– Вы нахалка, – донесся до Калли властный теткин голос. Очевидно, она пыталась запугать Китти, как запугивала учениц. – Никто не поверит словам горничной, которая возводит напраслину на состоятельную даму, занимающую видное положение.

– А никому и не нужно верить. Я получу деньги и сохраню место за собой до тех пор, пока сама не решу уйти. Ведь вы же не хотите, миссис Бартл, чтобы я поделилась с констеблями тем, что мне известно?

– Я сменила фамилию, чтобы во мне не признали вдову разорившегося дурака. Никто не осудил бы меня, но я не хотела, чтобы мне сочувствовали…

– Если хотите, можете называть себя хоть королевой фей. Тут другое любопытно: что вы сделали с вашим муженьком. Видите ли, я умею читать. Странно, что вы так и не потрудились выяснить: на предыдущее место меня взяли специально для того, чтобы я не давала старушке проказничать. Она научила меня пользоваться моими талантами. Я только потом сообразила, что зря доверяла ей: ведь она меня выдала.

– Наверное, поняла, какая вы хитрая лиса.

– Миссис Бартл, на вашем месте я бы выражалась осторожнее. После того как все узнают, что вы сделали, чтобы удержать здесь вашу племянницу и получать денежки ее мужа, никто вам не поверит. Славная история для бульварных листков! Наверное, я заработаю целое состояние, если вам хватит глупости не откупаться от меня.

Калли поняла, почему Гидеон призывал ее хранить молчание. Слова Китти били ее по голове, как удары грома; она сразу поняла, что горничная говорит правду. Ей удалось подавить вздох ужаса, но она насторожилась, как Гидеон, когда поняла: все эти годы тетка обманывала ее. Когда он был рядом – когда ее Гидеон стоял рядом, – его правда каким-то чудом отменила теткину ложь. Как она могла поверить той клевете, которую плела про него Серафина вплоть до вчерашнего дня? Был ли он прав? Не считала ли она его виновным в глубине души? Может быть, было проще переваливать вину на мужа, но разве после этого она не трусиха – а не только дурочка? Она ожесточилась против него и поверила, что тетка ее любит, потому что Серафина не отвернулась от нее, как все остальные. Каждое якобы случайно оброненное пренебрежительное замечание о ее внешности, тонко рассчитанные напоминания о беспечности мужа заставляли ее сжиматься и страдать, но она не видела правды, потому что легче было ничего не замечать.

– Кому-кому, а вам никто не поверит, – фыркнула тетя Серафина. – Я приказала конюху убрать отсюда старый хлам и освободить сундуки для багажа племянницы, а уж он-то читать не умеет, так что через несколько минут здесь останется только пепел.

– Нет, все останется здесь, а ключи я сохраню у себя.

– Не стоит мне мешать, милочка! Не то еще упадете с этой крутой лестницы… Тогда-то и вспомните, кто здесь хозяйка, а кто служанка!

Если Китти не хватило ума вздрогнуть, услышав затаенную злобу за теткиными словами, то Калли передернуло.

– На тот случай, если со мной что-нибудь случится, у владельца «Короны» в Мэнидауне есть письмо, в котором написано, кого нужно искать. Хотите, чтобы он и половина графства искали вас за покушение на убийство? – не сдавалась Китти.

– Так вот куда вы все время шастали! Не надо было слушать племянницу и брать на работу такую неряху, как вы! Да еще мне рассказали, как вас выгнали с прежнего места за то, что вы охотились за сыновьями хозяйки! Она, правда, не упомянула о шантаже, просто сокрушалась, что оказалась слишком мягкосердечной, хотя ваше место в исправительном доме!

– Мы обе плохи, но вы могли бы стать лучше, если бы сами захотели. Ну а что касается той тряпки, на которую я работала, я много чего узнала о ее долговязых сыновьях. Ей бы тоже не поздоровилось, если бы она со мной связалась! Мисс Соммерс лучше, чем мы с вами, вместе взятые, а она приняла меня, несмотря на отвратительные россказни моей прежней хозяйки. А вы предали ее задолго до того, как я сюда попала! Так кого весь мир сочтет худшей мошенницей из нас двоих, мадам Бартл?

– Вы шпионили за ней по моей просьбе, несмотря на то что благодаря ей получили крышу над головой, а шантаж – серьезное преступление. Если вы и выживете после небольшого несчастного случая, вы пожалеете о том, что доверились владельцу «Короны»!

– И вот еще что, – решительно заявила служанка, и Калли услышала, как ахнула тетка. – Ваш муж вел дневник и записывал, как ему стало плохо после того, как он ел с вами, и о том, как с ним что-то случалось перед тем, как он выбирался из дому, чтобы напиться, а не когда возвращался из пабов, как вы утверждаете. Он даже познакомился с человеком, которого вы наняли, чтобы он убил вашего мужа! Они вместе пропили деньги, которыми вы заплатили за убийство. Но потом вы решили взять дело в свои руки, и ваш муж всерьез испугался за свою жизнь. Ему бы бежать… Но вы-то какая дура – сохранили такую улику!

– Как вы захапали его пьяный бред? – прошептала тетя Серафина, как будто не смела вслух признать существование документа.

В полной тишине Калли услышала страх в ее голосе и тоже поняла, что все обвинения – правда.

– Я нашла потайное отделение в вашем бюро; думаю, теперь вы жалеете, что оно недостаточно большое, чтобы туда нельзя было спрятать все письма, которые вы много лет скрывали от племянницы! Прикованная к постели старушка, за которой я ухаживала на прежнем месте, очень веселилась, когда обучала меня искать такие места и находить то, что ее зять прятал от своей жены. После того та вертела им, как хотела!

– Вот где вы обучились своим позорным трюкам!

– Разумеется. И еще я поняла, что нельзя доверять хитрым старым ведьмам и надо стараться разузнать о них побольше! Не смотрите на меня свысока, миссис Бартл, я родилась в нищете и стараюсь пробиться, как могу. Вы родились леди, а меня приняли к себе только потому, что я дешево запросила и вы решили, что я из благодарности выполню все, что вы от меня потребуете.

– Если бы не я, голубушка, сейчас вы очутились бы в работном доме!

– Только не я! – уверенно возразила Китти. – Знайте, если не откупитесь, я расскажу вашей племяннице, что вы сделали. Если этот документ попадет к судье… Кража у близких родственников и поддержание вражды между мужем и женой караются ненамного мягче, чем злонамеренное убийство.

На чердаке стало так тихо, что Калли слышала шорох бумаги: видимо, Китти схватила документ с доказательством преступления тети Серафины, а тетка пыталась его отнять.

– Хватит, – шепнула она Гидеону.

– Да, действительно, – согласился он. Ему каким-то образом удалось подняться на несколько ступенек и бесшумно, как волку на охоте, подойти к женщинам. Он без труда развел в стороны Китти и тетю Серафину и выхватил у Китти письмо, прежде чем она сообразила, кто стоит у нее за спиной, а затем передал письмо Калли. Затем Гидеон сделал шаг назад.

– Как интересно, – небрежно произнес он. – Дорогая, посмотри, пожалуйста, привез ли конюх, приятель Бидди, судью. – Он обернулся к Калл и.

– Конечно, – ответила она, держа листок, исписанный почерком Бономи Бартла, в вытянутой руке, словно оно было таким же ядовитым, как и написавший его человек.

Она сбежала вниз и через окно увидела, как к дому верхом подъезжает судья Эванс – он подгонял свою упитанную коренастую лошадку. Калли вовремя вспомнила о доказательстве, которое держала в руке. Она бросилась в свой кабинет, который занимала во время учебного года, и заперла бумагу в ящик, где хранились карманные деньги учениц. Если Гидеон решит показать бумагу властям, она отдаст ему ключ. С другой стороны, не хотелось, чтобы на тетку доносил тот человек, которого она так презирала и боялась.

– И все же не понимаю, – вздохнул судья после того, как Китти с трудом удалось связать и вывести из дому, а миссис Бартл заперли в ее комнате. – Миссис Гришем кажется такой честной женщиной!

– Я ничего не подозревала, мистер Эванс. – Калли сокрушенно пожала плечами.

– А у вас когда возникли подозрения, сэр Гидеон? – поинтересовался судья.

– Я просто понял: что-то не так, – ответил Гидеон с тем замкнутым видом, который терпеть не могла Калли. – Мне жаль, что мы оказались такими доверчивыми… вы меня понимаете, сэр?

– Ах да! И все-таки непостижимо… Как такое могло произойти, сэр Гидеон? Если мы отдадим ее под суд, нам понадобятся веские улики… вы говорите, у вас они имеются?

– Предпочитаю держать все улики в надежном месте. Если же вы раздобудете письма, с помощью которых миссис Бартл анонимно шантажировала соседей, ей придется несладко. И еще. Мы с леди Лорейн будем жить в пятнадцати милях отсюда или даже ближе, и я не хочу, чтобы весь мир узнал, какими мы были глупцами, – доверительно сообщил ему Гидеон.

Очевидно, за те годы, что они прожили врозь, ее муж стал прекрасным актером. Калли подозревала: на самом деле Гидеону наплевать, что думают соседи. В конце концов, они сплетничают о нем с тех пор, как он появился на свет. Сейчас он поступает так ради нее. Она покачала головой, показывая: она вовсе не против того, что ее сочтут дурой, которая много лет не замечала, какая ее тетка воровка и лгунья. Но хотя она прожила здесь девять лет и считала, что всем здесь довольна, ей не терпелось поскорее уехать отсюда.


– Гидеон, если ты ее отпустишь, она начнет распространять всевозможные злобные сплетни о нас, – предупредила Калли, когда позже они поднялись наверх, чтобы решить, что взять с собой, а что она с радостью оставит здесь.

– Пусть только попробует, я найду ее и заткну ей рот, – ответил он так холодно, что Калли вздрогнула и сразу ему поверила. – Забудь о ней! Калли, что из вещей ты хочешь взять с собой? Я предпочел бы ехать налегке.

– Гидеон, я ведь еще не дала своего согласия и не сказала, что поеду с тобой в Рейну, – нерешительно сказала она.

Мысль о том, чтобы вернуться домой, вдруг показалась ей очень соблазнительной, хотя ей предстояло жить не в уютном доме священника, а в так называемом Большом доме.

– Может быть, нам поехать в Лондон или вообще в другое место? Мне все равно, куда ехать, лишь бы ты была со мной.