Предательством.

      И болью. Неописуемым страданием.

      Взрослея, я не знала, где заканчивается он, и начинаюсь я. Его мысли были моими, его юмор вызывал у меня смех, и освободиться от этого – словно физически оторвать часть себя. Нас невозможно было определить как отдельных личностей, друзей или пару. Мы были и тем, и другим, частью друг друга. Потеря одной частички означала, что я потеряла все.

      Первую неделю, которую провела в Нью-Йорке, я еле двигалась; Холли сидела рядом со мной, обнимала меня, пока я плакала, говорила, что я совершила ошибку, держала мои волосы, когда меня тошнило… она была моей подругой «и в горе, и в радости». Она вернулась в университет, а я смогла пройти предметы он-лайн. Я сослалась на семейные обстоятельства в качестве оправдания, и мою просьбу - завершить свое образование по компьютеру - удовлетворили. Существует Skype, а у меня есть совместные проекты, которые я должна завершить, просто поразительно, что можно сделать с помощью технологий.

      Я отправила заявку в Вашингтонский Университет, и жду письмо о зачислении или об отказе в зачислении. Я не откажусь от своей специальности, своей мечты помогать семьям объединяться. Следующие восемнадцать месяцев моей жизни распланированы, и ни одна из идей не включает Уилла. Или дом. Я скучаю по родителям, как сумасшедшая; они приедут на Рождество, до которого еще шесть недель.

      Я отказываюсь от любой информации о нем. Я не позволю им упоминать его.

Джеймс выздоравливает, он проходит физиотерапию. Мама проговорилась, что Уилл пропал, живя где-то в городе, но я разорвала звонок; это очень ранит и вскрыло раны, которые я старалась залечить.

      Время в одиночестве дает мне слишком много времени, чтобы думать… зацикливаться. Я перечитала бабушкино письмо, больше ничего не понимаю. Поторопилась ли я в своем суждении? Скорее всего. Я не могу повернуть время вспять, а он не может стереть то, что сказал. Как и я.

      Я стараюсь пробить себе дорогу в жизни, пустить корни и дать им разрастись, но большинство дней чувствую себя так, словно они запутываются. Как и я, плыву вверх по течению в этом океане жизни. Волны накатывают, тащат тебя вниз, но ты продолжаешь брыкаться… толочь воду, пока не достигнешь пика и не всплывешь. Это все, что я могу. Упускаю варианты спасения, мой спасательный круг пропал, и мне страшно увидеть, что ждет меня на следующем этапе жизни.


Глава 34

Уильям 


      С тех пор, как ушла Эмма, в моей жизни полно друзей. Каждый требует провести со мной вечер.

      Джек (Прим: виски Jack Daniel’s).

      Джим (Прим: бурбон Jim Beam).

      Хосе (Прим: текила Jose Cuervo).

      Джонни (Прим: виски Johnny Walker).

      Грей Гус (Прим: водка Grey Goose).

      Я прогуливаюсь даже с Бадом, Бушем, Стеллой (Прим: пиво Budweiser, Busch, Stella Artois)… с этими всепрощающими засранцами. Со всеми и с каждым из них.

Они вызывают туман и вводят меня в состояние оцепенения. И становятся пристрастием. Моим пороком. Вместо того, чтобы тянуться к моей белокурой искусительнице с голубыми глазами, я тянусь к бутылке и позволяю жидкости заглушить мои сокровенные мысли.

      Моя задача по поиску себя, которой я добивался, подходит к концу. Дни моего обучения в университете в прошлом.

      Моя мечта играть в футбол профессионально… ослабела. Ничего из всего этого не имеет значения. Поэтому, когда Брайан, освобожденный под залог, в одиночку заходит в бар, я не думаю.

      Я действую.

      Первый удар по его роже меня успокаивает. Второй удар, когда я чувствую, как его кости ломаются под моими костяшками пальцев, вызывает наслаждение. Третий, четвертый и пятый удары – это мое личное возмездие. Без понятия, как долго я его бил, сколько ударов он выдержал, прежде чем меня увели в наручниках и посадили на заднее сиденье полицейской машины. В этот раз он был спасен, в следующий раз ему так не повезет.

      Годы пыток, а он был за решеткой всего несколько месяцев. Весы правосудия серьезно перекошены, и я продолжу их балансировать. У меня есть план; первый с тех пор, как начал свой путь в ад. Это не безопасный замысел, но план, над которым я работаю.

      Мне все равно. Кровь, насилие… все это часть того, в кого я превращаюсь. Из чего я родился. Наконец-то, я принял своих внутренних демонов. Я устал с ними сражаться. Я устал сражаться за себя. Я отомщу за всех обиженных и склоню чашу весов в пользу аутсайдеров. По одному нетерпимому уроду за раз.

Мне нечего терять, и для такого человека, как я, это опасное место. Место, где люди вроде Брайана и Сета будут обнаруживать себя снова и снова.

Глава 35

Эмма 


      Есть замороженную индейку на ужин в честь Дня Благодарения – не совсем то, что мне казалось, повлечет за собой моя жизнь. Я могу закрыть глаза и почувствовать обалденный запах, который обычно на этот праздник доносится из кухни. Рот увлажняется от мысли о еде, которой мне не хватает. Мама умоляла меня приехать домой, а папа пытался подкупить; я не была готова к возвращению.

      Я разбиваю комки, картофельное пюре все еще замерзшее, и звоню домой.

      – Привет, Фасолинка, – приветствует меня мама.

      – Не упоминай о еде. Я могу только мечтать о том, чего мне не хватает. – Это не шутка.

      – Эмма, как бы мне хотелось, чтобы ты приехала домой. – Ее голос прерывается, и я слышу ее шиканье на папу, когда он борется с ней за телефон.

      – Все нормально. Обещай, что поможешь мне приготовить Рождественский ужин.

      – Конечно. Я только что говорила Джеймсу, что должна вновь посетить все наши любимые местечки, когда приеду к тебе.

      – Мам, - предостерегаю я. Я просила ее не разглашать, где я.

      – Я сказала только им. Он до сих пор всех избегает. – От этого лучше я себя не чувствую, один промах, и все, над чем я работаю, может на меня же и рухнуть.

      – Хватит уже. Лучше бы ты ничего им не говорила. – Мне плохо от того, что я выговариваю ей, но мне нужна была эта отдаленность. Анонимность.

      – Здесь твой папа. – Она вне себя, ее оправдания корявые, так как она осознает, что подвела меня. Возможно, в настоящее время он и исчез, но однажды он вернется к ним, и они расскажут ему. Так же, как и мои родители сделали бы для меня то же самое.

      – Привет, детка.

      – Привет, папа.

      – Что ты натворила, что твоя мама расстроилась? Она наливает вино. – Я смеюсь над его игривым поведением.

      – Она проболталась, где я прячусь, и я расстроена. Все наладится.

      – Ненавижу, что тебя нет дома. Для всех нас такое впервые. – Это его способ сказать мне, что мне не следовало осуждать маму, мы все приспосабливаемся к новым правилам и границам. Для них это так же трудно, как и для меня.

      – Знаю. Извини.

      – Не извиняйся за то, что заботишься о себе. Хотел бы я быть там тогда.

      – И что бы тогда изменилось?

      – Сладкая, каждая история отличается. Что подходит мне, не подойдет тебе. Ты уехала, Эмма. Наши истории разные; я был тем, кого бросили. Спроси свою маму; возможно, так было лучше для нее. Я же был в ярости, я был ожесточен и потерян. Думаю, мы оба так себя чувствовали, но по разным причинам.

      – Но ты не сделал ничего плохого.

      – А ты уверена, что Уильям сделал? Я был вне себя. Ты была в опасности, мне пришлось наблюдать, как ты плачешь. Просто не уверен, что вина лежит на том, на кого ты ее возлагаешь.

      – Ты не понимаешь. – Они не понимают историю, так продолжалось годами, и я старалась заставить его передумать.

      – И не пойму, пока ты мне не объяснишь.

      – Это не важно, - я раздражаюсь.

      – Это всегда будет важно. Для тебя. Для него. Для нас. – Этот разговор совсем не такой, каким планировался. Здесь я – пострадавшая сторона, и я жду, что папа мне посочувствует. – Не становись угрюмой. Я воспитывал не капризного ребенка. Я не утверждаю, что ты права или не права. Твои чувства просто такие… твои. Тебе не нужно оправдывать или объяснять их кому-то, но следует помнить, что в такой ситуации, как эта, есть и другие стороны.

      В конце концов я рявкаю. – Счастливого Дня Благодарения. Повеселитесь.

      – Эмма Мари Николс, хватит уже. Ты начала этот разговор.

      – Нет, это мама. – Я перехожу в наступление, и мне на это чертовски плевать.

      – Мы любим тебя. Ты хочешь, чтобы мы относились к тебе, как к взрослой, позволяли тебе самой принимать решения, в таком случае тебе стоит отвечать за свои решения и признать, что в напряженной ситуации у правды есть разные стороны. Я не повернусь спиной к тебе, ему или вашим друзьям. Ты – мой главный приоритет, но я был бы плохим родителем, если бы не отметил, что у тебя искаженный процесс мышления.

Он прав. Это горькая пилюля, которую нужно проглотить. – Хорошо, пап. Я понимаю. Хорошего дня. Скоро увидимся.

      – До скорого. – Он прерывается. – Я люблю тебя, детка.

      – Я люблю вас всех.

      Я вешаю трубку и позволяю мыслям дрейфовать к нему. Где он? Он в беде? За последние месяцы мои мысли сворачивали к нему множество раз, но я отгоняла их. Сегодня я даю им бежать свободно. Вспомнить вкус его губ, ощущение его кожи, биение его сердца. Я верила, что оно бьется для меня и наоборот. Мои рассуждения искажены? Не уверена. Конечно, я была ранена, но считаю, что он мог это предотвратить. Ведь мог?

Глава 36

Уильям 

      Я не позволял себе смотреть им в глаза. Я не видел их с тех пор, как убежал из больницы. Джеймс все еще восстанавливается. Бретт приходит в себя после событий того вечера.