– Где же ты все-таки спал вчера ночью, Гидеон? – спросила Калли на следующее утро. Они покинули «Кейтерет-Хаус» так рано, что дорога вполне могла показаться ей сном.

– На кресле в твоем кабинете. Следил, чтобы твоя тетка не подобрала ключ к замку – она на все способна. Ведь удалось же ей как-то выбраться из окна и убежать, – мрачно ответил он.

– Так и знала, что шум среди ночи неспроста! Надо было встать и посмотреть, в чем дело. – Калли поморщилась, представив пустую комнату и импровизированную веревку, сплетенную из простыней, которую они обнаружили утром. – Да уж, нельзя сказать, что ты тут отдохнул! – Калли иронично улыбнулась, глядя на синяк у него на скуле и тени под глазами от недосыпа. – Бедный Гидеон, – добавила она, думая: правильно ли так радоваться при виде его ответной мальчишеской улыбки, которую она помнила издавна?

– Счастливый Гидеон, – тихо поправил он и покосился на нее, давая понять, что дело того стоило.

Она улыбнулась в ответ и позволила себе наслаждаться странным путешествием на рассвете.

Они сидели на козлах крытой двуколки, которую Калли до сих пор про себя называла «теткиной». Гидеон сам правил парой крепких лошадей; в такое замечательное утро Калли не хотелось ехать в душном раскачивающемся крытом кузове. Поэтому внутрь усадили маленькую бывшую судомойку Бидди, которая по такому случаю нарядилась, как на праздник. Она заверила Калли, что чувствует себя как королева Англии, и отказалась ехать с ними на открытом воздухе.

– Я ведь раньше никогда не ездила в настоящей карете, мисс… то есть миледи! А старая хозяйка скорее задушила бы меня, чем позволила прокатиться в ее экипаже! – с улыбкой сказала девушка.

Калли улыбнулась ей в ответ; обе тихо радовались, что им больше не придется подчиняться тетке. Калли все больше проникалась осознанием того, что вместе с сэром Гидеоном Лорейном она начинает новую жизнь. Правда, к радости примешивались опасения, с которыми она боролась ночью. Вскоре жена сэра Гидеона станет настоящей аристократкой. Судя по всему, Бидди предстоит головокружительная карьера: из судомоек она возвысится до личной горничной хозяйки, минуя промежуточные стадии.

– Она совершенно не соответствует понятиям о хорошей горничной, – тихо предупредил Гидеон, когда они свернули на главную дорогу, ведущую в Мэнидаун, и Бидди с величественным видом помахала из окошка ошеломленному работнику в поле.

– Поэтому я и беру ее с собой, – возразила Калли. Представив себе молчаливую, надменную красотку, которая будет фыркать и осуждать новую хозяйку у нее за спиной, она согласилась на мольбы Бидди не оставлять ее. – Не могла же я выгнать ее ни с чем!

– Да, наверное, и все же в Рейне ей можно подыскать другое место, которое больше ей подойдет. Твоей личной горничной придется разбираться с большим количеством платьев… Кстати, умеет ли Бидди шить? Да она наверняка не сможет ни как следует почистить амазонку, ни помыть страусовые перья, которыми модные дамы украшают свои шляпки. Если Бидди только и умеет, что скрести сковородки и чистить овощи, она попадет в беду в первый же раз, как ей велят что-то сделать с гардеробом миледи.

– Но она ведь не хочет работать судомойкой! Начнем с того, что я – не модная дама из высшего общества. Потом, шить Бидди умеет: тетка требовала, чтобы все служанки, которых она нанимает, умели шить. Так она экономила на швее. Не сомневаюсь, кто-нибудь в Рейне с радостью покажет ей, как чистить мои костюмы для верховой езды и что делать, если я нечаянно посажу пятно на любимом вечернем платье. Она вполне способна стать хорошей горничной – ведь и мне придется одновременно с ней учиться быть леди.

– Ты уже леди. Давай не будем снова начинать старый спор.

– Отлично, отложим его на другой день, – согласилась Калли, с улыбкой любуясь солнечным утром, обещавшим еще один чудесный день. – Как по-твоему, куда бежала моя тетка? – спросила она после того, как они проехали Мэни-даун.

Многие провожали их ошеломленными взглядами. Нечасто увидишь такую картину: племянница миссис Гришем сидела на козлах, а Бидди с величественным видом махала им изнутри двуколки, как будто репетировала собственную коронацию.

– Откуда мне знать? – ответил Гидеон, сворачивая на широкую дорогу, которая вела на другую сторону графства, к Рейне; он надеялся добраться до места до того, как солнце поднимется высоко и сделает путешествие утомительным.

Калли чувствовала, что муж что-то скрывает, и, повернувшись, окинула его внимательным взглядом.

– Интересно, почему я тебе не верю? – спросила она, пока он снова пытался напустить на себя непроницаемый вид.

– Мне тоже.

– Может быть, я слишком хорошо тебя знаю? – Калли помолчала и снова взглянула ему в лицо. Гидеон делал вид, будто всецело занят лошадьми, как будто они куда норовистее, чем казалось в погожее утро на гладкой дороге. – Ты ее выпустил, ведь так? – продолжала она, сообразив, что сама тетка никак не могла бы бежать.

– О да! – Он широко улыбнулся и стал похож на лиса, который выходит из курятника, вынимая из пасти куриные перья. – Сначала мы с ней немного побеседовали, а потом я предложил ей бежать, пока я не вызвал полицейских. А сейчас твоя будущая горничная упирается ногами в сундучок, который я приказал погрузить внутрь перед самым нашим отъездом.

– Она воровала письма моих родителей… и наши с тобой письма? – Калли не столько спрашивала, сколько утверждала.

Гидеон усмотрел некую связь между их отношениями и печальной историей ее родителей – и сразу понял, что нужно искать. Калли все больше убеждалась в том, что необузданный молодой человек, за которого она вышла замуж, превратился в умного и тактичного мужчину.

– Да. Калли, ей хотелось всех держать в руках и управлять своими близкими, но так, чтобы они ничего не понимали, – устало произнес он, и даже в жаркое июльское утро по спине у нее пробежал холодок при мысли о том, что всю жизнь она плясала под дудку Серафины Бартл, сама того не осознавая.

– Зачем она тогда вымогала деньги у других? Она получала деньги от родителей учениц… она присваивала и то, что ты присылал мне, выкраивая из своего скудного жалованья!

– Так было только вначале. Сейчас я хорошо обеспечен. – Он посерьезнел. – Вчера она призналась, что Бартл растратил все, что у них было, и оставил ее с кучей долгов. Из-за чего бы он ни умер, она такого не заслуживала.

– Так-так… выходит, теперь ты ее оправдываешь?

– Я стараюсь понять. Она прекрасно умела отличать добро от зла, об этом позаботился твой дед, так зачем лгать, обманывать и получать такое удовольствие от страданий своих близких?

– Может быть, все дело в том, что она вышла за мистера Бартла? Может быть, когда моя бабка вынашивала ее, на нее посмотрела корова, и потому так получилось? Кто знает? Она лгала, воровала и старалась, как могла, погубить наш брак; а до нас она едва не погубила жизнь моей матери.

– Ей не нужно было особенно стараться, чтобы разлучить нас, верно? Я почти все сделал за нее еще до того, как ты вернулась в Королевскую Рейну и снова попала ей в лапы, – уныло признался он.

– Не надо, Гидеон, – возразила Калли; услышав, сколько боли в его голосе, она с трудом удержалась от слез.

– Что ж, прекрасно, тогда поговорим о погоде, да? – с горечью отозвался он. – Мне ужасно надоела твоя тетка как тема для разговора; можно найти что-нибудь нейтральное, чтобы скрасить скуку в пути.

– Конечно… прекрасная погода должна продержаться до конца недели, – сдавленным голосом произнесла Калли.

– Урожай созреет задолго до срока, если так же будет продолжаться и дальше, верно? – продолжал Гидеон, словно не понимая, что творится у нее внутри. – Наверное, сейчас, когда мы с тобой беседуем, лорд Лорейн сокрушается из-за того, что ливни и грозы погубят урожай.

– Если он так рано встает по утрам – да, конечно.

– Вот именно, – согласился он, когда они добрались до следующей деревни.

Долгое время им и вовсе не пришлось разговаривать: Гидеон придержал лошадей, чтобы пропустить отару овец.

Калли устремила взгляд на горизонт, но почти ничего на нем не увидела. Наверное, Гидеон прав и им не стоит так сильно сближаться. Перед самым разрывом он делал все, что мог, лишь бы они были вместе, хотя они были так молоды, что едва ли понимали, что такое семейная жизнь. Они не умели изо дня в день жить как муж и жена. Так продолжалось вплоть до самого последнего дня, когда она решила, что игра не стоила свеч. Сейчас ей не хотелось об этом думать, но разве не она сама сомневалась в том, что достойна настоящей любви? Оба старательно притворялись, будто любуются пейзажами, и Калл и старалась выгнать из головы неудобные вопросы. Сейчас они оба слишком устали и, наверное, не смогут говорить о прошлом, не усугубив горестных воспоминаний. Вскоре Гидеон передал ей поводья: он спешился и отправился платить пошлину.

– Таких кучеров, как вы, я еще в жизни не встречал, – услышала она сзади низкий и веселый мужской голос.

Джентльмен, которого она никогда раньше не видела, с трудом удерживал норовистого коня рядом с их двуколкой – очевидно, коню не терпелось помчаться дальше. Он поклонился с таким изяществом, что Калли показалась себе старомодной. Ей очень захотелось, чтобы незнакомец скорее уехал.

– Доброго вам дня, сэр, – вежливо, но холодно произнесла она.

– День в самом деле добрый, – ответил незнакомец, расплываясь в улыбке. – И вам того же, мисс Не-Знаю-Как-Вас-Зовут. – Он многозначительно покосился на ее левую руку без перчатки.

Калли густо покраснела. Жаль, что много лет назад при расставании она вернула Гидеону кольца!

– Моя фамилия Соммерс, – сухо пояснила Калли, стараясь не обращать внимания на неодобрительное покашливание Бидди.

– И вы такая же очаровательная, как сегодняшний летний день, мисс Соммерс. Какое приятное совпадение, что я наткнулся на вас сегодня, пока небо дарит нам хорошую погоду! – продолжал незнакомец с таким восхищением в странно знакомых зеленовато-серых глазах, что она затрепетала бы, если бы Гидеон уже не завоевал ее сердце навсегда.