Франсуаза Бурден - Обещание океана

– Я в отчаянии, – сказал он кошке.

Яростным жестом Алан выключил свет, заранее зная, что не сможет заснуть. Словно влюбленный школьник, он несколько раз приезжал в Эрки под предлогом, что хочет выпить пива, глядя на море, а на самом деле в надежде увидеть Маэ или «случайно столкнуться» с ней. А в результате он случайно столкнулся с Жаном-Мари, шедшим в обнимку с симпатичной блондинкой, его бывшей пациенткой, которую Алан видел в церкви на похоронах Эрвана. Это она была лучшей подругой Маэ? Эти двое явно не прятались, они демонстрировали свое счастье, и подозрения Алана показались ему смешными. Во время похорон Жан-Мари просто поддерживал Маэ, окружал ее вниманием. Вместо того чтобы исподтишка наблюдать за ними на кладбище, он лучше бы подошел и обнял ее. Что она могла подумать о нем? Как могла ему доверять? Он совершенно не умел вести себя с женщинами, его брат был абсолютно прав.

Алан долго ворочался в кровати, обдумывая разные сценарии, всевозможные уловки. Но ему не хотелось придумывать для Маэ ловушки, хотелось привлечь ее, удержать. Заставить влюбиться в него так же, как влюбился он сам. Быть ее эпизодическим любовником казалось ему неприемлемым. По иронии судьбы он ждал от нее совершенно противоположное тому, что хотел от других женщин. Теперь он не чувствовал себя легко и непринужденно, как последние несколько лет. Сейчас он был серьезным. Серьезным и осознавшим свой крах.

Он встал и включил свет. Кошка тоже не спала, а смотрела на него своими желтыми глазами. Поднявшийся ветер задувал в щель под дверью, заставлял скрипеть ставни. По оконному стеклу ударила ветка.

Интересно, по Эрки тоже гуляет ветер? Если Маэ еще не спит, она, должно быть, беспокоится за свои корабли, которые сейчас находятся в открытом море. Теперь, когда отца не стало, она в доме совсем одна.

Как и он. В конце концов, Алан заснул с улыбкой на губах и с мыслями о ней, так и не потушив лампу.

– Он освободил для меня полки в шкафу… – повторила Армель в третий раз.

Ее глаза сияли.

– Ты бы видела, как он смущался, когда говорил – он даже не смотрел на меня, это было так трогательно!

– Ты собираешься жить с ним? – удивилась Маэ.

То, что Жан-Мари мог предложить Армель жить в его доме, пусть даже и время от времени, ошеломило ее.

– Когда я ночую у него, мне не во что переодеться, а когда он приезжает ко мне, то чувствует себя не в своей тарелке. Ты же знаешь его страсть к порядку, он маньяк! Но теперь все будет по-другому! Могу поспорить: он станет мягче, и я разбужу в нем воображение.

– Зря ты пытаешься его менять, – заметила Маэ. – Не забывай, что ты влюбилась в него такого, какой он есть.

Армель нахмурилась и внимательно посмотрела на подругу.

– Пожалуй, ты права, постараюсь запомнить.

Сидя в рабочем кабинете Армель со стеклянными перегородками, они говорили о чем угодно, только не о счетах.

– Освободил полки для моих трусиков… Ах, я до сих пор не могу в это поверить! Ну а ты? Как у тебя с Аланом?

– Он меня злит, и я его не понимаю. Скоро идти к нему на прием, а меня прямо ноги не несут. Я думаю, он с удовольствием провел бы со мной вечер, а потом надолго бы пропал. Мы слишком разные.

– Имей в виду, самое главное – это ладить в кровати. «Кровать» здесь я употребляю в обобщенном смысле. Представь себе, только это строго между нами, я привезла Жана-Мари на свою яхту, и могу тебя уверить, что койка тоже отлично для этого подходит!

Маэ засмеялась, удивленная тем, что Армель добивается своего от сурового Жана-Мари.

– Ты права, ты привносишь в его жизнь фантазию, – признала она.

Армель взглянула на стенные часы и вскочила.

– Как время бежит! Мы слишком много болтаем, дорогая. Надо поговорить о твоих делах.

Она похлопала по папке с бумагами, лежащей перед ней.

– С бухгалтерской точки зрения твое положение неплохо. Скажем так – лучше, чем у твоих коллег, чьи дела мы тоже ведем. У тебя нет серьезных проблем с оборотными средствами, но и запаса прочности тоже нет. И если ты хочешь потратиться на оборудование для «Жабадао», советую тебе взять кредит.

– У меня уже есть один, и я ненавижу брать кредиты. Хочешь уговорить меня на какой-нибудь трюк под грабительские проценты?

– Ты прекрасно знаешь, что нет. Тебя – нет. Я не смешиваю работу и дружбу, хотя мне действительно нужно продавать как можно больше «трюков», которые выгодны банку. Но ты уже почти выплатила стоимость этого траулера, надо поднапрячься несколько месяцев.

– Это будут трудные месяцы. Лов гребешков закончится в конце марта, а за них платят больше всего. Но я хочу, чтобы «Жабадао» был в полном порядке. Он постоянно выходит в открытое море.

– Если ты заплатишь за него теми деньгами, что у тебя есть сейчас на счетах, то в непредвиденных обстоятельствах останешься ни с чем.

– Вот тогда я и возьму кредит, – улыбнулась Маэ.

– До чего же ты упрямая! Ладно, не буду настаивать. А теперь поговорим о твоих личных средствах. Накоплений у тебя нет. А на твоем текущем счете сальдо отрицательное. Отец тебе что-нибудь оставил?

– Нет, у него ничего не было, он обходился своей маленькой пенсией. А на дом он оформил дарственную, когда я стала совершеннолетней, так что дом – мой.

– Хорошо, а что это за чек на огромную сумму ты выписала в прошлом месяце?

Она показала на обведенные цифры в банковской выписке.

– Похороны.

– О, конечно… Прости, что задаю тебе все эти вопросы! Это так тяжело – терять близких.

– Да, я сильно потратилась, но мне хотелось, чтобы у папы был красивый гроб. Он придавал большое значение таким вещам.

Армель сочувственно улыбнулась, нетерпеливо взмахнула рукой, на которой зазвенели браслеты, и откашлялась.

– Ты хочешь что-то еще мне сказать? – спросила Маэ.

– Не хочу вмешиваться в твои дела, но все думаю – вернула ли тебе деньги эта гадина Розенн?

– Забудь. Я ей их подарила при условии, что больше ее не увижу.

– Ты очень щедрая…

– Она бы и так мне ничего не вернула. Эта женщина всегда будет на мели, во всяком случае для меня. Кстати, она собирается замуж. Ну и бог с ней.

– Я не вижу, как это поможет тебе выбраться из затруднений.

– Увеличь мне размер овердрафта[19].

– И ты считаешь это решением?

– Я больше не планирую больших трат.

– Еще этого не хватало.

– И я жду от страховой компании чек за лечение зубов.

– Ладно, ладно, – уступила Армель и подняла руки, показывая, что она сдается. – Закрою пока на все глаза. Я ничего не видела и кладу твое досье в самый низ. Уверена, в конце концов ты поправишь свои дела, но не играй больше в Деда Мороза.

Она встала, чтобы проводить Маэ к выходу.

– Как странно, что ты – босс моего мужчины. Уж пожалуйста, не лишай его работы!

– Если бы мне пришлось оставить только одного моряка, это был бы Жан-Мари, – ответила Маэ, улыбаясь.

Она попрощалась с Армель и вышла из банка, испытывая смешанные чувства. Радуясь за подругу, которая на глазах расцвела, Маэ надеялась, что их дружба от этого не ослабеет. Все ровесники в ее окружении женились один за другим, у них появлялись дети. На скольких свадьбах и крестинах присутствовала она в последние годы? Все это время они с Армель вели вольную холостяцкую жизнь, наполненную праздниками, прогулками под парусом, но также и вечерами с грустными разговорами и хандрой. Отныне Армель не будет прежней, ее свободное время будет отдано другому, и это естественно. И Маэ, которая до сих пор могла нагрянуть к подруге без предупреждения, уже не сможет заявляться к ней в дом Жана-Мари.

Она села за руль старого пикапа, но ей пришлось несколько раз включать зажигание, прежде чем двигатель, наконец, зачихал.

– Ну вот, – вздохнула она, – придется брать кредит на эту развалюху…

Маэ взяла направление на Ламбаль и, выбирая второстепенные дороги, сделала небольшой крюк в сторону церкви Сен-Жак ради единственного удовольствия проехать мимо Коронского леса. Начинающаяся весна оживляла пейзаж и отвлекала Маэ от тяжелых мыслей о деньгах и будущем. Мир вокруг нее неизбежно менялся, ей надо было это принять. Эрвана больше не было, Армель нашла свою любовь. У маленького Артура скоро будет отчим и семейная жизнь. Жан-Мари теперь будет спешить вернуться в порт.

На площади Мартре она припарковала пикап и торопливо поднялась в кабинет, потому что уже опаздывала на прием. Она не лукавила, когда говорила, что ничего не ждет от Алана, но, оказавшись с ним рядом, с досадой поняла, что он ей по-прежнему нравится.

Кристина исчезла почти сразу, оставив их вдвоем. Лежа в кресле и широко открыв рот, Маэ видела только серые глаза Алана, которые, казалось, смеялись из-под маски.

– Сегодня тебе не будет больно, к тому же я тебя надолго не задержу, так что расслабься.

Он работал быстро, его движения были мягкими, и она послушно замерла в кресле.

Алан закончил, и Маэ встала с мыслью о том, что видит его, вероятно, в последний раз. Потому что любое его предложение она была готова встретить решительным отказом.

– Сядь на минуту, я заполню твою карту.

Введя данные в компьютер, он взял ручку, чтобы заполнить счет для страховой выплаты.

– Поскольку сейчас ты не можешь бросить трубку, – сказал он внезапно, – воспользуюсь этим и спрошу: когда ты приедешь ко мне на ужин?

– У меня нет… у меня сейчас очень мало времени.

– Правда? Ты работаешь по ночам? Скажи честно, Маэ, ты действительно не можешь уделить мне вечер?

– Я не уверена, что хочу этого, – пробормотала она, отводя глаза.

– О! Это довольно неприятно слышать.

Он нахмурился и нервно завертел ручку между пальцами.

– И уговорить тебя никак нельзя?

Не отвечая, она порылась в сумке, достала чековую книжку и, торопливо открыв ее, потянулась к ручке. Алан замешкался, и Маэ, чувствуя себя смешной, неловко уронила ее на кафельный пол. Ручка разлетелась на части.