Мелисанда содрогнулась от этой мысли и почувствовала совсем другую боль — тупую боль внизу живота, словно ее связывали в тугой узел. Мелисанда сглотнула и ухватилась за край туалетного столика. Уже пятнадцать лет каждый месяц она терпела эту боль, можно сказать, привыкла к ней.

— Ваши волосы очень красивы, когда распущены, миледи, — сказала стоявшая за ее спиной Салли. — Такие длинные и густые.

— Боюсь, слишком темные, — возразила Мелисанда.

— Нуда, — согласилась ее горничная. — Но какой красивый коричневый цвет. Таким становится дуб, когда стареет. Что-то вроде золотисто-коричневого.

Мелисанда скептически посмотрела на отражение Салли в зеркале.

— Незачем мне льстить.

Салли встретилась в зеркале с ее взглядом и, казалось, искренне удивилась.

— Это не лесть, миледи, это правда. Мне нравится, как ваши волосы волнами обрамляют ваше лицо, если мне позволено будет так сказать. Жаль, что вы не можете все время ходить с распущенными волосами.

— Вот уж был бы у меня вид, — усмехнулась Мелисанда. — Ну, просто печальная дриада.

— Об этом я не знаю, миледи, но…

Мелисанда закрыла глаза, ее пронзил еще один приступ боли.

— Вам больно, миледи?

— Нет, — солгала Мелисанда. — Не беспокойся.

Камеристка с сомнением посмотрела на нее. Естественно, она, должно быть, знает о такой проблеме, поскольку белье Мелисанды находилось в ее ведении. Но Мелисанде было бы неприятно, если бы кто-нибудь, даже такое безобидное существо, стал обсуждать столь интимные вещи.

— Принести вам нагретый кирпич, миледи? — нерешительно предложила Салли.

Мелисанда чуть не огрызнулась на горничную, но последовал новый приступ боли, и она только молча кивнула. Завернутый в ткань горячий кирпич мог бы и в самом деле облегчить боль.

Салли поспешила выйти из комнаты, а Мелисанда подошла к постели. Она забралась под одеяла, чувствуя, как боль острыми длинными когтями вонзается в ее бедра. Маус вскочил на кровать и вполз под одеяло, положив голову на ее плечо.

— О, сэр Маус! — прошептала она, погладив кончик его носа, и он, высунув длинный язык, стал облизывать ей пальцы. — Ты мой самый преданный кавалер.

В комнату вернулась Салли с нагретым кирпичом, завернутым во фланель.

— Вот, миледи, — сказала она, засовывая его под одеяло. — Посмотрим, поможет ли он.

— Спасибо. — Мелисанда прижала кирпич к животу и от боли закусила губу.

— Принести вам что-нибудь еще? — Салли все еще стояла у кровати, с беспокойством глядя на нее и ломая руки. — Горячего чаю с медом? Или еще одно одеяло?

— Нет. — Мелисанда смягчила тон. Эта маленькая камеристка была просто прелесть. — Спасибо. Больше ничего не надо.

Салли присела и тихо исчезла за дверью.

Мелисанда закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на боль. Она почувствовала, как Маус прижался своим маленьким теплым тельцем к ее бедру. Он вздохнул, и только этот вздох нарушил тишину, наступившую в комнате. Мысли у Мелисанды слегка путались, она пошевелилась и тихонько застонала от боли в животе.

В дверь, ведущую в апартаменты хозяина, постучали, затем она почти сразу открылась, и появился лорд Вейл.

Мелисанда открыла глаза. Почему он выбрал эту ночь для выполнения своих супружеских обязанностей? После их брачной ночи он держался в стороне от нее, очевидно, чтобы дать ей время поправиться, и пришел теперь, когда она совершенно не способна развлекать его. И как она скажет ему об этом, не провалившись сквозь землю от унижения?

— А, уже в постели? — заговорил он.

Но его перебил Маус, выскочивший из-под одеяла. Он уселся на нее и залился яростным лаем.

Лорд Вейл попятился. Маус, потеряв равновесие, свалился, и от этого толчка у Мелисанды вырвался стон.

— Он сделал вам больно? — Лорд Вейл, сердито сведя брови, шагнул к ней, отчего Маус разразился бешеным лаем.

— Тише, Маус, — простонала Мелисанда. Холодный взгляд голубых глаз остановился на Маусе.

Затем неожиданно быстрым движением — она не успела и слова сказать — он схватил песика за шиворот и швырнул в гардеробную. Плотно закрыв дверь, он подошел к кровати и хмуро посмотрел на нее:

— В чем дело?

Она сглотнула, несколько недовольная тем, как он поступил с Маусом.

— Ни в чем.

Выражение его лица стало еще более суровым.

— Не лгите мне. Ваша собака причинила вам боль. Так расскажите мне…

— Это не Маус. — Она закрыла глаза, потому что не могла произнести этих слов, глядя ему в глаза. — У меня… месячные.

В комнате стало так тихо, что она подумала: уж не перестал ли он дышать? Она открыла глаза.

Лорд Вейл смотрел на нее так, будто она превратилась в селедку.

— Ваши… э… да…

Он обвел взглядом комнату, словно искал в ней слова, которые следовало сказать.

Мелисанде захотелось исчезнуть, просто раствориться и воздухе.

— Вам… э… — Лорд Вейл кашлянул. — Вам что-нибудь нужно?

— Спасибо, ничего. — Она натянула одеяло до самого носа.

— Хорошо, тогда…

— Прежде всего… — сказали они одновременно. Он замолчал и посмотрел на нее, а затем изящным жестом большой руки предложил ей высказаться первой.

Мелисанда прочистила горло.

— Прежде всего, не могли бы вы выпустить Мауса?

— Да, конечно. — Он подошел к двери гардеробной и приоткрыл ее.

Маус мгновенно влетел в комнату, взобрался на кровать и снова принялся лаять на лорда Вейла, как будто инцидента с гардеробной вообще не было. Ее муж поморщился и, подойдя к кровати, посмотрел на ее любимца. Маус уперся своими короткими толстыми лапами и рычал.

Лорд Вейл вопросительно взглянул на Мелисанду: — Прошу прощения, но лучше, если мы разберемся с этим сейчас.

И снова с невероятной быстротой он схватил песика, на этот раз за мордочку. Видимо, Маус тоже был удивлен, ибо перешел на визг.

Мелисанда инстинктивно открыла рот, чтобы выразить свой протест, но он бросил на нее быстрый взгляд, и она снова закрыла его. Это был его дом, а он был ее мужем.

Все еще держа в ладони мордочку Мауса, лорд Вейл наклонился и посмотрел терьеру в глаза.

Мужчина и собака некоторое время смотрели друг на друга, потом мужчина уверенно тряхнул терьера. И отпустил его. Маус уселся рядом с Мелисандой, облизывая мордочку.

Лорд Вейл посмотрел на свою жену:

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — тихо повторила Мелисанда. И он вышел из комнаты.

Маус подошел к ней и уткнулся носом в ее щеку. Она погладила его по голове.

— Ну, знаешь ли, ты это заслужил.

Маус шумно выдохнул и потоптался на одеяле. Она приподняла край одеяла, Маус заполз под него и вернулся на свое место у неё под боком.

Она закрыла глаза. Мужчины… Как это можно, чтобы Вейл, имевший за последние годы множество любовниц, казалось, не знал, что ему делать со своей новобрачной? Как она ни была далека от общества, но каждый раз, когда он заводил новую любовницу или вступал в новую связь, каким-то образом до нее это доходило. И каждый раз она чувствовала, как острый осколок стекла вонзается в ее сердце и беззвучно режет и режет его, пока оно не начинало кровоточить. И вот теперь, когда он принадлежал ей, только ей одной, оказалось, что он обладал чувственностью… быка.

Мелисанда повернулась и взбила подушку, вызвав недовольное ворчание потревоженного Мауса. О, какая злая шутка судьбы — получить мужчину своей мечты и обнаружить, что он сделан из камня! Но плохой во всех отношениях любовник не мог бы пользоваться лестной репутацией среди светских дам. Некоторые из них оставались с ним месяцами, и в большинстве это были искушенные женщины, которые имели широкий выбор любовников.

Она замерла от этой мысли. Ее муж привык к опытным любовницам. Возможно, он просто не знает, что делать с женой. Или — о, ужасная мысль! — приберегает свою страсть для любовницы, и жена ему нужна только как мать его детей. В таком случае он, возможно, не станет растрачивать энергию, стараясь доставить ей удовольствие в супружеской постели.

Мелисанда сердито вглядывалась в темноту своей пустой комнаты. Если так будет продолжаться, она окажется в браке без любви и без секса. Без любви она может обойтись — должна обойтись, — если не хочет сойти с ума. Ей совсем не хотелось, чтобы Вейл узнал о ее истинных чувствах к нему, хотя они были такими сильными, что временами ей хотелось спрыгнуть с крыши дома. Но это не означало, что она должна обойтись и без страсти. Будь она более опытной, она могла бы соблазнить мужа, заманить его в приятную супружескую постель, и при этом он бы так и не узнал о ее безнадежной любви к нему.

Каждый раз, глядя на Мэтью Хорна, он испытывал чувство вины. Они ехали бок о бок по Гайд-парку. Джаспер думал о своей убогой постели на полу и о том, осталось ли и у Мэтью это чувство стыда. Они все, кто выжил, казалось, не могли от него отделаться. Он потрепал Белл по шее и отогнал эти мысли. Пусть уж демоны приходят ночью. Только ночью.

— Утром я забыл поздравить тебя, ведь ты женился, — сказал Хорн. — Не думал, что доживу до такого дня.

— Как и многие другие, — отозвался Джаспер.

Мелисанда еще не встала, когда он уезжал, и он полагал, что, может быть, его жена проведет этот день в постели. Он не очень хорошо разбирался в этих женских делах; он знал много женщин, но о подобных вещах эти леди никогда не говорили. Оказывается, это дело с браком требует больше внимания, чем казалось сначала.

— Ты завязал бедной даме глаза, когда вел ее к алтарю? — поинтересовался Хорн.

— Она шла почти с охотой, должен тебе сказать. — Джаспер взглянул на собеседника. — Она хотела тихой свадьбы, иначе ты получил бы приглашение.

Хорн усмехнулся:

— Все в порядке. Свадьбы становятся все скучнее для всех, кроме главных действующих лиц. Не хочу тебя обидеть.