Боже, как же трудно играть роль, когда ты не знаешь слов. Я как будто брела впотьмах, лихорадочно нашаривая каждый выступ, бросаясь на каждый огонек. Еще один персонаж вышел на сцену, и сюжет пьесы, которую я до этого играла более-менее удачно, усложнился. А я по-прежнему играла экспромтом, не зная слов. Хорошо хоть граф поработал суфлером, и я не села в лужу при встрече с куколкой Делф.

Скорее бы приехал Этьен…

Этьен…

С каких это пор в его присутствии я стала чувствовать себя увереннее? Разве быть разоблаченной перед ним – это не самое страшное для меня?..

Дельфина отвлекла меня, хрустнув печеньем и спросив:

- С чего это ты решила вернуться? Я думала, больше не увижу тебя в этом доме.

- Почему бы мне не вернуться? – поинтересовалась я, взяв печенье, и тоже откусила кусочек. – Это мой дом, если ты помнишь.

- Надолго ли, дорогая? – пропела Дельфина, заботливо придвигая молочник. – Добавь сливок, они чудесны – пахнут грушами. Этьен ведь подал прошение о разводе. Как бы ты ни упорствовала, рано или поздно попадешься. Так что мне остается только подождать, – она ослепительно улыбнулась мне.

Несомненно, она ждала не свободы Этьена. Она ждала, когда сможет лишить его свободы сама. Иными словами – хотела за него замуж. Я знала мадемуазель Попполи всего пару часов, но не могла не отметить ее сходство с графиней Розалин. Сходство не внешнее – Розалин была брюнеткой, а Дельфина – голубоглазой блондинкой, но что-то гадкое сквозило в улыбках обоих, и взгляд был одинаковым – насмешливый, презрительный, выдававший абсолютную уверенность в своих силах, в своем превосходстве.

Похоже, графу везло на женщин определенной природы. Моя неприязнь к Розалин возросла стократно, и, помноженная надвое, перенеслась на Дельфину.

У этой тоже было все – богатство, красота, возможности. Но ей было мало и хотелось большего. Розалин искала любовников, а эта – чужого мужа.

«Но разве ты сама не делаешь того же? – мысленно осадила я себя. – Ты ничем не лучше этой девчонки».

На последний выпад я не ответила, и во взгляде Дельфины промелькнула тень удивления. Девушка явно ждала не моего молчания.

Как бы повела себя Розалин, окажись в такой ситуации? И надо ли мне вести себя так, как повела бы себя Розалин?

- Надеешься, что он разведется со мной и женится на тебе? – спросила я небрежно, откусывая еще кусочек.

- Разве такой мужчина, как Этьен, сможет долго быть один? – прищурилась она, как кошка на солнышке.

- Вряд ли после меня он захочет снова попасть в ту же ловушку, - сказала я вежливо.

- Попадет, - уверенно заявила Дельфина. – Чем еще заниматься в столице, как не любовью?

Услышать подобное из уст юной девушки из высшего общества было странным. В этот момент Делф напомнила мне актрисок из нашей труппы – тех, которые надеялись, что их молодость и свежесть дадут им право если не на богатых любовников, то на первые роли. Я была старше Дельфины всего года на три, но интуитивно чувствовала, что между нами огромная пропасть.

Передо мной сидела самая настоящая кукла – с фарфоровой головкой, набитой ватой, с нарисованными эмалью глазами, с локонами из шелковых нитей. «Безмозглая кукла», - так назвал ее Этьен. В первый миг я была возмущена тем, как он грубо отозвался о женщине, но чем больше смотрела на мадемуазель Попполи, тем больше убеждалась, что он прав. Кукле с Принцесс-авеню было скучно и она придумала себе развлечение – страсть к чужому мужу. Была ли это любовь?.. Хотя бы влюбленность?.. Девичья, первая, романтическая…

- Не обязательно жениться снова, чтобы позволить себе любовь, - заметила я.

- О! В этом ты вся! – хрустально засмеялась Дельфина. – Думаешь, что все мужчины – животные, и будут бегать вокруг тебя, высунув языки, стоит тебе приподнять подол и раздвинуть ноги! Но ты уже не первой свежести, Рози! А Этьен – не животное, как твои любовники. Ему нужна семья, надежность, и чтобы рядом была чистая, невинная девушка, которая смотрела бы на него восхищенными глазами.

Сама о том не догадываясь, она попала в цель.

«Смотри на меня восхищенно», - сказал Этьен.

В самом деле, глупы те, кто недооценивает силу восторженной невинности. Даже кукольные глазки могут сиять так, что сведут мужчину с ума. Я видела это в театре, я знала… И вдруг я поняла, чьи роли мы с Дельфиной сейчас исполняем.

Королева Гвиневера и леди Элейна из Шалота встретились, и делят сэра Ланселота, который об этом и не догадывается. Обычно я всегда играла леди Элейну – невинную, отчаянно влюбленную девушку, которая ненавидела свою зрелую и опытную соперницу. Теперь же мне предстояло попробовать себя в новом амплуа.

- Я так понимаю, что под восторженной и невинной ты имеешь в виду себя? – уточнила я насмешливо.

- Несомненно, - ответила она в тон. – Пока ты не появилась, он был моим. Ты уйдешь – и он вернется ко мне. Он оценит то, что только я смогу ему дать.

- И ошибешься. Молоденькие девицы вроде тебя думают, что молодость и свежесть – это лучшее оружие в бою за сердце мужчины, - сказала я, слово в слово повторяя роль Гвиневеры. – Но эти качества так мимолетны. Вот они есть, а вот их нет. И тогда удержать мужчину можно только лишь любовью. Ты думаешь, что твоя любовь сильнее моей?

- Гораздо! – ответила она, совсем как леди Элейна вскинув подбородок. – Я люблю его больше всех на свете! Я думаю только о нем! Когда он станет моим, я окружу его заботой, нежностью, лаской, дам ему все то, что он не добирал у тебя. А ты не принесла ему ничего кроме проблем, скандалов и разочарований.

- Ты удивишься, девочка, - сказала я, глядя на нее с холодной снисходительностью - так, как смотрела бы королева Гвиневера на молоденькую соперницу – и в самом деле такую молодую, привлекательную, пышущую невинной свежестью, - но любовь – это нечто иное, чем бегать вокруг мужчины, восторженно заглядывая ему в лицо. Любовь – это еще и страсть. Это умение зажечь в сердце мужчины настоящий пожар, а не только раздуть угольки.

- Намекаешь, что мне никогда не стать такой замечательной шлюхой, как ты? – Дельфина показала в улыбке жемчужные зубки.

- Что за выражения, Делф? – попеняла я ей лениво, отпивая чай и улыбаясь углом рта, глядя на нее поверх чашки. – Ты – воспитанная девушка, а не вульгарная инженю из кордебалета. Позволь дать тебе совет – мужчин отпугивает грубость в женщинах. Скажешь нечто подобное пару раз, в приватной беседе, а потом не заметишь, как грубость вырвется при мужчине, который тебе нравится. Вот окажется конфуз.

- Какая ты заботливая, - не осталась она в долгу. – Думаешь, твои советы столь действенные? Если ты такая любящая и страстная, то зачем Этьен бегал ко мне, пока ты сидела в этой дыре, в Санреже?

Я едва не пролила чай, потому что голубоглазая кукла нанесла-таки удар точно в цель. Выгадывая время, я поставила чашку на стол, взяла салфетку и промокнула губы.

- Этьен бегал к тебе? – я приподняла брови, изобразив презрительную улыбку, которую видела на лице Розалин, да и на мордашке Дельфины. – Только что выдумала или это часть коварного плана по завоеванию моего мужа?

- Думаешь, я вру?

- Думаю, что да, дорогая.

- И ошибаешься, - Дельфина торжествующе улыбнулась. – После того, как он застал тебя с этим болваном Пужи и выслал в деревню, он приехал ко мне. В Ривьеру. Можешь спросить мадам Софию, она тоже была там. Мы проговорили с Этьеном всю ночь, и он жаловался, что ты – самая грязная и отъявленная шлюха из всех, кого он встречал. И что он был дураком, когда купился на твои штучки – на эти монашеские платьица и скромные гримасочки. Он понял, что все это – обман и игра, Розалин. И больше ты его не обманешь. Он давно тебя подозревал, но застать тебя с любовником в императорской библиотеке, когда вы сношались, как животные… Это было слишком, - она хихикнула и тоже поставила чашку. – Так ты уверена, что в этом женская сила? Что мужчину можно привязать навечно, лишь раздвинув перед ним ножки… или булочки… или ротик?..

Я мучительно покраснела, услышав такие откровения. О подобном самые развращенные актрисы и то разговаривали шепотом, а тут все это преподносилось мне в роскошной гостиной, без стыда и стеснения. Но больше всего меня уязвило упоминание о плотской любви посредством рта. Разве не это просил у меня Этьен, когда в первый раз… когда…

Стыд обдал меня жаркой и удушливой волной. И я вела себя, как животное. Как Розалин со своим любовником.

Дельфина заметила мое смятение, и нанесла последний удар:

- Он говорил со мной всю ночь, - она подалась ко мне, понизив голос, словно мы были подружками, поверяющими друг другу секреты, - и делал со мной еще кое-что. Он рассказал, что у него вызывает омерзение один твой вид, что он даже не может прикоснуться к тебе, потому что ты кажешься ему грязной. И он никогда не станет заниматься с тобой любовью, потому что брезгует макаться туда, где побывали члены всех мужчин столицы. А твой лживый рот – это как выгребная яма, из которой за милю несет тухлой рыбой и помоями.

«Ты же не думаешь, что я стану полоскаться там, где побывало полстолицы», - прозвучал в моих ушах голос мужа графини де ла Мар. И хотя я имела к этой женщине такое же отношение, как к звездам небесным, мне стало стыдно. Отчаянно стыдно.

И еще мне было отчаянно страшно. Если сейчас Дельфина скажет, что она и Этьен… что у нее с Этьеном…

«Опомнись, Роза! – крикнула я мысленно. – Тебе не должно быть дела до того, с кем проводит ночи граф де ла Мар! Тебе это должно быть безразлично!».

Но глупой Розе не было безразлично. И я ощутила почти физическую боль в сердце. Не такой уж безмозглой оказалась кукла Дельфина, если смогла нанести удар так умело. Как и леди Элейна, назвавшая Гвиневеру развратницей и прелюбодейкой.

- Когда он станет моим, - сказала Дельфина совсем тихо, испепеляя меня взглядом, но удерживая на губах милую улыбку, - все пойдет по-другому. Его не будут больше звать рогоносцем или сумасшедшим водителем. Я буду верна ему и заставлю бросить это нелепое увлечение, над которым хохочет вся страна. Граф де ла Мар должен заниматься благородным и достойным делом, а не играть в машинки.