- Я тоже не в обиде на Розалин, - признался Боннар. – Буду сторониться ее теперь. Кто же знал, что она такая… - он усмехнулся, а потом поморщился, тронув разбитую губу, - бешеная. Скажу, что упал с лестницы… - он посмотрел на свою физиономию в пыльное зеркало, висевшее на стене. – Даже не особенно врать придется.

- Удачи, - кивнул Этьен.

Он еще задержался, чтобы послушать, как художник, спустившись к гостям, со смехом расписывает про свое падение с лестницы. Дамы вились вокруг него, ахая и выражая соболезнования, кто-то предлагал срочно вызвать врача, но Боннар отказался с таким небрежным презрением, что сразу заслужил еще сто очков у прекрасного пола – за поистине мужскую выдержку, стойкость перед болью и умение с юмором воспринимать собственную неловкость.

Больше Этьена здесь ничего не удерживало, и он сбежал по черной лестнице, вышел через двор к саду, и нашел лже-Розалин возле второй калитки.

Девушка стояла, опустив голову, и когда услышала шаги Этьена, оглянулась со страхом и надеждой, и бросилась к нему, протягивая руки. Этьен сжал в ладонях ее холодные пальцы и не удержался – поцеловал в щеку, утешая, успокаивая.

- Все хорошо, - сказал он. – Боннар жив, хотя не особенно здоров. Ты измолотила его, как отбивную, мадам графиня. Мне даже стало страшно жить с тобой под одной крышей. Вдруг набросишься и на меня?

Услышав, что Боннар жив и не желает предавать происшествие огласке, обманщица испустила вздох облегчения.

- Боже, я так испугалась, - она взяла Этьена под руку и приникла к нему, чему он совсем не противился. – Пойдемте, пойдемте отсюда скорее…

Они пошли пешком, хотя Этьен предложил поймать экипаж, опасаясь, что девушка слишком ослабла от пережитого.

Но она наотрез отказалась, прижалась щекой к его плечу, жадно глотая свежий ночной воздух.

- Уже темно, никто не увидит, как я выгляжу, - сказала она, пытаясь пригладить волосы. – А мне хочется пройтись, чтобы поскорее успокоиться и забыть обо всем. Как вы все уладили?

- Просто поговорили, - пожал Этьен плечами. – Мужчины решают все быстрее и проще. Я ударил его, он предложил мне выпить. На этом и закончилось. Если бы вам пришлось разбираться с моей любовницей, вы вряд ли договорились бы мирно.

Она словно споткнулась и остановилась, убрав руку с его локтя.

Этьен тоже остановился и ждал, что она скажет. Он догадывался, о чем она хочет спросить, и дрожал от нетерпения, желая услышать этот вопрос.

И она спросила – тихо, не поднимая глаз:

- У вас… есть любовница?

Этьен ответил не сразу – ничего не смог поделать с собой, захотел немного помучить ее, держа в неведении. Она столько мучила его, жестокая. Пусть и сама хоть ненадолго окажется на его месте, мучаясь ожиданием. Он коснулся ее щеки, взял за подбородок, заставляя поднять голову, а потом сказал:

- Любовницы нет. Есть только ты. Всегда была только ты.

Она обрадовалась так очевидно, что он едва сдержал улыбку.

- О чем это я? – засмеялась она принужденно и пошла дальше, а он догнал ее и обнял за талию. – Глупо спрашивать о том, чего нельзя проверить, - пояснила девушка причину своего смеха.

- Тебе придется поверить мне на слово, - торжественно заявил Этьен. – Но я говорю правду. Пока ты была в Санреже, хотел завести какую-нибудь интрижку – в отместку тебе. Вот хоть с Дельфиной. Но не смог. А теперь и вовсе не хочу смотреть ни на кого, кроме тебя.

- Вы умеете красиво говорить, я это уже поняла, - она снова засмеялась – смущенно, немного нервно, и вдруг покраснела почти до слез. - Вы входили к нему в мастерскую… Вы видели…

- Больше ни слова, - сказал Этьен, останавливая ее и разворачивая лицом к себе.

Они стояли в свете фонарей, у фонтана, совсем одни на пустынной ночной площади.

- Вы должны знать… - начала она, - я не виновата, эта картина…

- Просто молчи, - сказал Этьен и поцеловал ее.

Они целовались прямо на улице, ночью, и безымянная обманщица, чьи губы были слаще всех, со счастливым вздохом склонила голову ему на грудь, прижимаясь все теснее.

- Я бы хотел, чтобы так было всегда, - сказал Этьен, целуя ее в макушку.

Девушка не ответила, и он спросил:

- Почему ничего не говоришь?

- Вы же сами сказали мне молчать, - напомнила она с нарочитым смирением.

Они засмеялись вместе - не столько над незатейливой шуткой, сколько оттого, что все закончилось хорошо, и сейчас было так хорошо, что невозможно подобрать слов. Не страсть, не безумие телесного упоения... Сейчас было нечто иное... Большее... То, в чем Этьен боялся сам себе признаться. Об этом не хотелось даже думать, чтобы не вспугнуть, не разрушить...

- Почему ты больше не говоришь мне «ты»? – продолжал спрашивать он, вдыхая запах ее волос, казавшийся ему лучшим ароматом на свете. – Все еще обижена на меня? Хватит обижаться, Розалин. Давай вернем то, что было.

Она затаилась в его объятиях.

- Говори мне – «ты», - нашептывал ей на ухо Этьен. – Мы же муж и жена, а не парочка клерков из офиса «Деламар». Хорошо?

- Хорошо, Этьен, - она подняла голову и обняла его за шею. – А теперь поцелуй меня еще раз и бежим домой. Кажется, вот-вот пойдет дождь.




После происшествия на выставке я возненавидела Розалин еще больше. И… еще больше привязалась к Этьену.

Как можно было изменять такому мужчине?!

Щеки мои загорались, едва я вспоминала, что делали со мной его руки и язык в сумраке спальни, а сердце трепетало от нежности, едва я вспоминала его голос, его поцелуи…

Напрасно я напоминала себе о временном договоре с графиней, напрасно умоляла собственное сердце не поддаваться, не таять так сладко, но все было тщетным.

И мне, глупой Розе Дюваль, оставалось лишь одно – наслаждаться настоящим, не думая о будущем. Но как можно не думать о грозе, что вот-вот разразиться?..

Такие невеселые мысли одолевали меня, когда однажды перед обедом я стояла во внутреннем дворике, глядя на струйки садового фонтана.

Я настолько глубоко задумалась, что не сразу заметила, что нахожусь в саду не одна. По ту сторону металлического фигурного забора прогуливалась пожилая дама – моя соседка, что каждое утро кормила голубей. В этот раз она держала на согнутом локте толстого кота – рыжего, кругломордого, который висел на руке хозяйки с видом некоронованного повелителя мира.

Дама явно хотела заговорить со мной, потому что едва наши взгляды встретились, она остановилась.

- Добрый день, мадам, - приветствовала я ее, улыбаясь. – Какой у вас милый кот. Как его зовут?

- Маржелон, - ответила она приятным голосом – низким, не дребезжащим, как обычно бывает у старух. – Мы не были представлены друг другу. Я – дама Ботрейи, но можете называть меня по имени – Мари-Аннет.

- А я – Розалин де ла Мар, - назвалась я. – Вот и познакомились, и обошлись без официальных представлений.

Но дама не разделила моей шутки и смотрела на меня пристально, оценивающе, и ее кот тоже следил за мной. Я невольно поежилась под их испытующими взорами.

- Я знаю вас, - изрекла, наконец, дама. - Вы так мило улыбаетесь мне каждое утро. Но вы ведь не графиня де ла Мар.

Вот гроза и разразилась, только пришла не с той стороны, что я ожидала.

Наверное, у меня был очень идиотский и испуганный вид, потому что старушка сдержанно улыбнулась и поманила меня пальцем, приказывая подойти поближе к изгороди, разделяющей наши дворы. Я приблизилась – медленно, чуть чувствуя ноги.

- Не надо считать пожилых людей идиотами, - презрительно сказала мадам. – Розалин - эта мерзавка, жила здесь до вас. И черта с два, если она меня замечала. А вы – совсем другое дело. Вы как цветочек – солнце взошло, и вы тут же раскрываете глазки ему навстречу, а уж как поёте… Я бы хотела представить вас маэстро Рикарди, он часто у меня бывает.

Я не ответила, продолжая смотреть на нее настороженно, и старуха фыркнула:

- Не бойтесь, я сохраню ваш секрет. Мне нет дела, что вы затеяли. Пусть даже прикончили эту мегеру, о ней никто даже плакать не станет. Сколько любовников она сюда попереводила – мне-то все видно в окно.

- Мадам… не говорите так… - произнесла я тихо, и покраснела – ничего не смогла с собой поделать, хотя стыдно должно было быть не мне, а Розалин.

- Я уже в том возрасте, когда могу позволить себе говорить правду, - заявила дама. – Приходите ко мне завтра на чай. Я хотела бы поболтать с вами.

Я смогла только кивнуть в ответ, и в это время появился Этьен – наверное, улучил время, чтобы пообедать со мной, и я впервые не обрадовалась появлению графа. Но дама Мари-Аннет помахала ему рукой, подзывая, и он подошел, рассыпаясь в комплиментах.

Он галантно поцеловал старушке руку, а та скептически выслушивала его витиеватые восторги относительно того, как замечательно она выглядит.

- Ты изволишь, наконец, заткнуться, де ла Мар? – перебила она его, и Этьен довольно расхохотался. – Позволь поздравить тебя с такой замечательной и прекрасной женой, - продолжала пожилая дама. – Мы с ней очень славно поладили. И на твоем месте я держала бы ее двумя руками, чтобы никто не украл этот нежный цветок, - она многозначительно посмотрела на Этьена. – Сделай ей поскорее ребенка, и она никуда от тебя не денется.

Я ахнула, пряча лицо в ладонях, но графа подобная вольность позабавила.

- Спасибо за совет, мадам, - поблагодарил он. – Я давно над этим подумываю.

- Главное, им воспользуйся, - проворчала она. – Всего доброго, голубки. Мне пора покормить ваших собратьев там, на крыше.

Она ушла, волоча Маржелона, который взирал на мир с таким же королевским величием, хотя его задние лапы путались в высокой, некошеной траве.