– Из-за Антонио, – уточнила Скарлетт. – Его отец даже признался мне, что всегда боялся, что его пасынок хулиган и что из-за него Иден никогда не вернется домой.

– Я бы его назвала другим словом, более грубым, но я действительно не могу больше делиться. – Ханна с удивлением почувствовала вибрацию под ногами, а в следующую секунду из-за поворота показались лошадь и всадник.

Брок скакал верхом на Авроре. Ворот его рубашки был расстегнут, рукава закатаны, а черные брюки заправлены в кожаные сапоги.

– Ханна. – Скарлетт пихнула ее в бок, чтобы привлечь внимание. – Я просто хочу, чтобы ты знала: я поговорю с мамой. Она больше не испуганная семнадцатилетняя девочка. Она женщина, обладающая значительной властью. И я уверена, у нее получится.

Ханна оторвала взгляд от Брока:

– Ты о чем?

– Я о том, что Пейдж Макнейлл – наследница, и ее слово будет иметь вес в суде. Если мы сможем уговорить ее подать в суд на Антонио, это будет оправданием для того, кого ты пытаешься защитить.

Ханна задумалась над ее словами. Если Пейдж выступит против Антонио и расскажет свою историю, это станет концом его карьеры как режиссера. Хоуп увидит, что справедливость торжествует, даже если она не предъявит обвинений.

Краем глаза Ханна увидела, как Брок спешился и направился в их сторону.

– Это было бы… потрясающе, – призналась она, нервничая при мысли о разговоре с Броком. – Спасибо тебе.

Если Скарлетт выполнит то, что намеревается, и поведает миру о том, что Антонио Вентура – это жалкое подобие человека, которое не заслуживает того места в киноиндустрии, которое он занимает, тогда можно будет утверждать, что поездка в Шайенн того стоила.

Скарлетт одобряюще кивнула на прощание:

– Возьмусь за маму прямо сейчас.

Сестра Брока зашагала к дому, который уже скрылся за деревьями, а Ханна осталась наедине с человеком, который осудил ее перед всей семьей.

– Я уезжаю, – сказала она, засовывая салфетку в карман серой рубашки для йоги, которую утром надела вместе с легинсами. – Я думаю, так будет лучше для нас обоих.

– Для меня не будет лучше, Ханна. Мне жаль, что я вынудил тебя думать, что отъезд – единственное решение.

Он казался таким искренним. Возможно, он и был искренен, но это уже не меняло того, что между ними произошло.

– В конце концов, у нас разные привязанности. Моя семья у меня на первом месте. И всегда будет. – Она снова почувствовала, как подступают слезы. – Я приняла решение, и мне надо спешить. Ты не против, если мы продолжим наш разговор на ходу?

Брок свистнул лошади, и кобыла последовала за ним.

– Я знаю, что слишком бурно отреагировал, – сказал он. – Неделя выдалась напряженной. С тех пор как мы встретились, моя голова была занята скандалом и шантажистом. Затем амнезия здорово осложнила мне жизнь, причем в тот момент, когда семья нуждалась во мне больше всего. И когда утром ко мне вернулась память, я сорвался.

– Ты защищаешь свою семью. Я защищаю свою. Из-за этого у нас сегодня разногласия.

– Так будет не всегда.

– Я не понимаю, о чем ты. – Ханна ускорила шаг, желая убежать от боли.

– Я восхищаюсь тем, что ты ставишь свою семью на первое место, даже ценой наших с тобой отношений. Но разве такие вещи случаются часто? И каждый раз семьи будут разводить нас по разные стороны?

Ханна покачала головой:

– Нет, не часто, может, никогда. Но какое это имеет значение, если мы сломали ту хрупкую вещь, которую построили? Если ты с самого начала перестал доверять мне? Ты бросил меня под колеса автобуса, Брок.

– Как идиот, – согласился он. – Но пойми, я тоже думал о своей семье. Я решил, что ты являешься врагом Макнейллов, когда детектив захотел поговорить с тобой. Я долго в это не верил. А если бы у меня было больше времени, я бы все обдумал и понял, что ты никогда не навредишь моей семье.

– То есть ты хочешь заключить перемирие? Мы пожмем друг другу руки и расстанемся на дружеской ноте? – Ханна остановилась, ожидая ответа. – Скажи мне, пожалуйста, чего ты хочешь добиться, следуя за мной, Брок? Что бы ты там ни думал, я не люблю секретов. Я предпочитаю говорить открыто. Сразу выкладывать карты на стол.

Позади них Аврора остановилась, чтобы понюхать траву. Ханна смотрела на нее, потому что так было легче, чем смотреть на Брока и вспоминать о прошлой ночи.

– Ты хочешь напрямик? – сказал он. – Получай. Я позволил печальному опыту омрачить наши отношения, Ханна, и очень сожалею об этом. – Он подошел ближе. – Я кичусь тем, что не повторяю ошибок, так что, если ты сможешь меня когда-нибудь простить и дать мне второй шанс, обещаю, что не причиню тебе снова боль.

Птичка защебетала, призывая Ханну рискнуть. Впустить в свою жизнь надежду и, может быть, даже счастье. Искушение поверить было чертовски сильным. Брок смотрел на нее так, словно она была единственной женщиной в мире, которая имела для него значение.

– Давай на минутку представим, что я тебя простила. Что я сказала: «Хорошо, давай попробуем снова». – Говорить с Броком о таких вещах было все равно что поднять крышку ящика Пандоры, и Ханна опасалась, что теперь она нескоро доберется до дома. – Как это будет выглядеть? Хоуп живет в Лос-Анджелесе и нуждается во мне. Ты успешный фермер, у тебя семья, которая нуждается в тебе. Я просто не вижу смысла пробовать.

Ханна надеялась, что у него есть ответы, потому что всем сердцем желала, чтобы Брок присутствовал в ее жизни.

Он взял ее руки в свои.

– Это всего лишь организационные вопросы. Мы можем их решить. И если дело дойдет до того, что ты и Хоуп захотите жить на Западном побережье, я с радостью найду способ переселиться туда, чтобы быть с тобой. Программа по разведению подседельных лошадей не закончится, если я покину ранчо.

– Ты это сделаешь ради меня? – Она на мгновение представила, как это будет.

– Не задумываясь.

– Я никогда не думала о том, чтобы перевезти Хоуп сюда. Возможно, она готова начать жизнь заново.

Месяцы терапии не помогали. Может быть, переезд даст сестре шанс исцелиться?

– Давай обсудим это позже. Я буду летать туда-сюда, пока ты не примешь окончательное решение. Обещаю тебе, Ханна, у нас все получится. – Он сжал ее руки. – Может, для начала позвонишь сестре? Посмотрим, захочет ли она приехать в Шайенн, как только мы уберем этого ублюдка Вентуру с земель Макнейллов навсегда.

– Я бы приехала. Я думаю, Хоуп согласится. – Ханне захотелось закрыть глаза и удерживать видение, в котором Хоуп рядом с ней. Вот только если бы она закрыла глаза, то не смогла бы смотреть в глаза мужчине, которого любит. А это видение ей тоже хотелось сохранить.

– Как я сказал, все это мы можем выяснить по пути. Главное тут, хотим ли мы – то есть ты – попробовать. Что до меня, то я очень хочу. – Брок поцеловал ей одну руку. Потом другую. – Я люблю тебя, Ханна.

Его слова вмиг уничтожили все ее сомнения.

– Я тоже люблю тебя, – призналась она. – Вот почему было так больно.

Выпустив ее руки, Брок притянул ее к себе. Ханна ощутила, как стеснение в груди ослабевает под натиском душевного тепла. Ее переполняло счастье.

– Я больше не хочу причинять тебе боль, – сказал Брок, целуя ее в макушку, потом в лоб, а затем в губы. – Я сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива, а сестра в безопасности.

Ханна улыбнулась ему:

– Я верю, что ты сдержишь обещание.

Она обвила руками его шею, прижалась к нему всем телом и отдалась поцелую. Они не отрывались друг от друга, пока не начали задыхаться. Радужная перспектива только разжигала их страсть. И Ханна уже знала, чего она хочет.

Остаться с Броком Макнейллом навсегда.

– То есть мы пришли к согласию?

– Однозначно. Я позвоню Хоуп, как только доберемся до дома. – Ханна хотела еще позвонить Скарлетт. У нее было ощущение, что сестра Брока будет ярым борцом за интересы Хоуп. – Может, поедем верхом?

Она перевела взгляд на Аврору, вспомнив ту первую ночь с Броком. А его усмешка подсказала ей, что он помнит каждую восхитительную деталь.

Эпилог

Спустя девять месяцев

Чемоданы Ханны были упакованы. Ее голова была забита списками и приготовлениями к первой неделе без Хоуп, которая прошлой осенью переехала к ней в Шайенн.

– Ты уверена, что взяла все? – спросила Хоуп, сидевшая за туалетным столиком Ханны. В течение последних нескольких месяцев Хоуп работала над сценарием. К ней вернулась жажда писать, что, по словам терапевта, свидетельствовало о ее эмоциональном выздоровлении. – Что-то слишком мало вещей для отдыха в стране вина и для голливудской премьеры фильма. Ты, Ханна, теперь ведешь образ жизни Макнейллов и заслуживаешь дополнительной роскоши, – поддразнила она.

Ханна посмотрела на сестру. Она видела, как с каждым днем в ее глазах все ярче горит огонь счастья, и была благодарна за это. В последнее время она благодарила судьбу за многое. Антонио Вентуре грозила тюрьма по обвинению в домогательствах и растлении малолетних. На сегодняшний день, после того как мачеха Брока поделилась своей историей с полицией, больше пятидесяти женщин, включая костюмершу Келли, уже присоединились к обвинению.

Хоуп пока не решилась открывать свою историю общественности. Она сказала Ханне, что раз он за решеткой, то она чувствует себя отомщенной. Здесь, в Шайенне, она расцвела, тренируя неполный рабочий день лошадей и занимаясь онлайн в колледже. Она поговаривала о том, чтобы осенью вернуться на очную форму обучения, но пока у нее была своя комната в доме Брока и Ханны.

– Наверное, у меня нет инстинкта светской львицы. – Ханна находила радость в более приземленной жизни на ранчо, и в ней пробудилась особая любовь к ковбойским сапогам, которые ей подарил Брок на новоселье, когда она согласилась переехать.

Как и Хоуп, она нашла себе занятие и стала продвигать программу Брока, постоянно обновляя веб-сайт с фотографиями животных на тренировках и отслеживая прогресс каждого животного для заинтересованных покупателей. Брок говорил, что скандал привел к увеличению продаж на ранчо, но Ханна подумывала о том, чтобы, как сестра, найти свое призвание. Для нее это могло быть режиссурой. Она горела желанием создавать для большого экрана фильмы о женских судьбах.