Робин Хэтчер - Обещание Девлина

Он еще сильнее сжал ее руку.

– Ну, а теперь ты скажешь мне, что она говорила перед отъездом. Скажешь, куда отправилась эта дрянь? – прошипел Ламар.

– Оставь ее в покое, прошу тебя, – умоляюще проговорила Марилла. – Тебе ведь нет дела ни до Анджелики, ни до ребенка! Ты даже не знаешь, как его зовут, так ведь? С полдюжины таких же малышей бегают по улицам Денвера, твоих детей, Ламар, чьи матери забыли об их существовании. Возьми кого-нибудь из них. Оставь Анджелику и ее сына в покое. Она любит Робби! Это все, что у нее есть! Прошу… умоляю, оставь их в покое!

– Мне не нужно чужое отродье! Если Пенелопа собирается растить ребенка, то я должен быть уверен, что он мой, а не чей-то еще… В его жилах должна пульсировать только моя кровь! Как ты там говоришь?.. Робби? Вот это мой ребенок, и он будет со мною! А теперь немедленно говори, куда она отвезла его.

Марилла взвизгнула, когда его пальцы впились ей в руку так сильно, что ей показалось – сейчас кость просто хрустнет, ломаясь пополам.

– Я не знаю, Ламар… Клянусь, не знаю! Она ничего не сказала мне… Может, ей не хотелось, чтобы мне стало что-то известно…

– Скажи мне хотя бы то, что знаешь!

Когда Джексон промолчала, Оруэлл заломал ей пальцы. У Мариллы перехватило дыхание от боли.

– Она села в дилижанс три дня назад, может, четыре. Не знаю, я не считала… Анджелика не брала с собой много вещей. Я… я думала, она поедет к тебе с просьбой оставить ее и Робби в покое. Может быть, сейчас Корралл там и ищет тебя… и больше ничего не знаю. Клянусь! Не знаю!

Ламар оттолкнул женщину от себя и широкими шагами направился к двери.

– Если я узнаю, что ты скрыла от меня хоть что-нибудь, – берегись! Я вернусь… Слышишь?! Я обязательно вернусь!

Спустя несколько секунд дверь захлопнулась.

Ноги Мариллы подкосились. Она схватилась за спинку стула и упала на жесткое сиденье. Дрожь, возникшая в коленях, распространилась по всему телу. Джексон закрыла лицо ладонями, борясь с тошнотой, подступавшей к самому горлу, несмотря на то, что она шептала, настойчиво повторяя: «Я ничего не сказала… Я ничего не сказала…» Правда, Марилла почему-то не верила собственным словам…

– Анджелика, спасайся, – тихонько произнесла она. – Спасайся!

Анджелика погладила ярко-зеленую ткань… Она выбрала именно это платье лишь потому, что оно нравилось Ламару. Корралл вспомнила тот вечер, когда он подарил ей его. Тогда Оруэлл сказал о совпадении цвета наряда и ее глаз и изъявил желание почаще видеть свою возлюбленную в этой одежде.

Анджелика тревожно посмотрела на часы на каминной полке. Он опаздывал!

Она повернулась, пересекла номер «люкс» и подошла к одному из больших окон, которые выходили на улицу. На город опускались сумерки. Где Ламар?

За ее спиной на столе остывали любимые блюда Оруэлла. Бутылка шампанского охлаждалась в ведерке со льдом. Она попыталась предусмотреть все, чтобы этот вечер стал особенным.

Анджелика боялась, что он начал терять к ней интерес и перестает любить ее. А ей так страшно потерять его! За последние две недели визиты Ламара становились все более редкими, он перестал водить ее ужинать или в театр. Они совсем не выходили из номера в «Виндзоре».

Оруэлл обычно приходил без предупреждения. Они как-то второпях занимались любовью, затем он одевался и уходил.

Но теперь все будет по-другому. Когда Ламар узнает новость, то признается ей в любви и тут же предложит Анджелике выйти за него замуж.

Она услышала, как в замочной скважине повернулся ключ, и бросилась к двери.

Оруэлл сразу же посмотрел на накрытый стол и вино, а потом уже бросил косой взгляд на нее, стоявшую у окна.

– Что это?

Анджелика подошла к нему и сказала:

– Да вот, подумала, может быть, поужинаем вместе.

– У меня нет сегодня времени. Что случилось, Анджелика? В своей записке ты написала о каком-то важном разговоре…

Он снял сюртук и бросил его на кресло.

– Но я же предупреждал тебя, чтобы ты не беспокоила меня в конторе.

– Извини, Ламар, Просто… мне… я не видела тебя почти две недели, и мне…

– Ты что, думаешь, у меня нет больше других дел, как только бегать к тебе каждый раз, когда ваше сиятельство почувствует себя одиноко? Разве я не прихожу всегда, при первой же возможности…

– Да, но я думала…

Ламар принялся расстегивать рубашку.

– Я ничего не хочу, кроме тебя. Пойдем в спальню.

У Анджелики комок тошноты подкатил к самому горлу.

– Ламар, прошу тебя… Мне нужно поговорить с тобой.

Он раздраженно вздохнул, и его лицо перекосилось от злости.

– Ламар, я… – нерешительно начала она, потом подошла поближе и продолжила, – я люблю тебя… Ты прекрасно знаешь об этом. Мне всегда хотелось думать, что ты… м-м-м… ты тоже любишь меня. Иначе зачем же ты…

По какой-то неизвестной ей причине Анджелика больше не могла смотреть ему в глаза. Она чувствовала себя почему-то беззащитной… и грязной. Повернувшись спиной к Оруэллу, Корралл договорила:

– Ламар, у меня будет ребенок. Нам нельзя больше ждать…

Он развернул ее так резко, что Анджелика чуть не упала.

– Ребенок?! Ты что, беременна?!

– Да. Я…

Оруэлл ударил ее по щеке сильно и жестоко. Корралл, не ожидавшая такой реакции, не удержалась и упала на диван. Он быстро приблизился к ней и заорал:

– Ты, идиотка! Неужели ты ничего не понимаешь? Почему ты не предотвратила это? Неужели ты настолько глупа? Да любая шлюха в салуне подскажет тебе, как не дать случиться подобному!

Ламар занес руку, словно приготовился для нового удара, Анджелика вжалась в спинку дивана.

– Пенелопа еще может простить мне любовницу, но ребенка – никогда! – Побледнев, он добавил:

– Если Александр когда-нибудь узнает об этом…

– Кто такая Пенелопа? – тихо спросила Корралл. – Кто он, этот Александр?

Бледность исчезла с лица Оруэлла. Сощурив глаза, он взглянул на нее: от ненависти к этой женщине гримаса злости исказила его черты.

– Пенелопа – моя жена, а Александр – ее отец.

– Твоя… жена?! – прошептала она, боясь задать вопрос громче: настолько ошеломили его слова.

– А ты думала, что я тут же оставлю ее, как только узнаю о ребенке? Причем, скорее всего, от какого-нибудь проходимца! Здорово это ты придумала – подкинуть его мне.

– Ламар, ты же знаешь, он твой…

– Откуда мне знать?! Еще неизвестно, чем ты тут занимаешься в мое отсутствие!

Анджелике хотелось умереть… Ей казалось, что она умрет. «Господи! Дай мне возможность умереть сейчас, сию минуту!»

Он отвернулся и направился к двери, по пути прихватив свой сюртук с кресла. Когда он оглянулся на нее, его лицо обрело прежние спокойные черты.

– Одевайся. Я пришлю кого-нибудь за твоими вещами. Сегодня вечером ты покинешь Денвер. – Ламар угрожающе поднял палец и добавил:

– А если ты когда-либо попытаешься встретиться с моей женой или со мною, или кому-то проговоришься, что это мой ребенок, то пожалеешь об этом, Анджелика.

Через пять дней, проснувшись утром и открыв глаза, она уже больше не удивилась, увидев рядом спящего Девлина. То, что он рядом, казалось уже естественным.

Бледный утренний свет пробивался сквозь шторы, Анджелика посмотрела на мужчину, лежащего рядом. Он лежал на спине, прикрыв рукой глаза. Черная щетина покрывала его подбородок. Сильный и волевой подбородок… У него правильные черты лица: длинная линия челюсти, высокие скулы и прямой нос. Прямой, если не считать небольшой горбинки около переносицы… Наверное, сломали нос в одной из стычек в баре. Тоненькие морщинки протянулись в уголках рта и глаз. Над правой бровью виднелся белый шрам. «Лицо человека с характером», – решила Корралл.

Она вдруг вспомнила, как он смотрел на нее вчера вечером, когда они прощались с его родными, с какой легкостью обнял за плечи и назвал своей женой.

Но Анджелику больше волновало собственное отношение к этому. Его нежное обращение с ней, будучи на самом деле притворством, казалось ей таким же естественным, как и то, что она лежит рядом с Девлином в постели и смотрит на спящего.

Да, слишком естественным.

Анджелика перевернулась на другой бок и закрыла глаза. «Девлин Брениган – человек, который так же легко лжет, как и стреляет», – напомнила она себе. У нее нет другого выбора, кроме как довериться ему и позволить отвезти ее и Робби в Вашингтон. Но Корралл лучше не забывать об осторожности. Хотя бы только потому, что он мужчина. Однажды она уже попала под власть привлекательной внешности и сладких речей. Больше Анджелика не потеряет голову… Ни за какие коврижки!

И все-таки, как она ни старалась, не могла выбросить из головы воспоминание о его руке на плече, нежности, которой светились черные глаза Девлина, когда он смотрел на нее, его мягком волнующем голосе, произносящем ее имя.

Незванно всплыл в памяти поцелуй в Денвере у дилижанса. Это воспоминание вытеснило все остальные мысли из головы. Она ощущала тепло его губ, запах одеколона, исходивший от щеки мужчины. Анджелике вдруг ужасно захотелось повернуться и ответить ему поцелуем, хотя бы чтобы просто проверить истинность ощущений, которые жили в памяти.

– Ты не спишь? – спросил он низким, хрипловатым от сна голосом.

Корралл открыла глаза, ее сердце непроизвольно забилось сильнее. – Да.

– Поезд отправляется… – Девлин потянулся и зевнул, – в полдень.