— Здесь что-нибудь трогали до нашего приезда?

— Нет-нет, ничего.

— Хорошо. Мэтт, пожалуйста, вызовите полицейских для опроса соседей.

Мэтт уходит выполнять поручение.

— Окно ведь слишком маленькое, чтобы залезть в него? — говорю я.

— Ну, небольшой человек мог бы залезть в него, мисс Колшеннон, — ядовито замечает детектив Сэбин, не отрывая глаз от своего блокнота.

Мы возвращаемся на кухню и затем проходим в дверь, ведущую в сад. Мистер Форкуар-Уайт указывает на деталь системы безопасности, брошенную грабителем в ведро с водой. Мы возвращаемся в дом и ждем приезда наряда полиции. Джеймс Сэбин продолжает задавать вопросы. Когда полицейские приезжают, он выходит встретить их, предварительно предупредив меня:

— Ничего не трогайте. И не путайтесь под ногами.

— Да, сэр, — отзываюсь я и отдаю честь. Возможно, это выглядит немного нахально, но он правда заводит меня, как механическую игрушку.

Трое полицейских в комбинезонах стоят в холле, а Джеймс Сэбин дает им разъяснения по поводу ограбления. Я должна поговорить с кем-нибудь из них. Мне запрещено заходить в столовую (якобы я могу нарушить первоначальную обстановку места преступления), так что приходится ждать до самого ленча, пока полицейские не закончат работу. Когда это происходит, я тут же бросаю сэндвич, приготовленный для меня добрым Энтони, и несусь к полицейским. Ближайшим ко мне оказывается немолодой полицейский. Ему далеко за пятьдесят. Из-под густой седой шевелюры на меня смотрят блестящие глаза. После формальных прелюдий (его зовут Роджер) я спрашиваю, не нашел ли он чего-нибудь.

— Простите, милочка. Не могу вам ответить, у меня нет полномочий.

— Да или нет? — умоляющим голосом спрашиваю я.

Он улыбается:

— Да, но спросите об этом у него.

Я поворачиваю голову и вижу Джеймса Сэбина, разговаривающего с полицейским в нескольких футах от меня.

— Детектив Сэбин! — окликаю его я. Он оборачивается.

— Что?

— Разрешите Роджеру рассказать мне о найденных уликах?

Секунду Джеймс колеблется, очевидно, взвешивая реакцию шефа, если он откажет, и собственное нежелание сообщать мне что-либо.

— Хорошо. Но если вы напечатаете об этом в газете, я сверну вам шею.

Широко улыбаясь, я возвращаюсь к Роджеру.

Роджер рассказывает:

— Ну, мы нашли несколько волокон. Они могут быть от чего угодно — от одежды, от сидений машины, от любого изделия из ткани, так что невозможно определить, откуда именно они взялись. Мы также нашли волосы, которые можно протестировать на ДНК. К сожалению, эта процедура занимает много времени, но зато мы сможем ввести результаты теста на ДНК в компьютер и, если информация о преступнике содержатся в базе данных, компьютер ее нам выдаст. Мы также сможем сравнить ДНК подозреваемого с ДНК, найденной на месте преступления. Еще мы нашли какое-то вещество рядом с комнатой, где хранились пропавшие вещи, но мы не знаем, что это. Этим веществом, возможно, были покрыты перчатки, которыми пользовался грабитель, так как вещество было также обнаружено возле окна, через которое преступник попал в дом.

— Как вы все это обнаружили?

— Мы прошли особым флуоресцентным светом по местам, где предположительно были грабители, и таким образом обнаружили различные волокна, жидкости и субстанции. Субстанции, которые мы нашли, локализованы только на месте преступления.

— Что это означает?

— Ничего подобного нет за пределами места преступления. Вещество обнаружено только на оконном шпингалете, на ручке двери, ведущей в столовую, и на шкафах, где хранились ценности. Так что преступник точно знал, куда пришел и что хочет взять. К оставшимся в хранилище вещам он даже не притрагивался.

— А вы знаете, что это за субстанция, которую вы обнаружили?

Роджер вздыхает:

— Никогда раньше такой не видел.

Я наблюдаю за тем, как он неловко вылезает из комбинезона.

— Так, значит, вы репортер, да? — спрашивает он.

— Да.

— И как ваши успехи? — кивком головы он указывает на Джеймса Сэбина, который беседует с другим офицером в нескольких метрах от нас. Я корчу гримасу, и Роджер добродушно смеется. Остальные офицеры поворачиваются и смотрят на нас.

Роджер наклоняется ко мне и шепотом произносит:

— Все еще уладится, дайте только время.

— У нас только шесть недель, Роджер. Не бесконечность.

Попрощавшись с Роджером, я отдаю пустую чашку Энтони и начинаю искать Джеймса Сэбина. Нахожу его в гостиной. У него важный разговор по мобильному телефону по поводу свадьбы. Интересно, что у него за невеста и какие у них отношения?

— Вы готовы ехать? — закончив разговор, спрашивает он. Я киваю, и мы идем прощаться с Себастьяном и Энтони.

— Ну, — развязно говорю я, когда мы отъезжаем от дома, — как думаете, вы поймаете его?

Детектив Сэбин устало смотрит на меня:

— Все не так просто. Такие преступления не раскрываются за час. Я понимаю, вы бы хотели, чтобы все завершилось за несколько недель и вы смогли предоставить читателям законченную историю со счастливым концом, но боюсь, что это невозможно.

* * *

Доехав до полицейского участка, я припарковываю Тристана, и мы направляемся ко входу.

— Джеймс! Холли! Стойте!

Мы оборачиваемся. Это Келлум.

— Как дела? — он смотрит то на Джеймса, то на меня.

— Хорошо, — хором отвечаем мы. Подозреваю, что это стандартный ответ для детектива, правдивый ответ был бы намного сложнее.

— Холли, пойдешь с нами после работы чего-нибудь выпить?

Я стараюсь не смотреть на Джеймса Сэбина:

— Не думаю. Нужно подготовить статью для газеты.

— Ну конечно! Знаменитый «Дневник»! Должен сказать, что мы с нетерпением ожидаем его выхода. Особенно Джемми. Не так ли?

«Джемми» отвечает ему взглядом, который так хорошо мне знаком.

Келлум смеется:

— Когда будет опубликована первая часть? В понедельник?

Улыбнувшись, я киваю, и он уходит.

— Ну что ж, увидимся, Холли! Хороших тебе выходных! Увидимся, Джеймс! — кричит он через плечо.

Весь остаток дня я работаю над «Дневником», а Джеймс Сэбин занимается многочисленными бумагами и разговорами по телефону. Я шлифую текст. Вступление кажется мне совсем неплохим. Я хотела бы вдохнуть жизнь в своего вымышленного героя Джека, так, чтобы читатели могли узнавать о нем все больше и больше на протяжении последующих нескольких недель (будут ли Они сопереживать ему — это уже другой вопрос). Мой герой дает не так уж много материала для работы, но я очень стараюсь. Кроме того, я описываю наиболее интересные моменты в работе полицейских и повествую о совершенных преступлениях.

Заканчиваю работу, прикрепляю написанное к электронному письму и отсылаю его Джо. Вздыхаю с облегчением. Впереди меня ждут выходные, которые определенно не будут связаны с полицией.

Глава 8

— Дорогая, это мы. Открой. У твоего отца травма. — Голос у мамы приятный, даже через домофон. Вот так сюрприз — я думала, что они в Корнуолле. Чувствуя прилив радости, нажимаю кнопку «открыть» на домофоне и спешу на лестницу встречать их. Помогаю подняться отцу, с которым в очередной раз что-то приключилось. Это неудивительно.

Субботний день. Я прекрасно провела прошлый вечер, отмечая публикацию первого фрагмента «Дневника» с коллегами по работе. Сегодня утром сходила в супермаркет, а днем планировала побездельничать, готовясь к вечерней встрече с Беном.

Я вижу маму — в юбке и с сумочкой. Она взволнована. Отец прихрамывает. Он тоже рад встрече со мной.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— У тебя есть джин? — спрашивает мама.

— Э… да. Пап, не ты должен держать их, — говорю я, указывая на пару костылей, которые он держит под мышкой. — Они должны поддерживать тебя.

— Ты поможешь мне подняться по лестнице?

Мы с мамой помогаем отцу дойти до квартиры — это не так-то просто. Мы втроем стоим на ступеньке, мама в одной руке несет пекинеса Моргана, а другой поддерживает отца. Я забираю у нее традиционно броскую сумочку, с которой она чувствует себя королевой, а у отца — костыли и сама опираюсь на них. Мы делаем два шага вперед, слегка покачиваемся и отступаем назад. Все это происходит в весьма нервозной атмосфере, и мы с мамой начинаем смеяться. Мы, шатаясь, заходим в квартиру и усаживаем отца на диван, после чего я иду готовить три большие порции выпивки.

— Ну, — кричу я из кухни, доставая бутылку и бокалы, — так что вы здесь делаете?

— Это долгая и скучная история, — отвечает папа.

Я вручаю им по бокалу, и оба делают по большому глотку. Мама смотрит на отца и хмурится.

— Дорогой, ты уверен, что тебе стоит пить? Разве врач не прописал тебе антибиотики?

— К черту врачей, — вызывающе говорит он, делая еще один глоток.

Они оба элегантно одеты — на маме красивая блузка, украшенная цветами, у отца шикарный галстук. Судя по фирменной наклейке министерства здравоохранения на костылях, они были в больнице. Друзья моих родителей, должно быть, думают, что это нечто вроде памятного знака от государства, поскольку у них дома есть целая коллекция вещей с такими наклейками. В комнатах для гостей даже к одеялам пришиты знаки министерства, оставшиеся с тех пор, когда нас затопило и спасательная команда приезжала к нам на выручку. Мою маму выносил из дома спасатель, и всю дорогу она твердила, что он опоздал на тридцать лет. Прежде чем продолжить расспросы, я жду, пока они допьют джин.

— На самом деле все очень просто, — объясняет мне мама. — Мы с твоим отцом поехали на пикник в Бат по случаю выхода на пенсию нашего друга. Мы тебя не предупредили, потому что все равно увиделись бы с тобой через недельку, к тому же мы собирались вернуться домой в тот же день.