Я удивленно раскрываю рот, но только потом понимаю, что девушка, которой я это говорила, не зря показалась мне странной. Она узнавала, почему я не пью по его указанию. Мне становится страшно. Камиль напоминает какого-то больного и одержимого манией, о которой известно только ему. Сколько себя помню, такие люди всегда пугали меня и сегодня не исключение.

— Не трясись так, — произносит он. — Я всего лишь расскажу тебе кое-что.

— И что же?

— Приедем, узнаешь.

Вопреки моим ожиданиям, приезжаем мы не домой к Камилю, а на загородную дачу. Весь путь я старалась запомнить дорогу, но ехали мы слишком долго и не по прямой траектории, чтобы я была в состоянии изучить путь до мелочей. Мы выходим из машины, мужчина помогает мне вылезти из машину и ведет к дому. Внутри рождается желание убежать, но ведь ничего плохого пока действительно не произошло. Даже телефон и тот у меня не отобрали. Пока.

В доме оказывается почти пусто. Комнаты обставлены по минимуму: стандартный набор мебели, несколько стульев, стол, старый диван. Я удивлена, что у Камиля есть подобная недвижимость, но оставляю мнение при себе и жду, когда мне объяснят, почему привезли сюда.

— Чай, сок? — предлагает мужчина.

— Нет, спасибо, — отказываюсь слишком поспешно.

Он кивает и жестом указывает на диван, предлагая располагаться. Я сажусь и скрепляю руки на коленях. Жду, когда Камиль начнет разговор и оказываюсь совершенно не готовой к тому, что он говорит.

— Ты была обещана Ахмеду давно, — произносит он. — Еще когда только родилась.

— Не совсем понимаю, о чем вы говорите.

— Не понимаешь, — кивает он. — Ты была маленькой и твой отец пообещал тебя Ахмеду. Тогда так принято было. Семьи договаривались о браках, — поясняет мужчина. — Твоя семья договорилась с семьей Ахмеда. Вы должны были стать мужем и женой, едва тебе исполнится шестнадцать, но твоя мама резко пропала. Ахмед искал вас, но найти не мог, — он усмехается. — А потом он привел тебя на прием. Я даже вначале не поверил.

Он говорит и говорит, а я ничего не понимаю. Что значит меня пообещали, когда я только родилась? Я что, была товаром для отца? Видимо, это отражается на моем лице, потому что мужчина вдруг поясняет:

— Отец любил тебя, но ты же знаешь, что он тоже другой национальности. Женившись на твоей матери, он нарушил обет, поэтому должен был искупить вину через дочь.

— Зачем вы все это рассказываете? — спрашиваю у него. — Мы с Ахмедом вместе. Он забрал меня у приемного отца и…

— Я рассказываю, потому что твой отец тебя ищет.

— Но ведь, — запинаюсь. — Но ведь мама… мама говорила, что…

— Твой отец жив, — серьезно говорит Камиль. — Он инвалид, но жив. Не умер. И он знает, что Ахмед забрал тебя.

— И что это все значит? — растерянно произношу я. — Зачем я отцу сейчас? И почему он не искал меня так долго? Не пытался поговорить и сказать, что жив, что с ним все в порядке?

Обида захлестывает меня. Я думала, что его нет в живых, а он… он даже не захотел увидеть меня, поговорить.

— На то были причины, Виктория, — серьезно произносит мужчина. — Сейчас же твой отец узнал, что Ахмед все же добрался до тебя и хочет защитить.

Я усмехаюсь. Защитить? Только сейчас?

— Он узнал об этом так поздно?

— Информацию обо всем он получает от меня, — кивает Камиль. — Я узнал и только после этого стало известно ему. Ахмед не распространялся о том, что забрал к себе девушку.

— Я не понимаю, — шепчу.

Не понимаю, зачем Ахмед заплатил за меня кучу денег, простил долг, если я была ему обещана. Почему он не нашел моего отца и не потребовал себе. И почему я ничего не знаю об этом.

— Твой отец здесь, Виктория. С минуты на минуту, вы сможете поговорить.

Наверное, я должна почувствовать облегчение, ведь где-то рядом отец. Меня не похитили, а просто привезли к родному человеку, который меня защитит, если я попрошу, но… но я не чувствую радости по этому поводу. Наоборот, только сейчас я еще сильнее осознаю ошибку, которую совершила. Хочу обратно к Ахмеду, рассказать ему о беременности и поговорить с ним, почувствовать сильные руки на своей талии. Я боюсь Камиля и, как бы я не хотела себе признаваться в этом, боюсь отца.

Глава 35

Виктория

Я помню отца другим. С той самой детской памяти всплывает его образ. Он был другим. Не таким массивным, более ласковым, и взгляд, направленный на меня, был нежным, а не злым и яростным. Мужчина же, который называется моим отцом, кажется, зол и разъярен. И я не понимаю, почему и на кого? Неужели на меня так зол?

— Ну, здравствуй, дочь, — мужчина подошел ближе и сел на диван напротив, закинув ногу на ногу и откинувшись чуть назад.

— Привет, — выдавить из себя “папа” не могу.

Я считала этого человека давно умершим, а он вот, здесь, живой и здоровый, кажется, даже в бодром духе. И ни разу за все время не объявил о себе, не сказал, что жив, но главное… не помог маме. Я обвела взглядом помещение. Не могу сказать, что здесь была элитная обстановка, но и дешевым дом назвать нельзя было. У него явно водились деньги и это меня обескураживало. Неужели нельзя было помочь, ведь он не мог не знать, что мама умирает?

Пока мужчина сидел напротив и изучал меня взглядом, я то и дело осматривала его с ног до головы. На вид ему было около пятидесяти, на волосах кое-где залегла седина, взгляд цепких глаз пробирал до костей, подбородок был будто высечен из камня. Я смотрела на Дмитрия и не могла понять, как так получилось, что он жив. Неужели это реальность? Злость захлестывала меня, я даже руки сжала в кулаки, чтобы не высказать мужчине все, что думаю.

— Злишься? — с ухмылкой на лице спрашивает у меня и кивает на руки.

— Да, злюсь, — произношу. — Тебя не было все эти годы рядом. Ты не говорил, что жив и мама…

Я запинаюсь, осознавая, что начинаю переходить черту и если еще немного, начну злиться и говорить отцу все, что думаю. А думаю я слишком много, чтобы так просто об этом рассказывать.

— Твоя мама умерла, — кивает он. — Не буду врать, что не знал о ее болезни. И о том, что ее муж своровал деньги.

Последнее признание выбивает из меня дух. Он знал, кто украл деньги и ничего не сделал? Не попытался их вернуть?

— Тише, — предупреждающе ответил мужчина, называющий себя моим отцом. — Я вижу, тебя это не на шутку возмущает. Успокойся. Я все равно ничего не смог бы сделать. Тот, кому был должен твой отец, не отдал бы деньги обратно и не стал ждать еще.

— Нет, — мотаю головой. — Ты так просто говоришь об этом? — будто жизнь матери ничего на самом деле не стоила.

Я не могу поверить, что он это серьезно. Кто-то не стал бы ждать еще, поэтому моя мама умерла? Решительно встав, собираюсь покинуть этот дом и вернуться обратно к Ахмеду. Почему-то я думаю, что он бы поступил по-другому, если бы тогда мы были близки и знакомы. Он бы не дал в обиду мою мать, не дал бы ей умереть и сделал бы все, лишь бы она жила. Я точно знаю это.

— Сядь! — гаркнул отец так, что я не посмела ослушаться.

Сажусь и смотрю на него, жду, что он скажет. А он не спешит говорить. Оценивающе смотрит на меня и когда с его губ слетают слова, мне становится плохо:

— Твоя мать бы не выжила, — звучит как приговор.— Ты что думала, я не узнаю, можно ли спасти бывшую жену?

— Что… что это значит? — спрашиваю онемевшим голосом.

— Я разговаривал с врачами. С лучшими специалистами, Виктория. У твоей матери не было никаких шансов. Доктора тянули из вас деньги. А вы сделали все, чтобы она провела последние дни в больничных стенах, — со злостью произносит он.

Я не верю ему. Ни одному слову. Наш врач был едва ли не лучшим в городе. Он давал нам надежду, говорил, что все ещё можно исправить. Что были бы финансы, можно вылечить ее. А кто человек передо мной? Где он был? Мы ведь и раньше жили в нищете. Денег у нас иногда не было на банальные вещи, те, которые нужны в обычной жизни. А он жил спокойно. Инвалид? Где? С ним всё в порядке!

— Я не верю! — кричу ему. — Ни одному слову твоему не верю. Ты врешь. Она могла вылечиться.

— Прекрати!

Властный голос звучит грозно и так, что я тут же хочу повиноваться, хотя на самом деле внутри меня всё протестует.

— Ты взрослая девушка, Виктория. Ты же знаешь свою маму, — он вызывает у святому, и я замолкаю, слушая его. — Я пробовал помочь, но ни разу она не давала мне такой возможности. Отказывалась и даже деньги выбрасывала, — он усмехается, создавая ощущение, что вспоминает что-то из их общей жизни.

На несколько минут он замолкает, а я сижу и смотрю за ним. Он похож на того папу, которого я помню. Немного взрослее и грознее, но и мне уже не пять лет. Я взрослая и разговаривать со мной нужно по-взрослому.

Замолкаю и просто слушаю. Он рассказывает, что нашел нас сразу, как только мама уехала из родного города. Предложил помогать, но она отказалась. Я хочу не верить, но понимаю, что это в духе матери. Она бы ни за что не согласилась взять деньги. Никогда. Особенно после известия о его смерти и того, как она плакала. Как страдала, а он даже не сказал, что жив.

— Я жалею только о том, что не забрал ее из больницы и не позволил ей провести последние дни в другом месте.

Я киваю. Не хочу верить, что наш доктор просто вытаскивал из нас деньги, но все выглядит более, чем правдой. Вот отец, который явно помнит все, что было между ним и матерью, вот я, которую привезли сюда, чтобы все рассказать.

— Зачем ты нашел меня сейчас?

— Я узнал, что ты с Шехином, — спокойно отвечает отец. — Когда-то наши семьи дружили и ты была обещана ему в жены. Со временем все изменилось, — поясняет папа, а я понимающе киваю.

— Теперь ты хочешь переиграть.