Хэрриетт Уилсон была знаменитой куртизанкой. Десять лет назад мужчины платили ей за то, чтобы она не упоминала их имен в своих записках.

— Лорд Суонтон явно затронул сердца молодых женщин, — заметила Леони.

— И пришел от этого в замешательство, как и критики. — Саймон выглянул в окно.

В это время года темнело поздно, да и полной темноты не наступало, были глубокие сумерки. Сегодня вдобавок светила яркая луна, и Леони увидела, что они только что миновали Вестминстерский мост. Она также заметила, как напряжены его челюсти.

— Неожиданный взлет к славе может быть опасным, — сказал Лисберн. — В особенности когда в этом участвуют молодые женщины. Я предпочел бы снова увезти его в Европу, прежде чем… — Он замолчал и пожал плечами. — Большое количество людей сегодня явно встревожило вас. Единственную в зале.

— Когда я вижу столько людей, собравшихся в одном месте, — медленно заговорила Леони, — для меня они все становятся толпой.

Возникла короткая пауза.

— Понимаю, мисс Нуаро. Поэтому я должен стоять в стороне и быть начеку. Но… — Теперь пауза была долгой.

— Но… — повторила она.

— Но у меня появился шанс выкрасть из толпы очаровательную девушку, и я им воспользовался.


* * *

Леони и лорд Лисберн вернулись как раз к окончанию поэтического вечера, когда, судя по программе, должен был выступить сам лорд Суонтон со своими новыми поэтическими опытами.

Как Лисберн и предсказывал, толпа поредела. Хотя зал по-прежнему был полон, но мужчины, подпиравшие стены, уже расселись на свободные места в задних рядах. И больше не казалось, что балкон вот-вот рухнет.

Пока они, замешкавшись в дверях, высматривали, куда бы сесть, мимо них начала протискиваться группа людей — по виду, семья. Лисберн отодвинул Леони в сторону, то ли из желания пропустить людей, то ли потому, что не торопился присоединяться к аудитории, и освободил путь выходящим из зала. Когда глава семейства поблагодарил его, лорд Лисберн в ответ улыбнулся сочувственно и пробормотал что-то, что заставило джентльмена тоже улыбнуться.

Это был шарм в действии, обаяние самого коварного вида: полное юмора, умаляющее собственное достоинство, обезоруживающе искреннее и доверительное.

Леони отлично понимала, как действует этот шарм. Ее семья сама специализировалась на этом.

И ей совсем ни к чему испытывать воздействие подобного обаяния на себе. Проблема заключалось в том, что оно и в самом деле было полно коварства. Кто-то реагировал на него, не понимая, чем это грозит, и мог искренне поверить в то, что обрел душевную близость с человеком, который лишь мастерски имитировал чувства.

Леони напомнила себе об этом, пока лорд Лисберн вел ее в том направлении, откуда вышла семья, к их освободившимся местам на дальнем конце последнего ряда.

И хотя она предпочла бы сесть поближе к дверям, чтобы долго не стоять на выходе, эти места были лучше тех, которые ей удалось высмотреть раньше. Количество зрителей уменьшилось, и дышать стало легче. Когда двери открывались, выпуская людей, в зал проникали потоки прохладного вечернего воздуха.

Имея рядом большого сильного мужчину — пусть даже такого, который представлял опасность для внутреннего спокойствия женщины, — можно было ни о чем не беспокоиться.

Говоря по правде, ей не очень хотелось слушать поэтические вирши, а так как сосредоточиваться на близком присутствии красавца-мужчины было неразумно, она принялась рассматривать зал. И насчитала двадцать два туалета, пошитых в «Модном доме Нуаро». Хороший показатель. Может, все-таки был смысл в написании статеек в «Утреннее обозрение Фокса».

Среди дам в туалетах от их «Модного дома» была леди Клара и… О да! Леди Глэдис тоже надела свое новое темно-красное платье! Ура, победа!

Леони заулыбалась.

Ее спутник наклонился к ней.

— Что случилось? — спросил он.

Она ощутила, как его дыхание коснулось ее уха и шеи. Оттуда оно как будто проникло под кожу и добралось до нижней части живота.

— Это эмоциональный всплеск в ответ на поэзию, — пробормотала Леони.

— Вы же не слышали ни единого слова Суонтона, — заметил он. — Вы рассматривали зрителей. Кому улыбались? У меня есть соперник?

Кто, например? Аполлон? Адонис?

— Целая дюжина, — не удержалась Леони.

— Не могу сказать, что удивлен. — Он оглядел толпу. Она смотрела, как внимательно лорд Лисберн изучает зал, вот он остановился и вернулся взглядом к группке, сидевшей в том же последнем ряду, что и они, но с правой стороны, ближе к дверям.

— Ага, Клара! — удовлетворенно сказал маркиз. — И Глэдис с ней. Я их даже не заметил из-за того джентльмена, который торопился увести свое семейство отсюда. В любом случае рядом с ними все занято, так что мы не обязаны пересаживаться туда. Спасибо вам, благодетельные боги и духи этого места! Но, однако… — Он склонил голову набок и нахмурился. — Я, конечно, не очень хорошо знаю Глэдис.

Лисберн повернулся к мисс Нуаро, его зеленые глаза блестели.

— Она одета не как прежде, в свои тошнотворные цвета. Ваша работа?

Леони гордо кивнула.

Он опять посмотрел в ту сторону.

— А ведь это Валентайн, которого явно привлекли, чтобы сопровождать ее. Бедный парень!

Лорд Валентайн Фэрфакс был одним из братьев леди Клары. И в отличие от темноволосого лорда Лонгмора являл собою образ типичного Фэрфакса: белокурого, голубоглазого и неумеренно красивого.

— Ведь он просидел здесь все это время, несчастный, — посочувствовал Лисберн. — Сидел и несколько часов лелеял мысль о самоубийстве, вне всякого сомнения. Или скорее — Вал все-таки очень практичный юноша! — решал, как ему прикончить Суонтона, но так, чтобы его не поймали за руку.

— Если мужчинам настолько не нравится поэзия, зачем они пришли сюда? — поинтересовалась Леони.

— Чтобы заставить девушек поверить, будто они чувствительные.

Леони задохнулась от смеха. Сидевшая спереди девица обернулась и негодующе посмотрела на нее.

Достав носовой платок, Леони сделала вид, что утирает слезы. Барышня отвернулась.

Аудитория уже не пребывала в полном молчании, как это было, когда мисс Нуаро заглянула в зал в первый раз. И хотя те, кто устроился в передних рядах, продолжали восхищаться — или спать, если это были мужчины, — то сидевшие поодаль начали шушукаться. С балкона стали доноситься разговоры, временами перекрывавшие чтение со сцены.

Усиливавшийся шум, казалось, совершенно не беспокоил лорда Суонтона. Кто-то научил его читать на публике так, чтобы всем было слышно, и он в полной мере воспользовался приобретенными навыками. Каждое заунывное слово доносилось до дальних уголков зала…

— Нет, хватит! Не затыкай мне рот! — Мужской голос заглушил жужжащую аудиторию.

Леони посмотрела в ту сторону. Недалеко от Фэрфаксов упитанный джентльмен средних лет тянул свою семью к выходу.

— Это пустая трата времени, — продолжал он. — Ради всего святого! Если бы я только знал, то заплатил бы двойную цену, чтобы остаться дома. И еще дешево отделался бы.

Жена все так же пыталась утихомирить разбушевавшегося супруга, и по-прежнему тщетно.

— Читай мне Тома Мура хоть каждый день, — рычал он. — Или Робби Бёрнса. И это ты называешь поэзией? Полнейшая чушь.[10][11]

Лорд Лисберн едва сдерживал смех.

Другие мужчины по соседству не стали себя ограничивать.

— Это, похоже, шутка, — вдруг возвысил голос какой-то критик. — Лучше бы мне пойти в «Воксхолл», чем тратить пятничный вечер на это бормотание ни о чем. У них запор, вот в чем проблема. Им просто нужна хорошая клизма.[12]

Теперь публика ахнула, главным образом дамы, сидевшие рядом.

— Что-то я не слышала, чтобы кто-нибудь интересовался вашим мнением, сэр. — Общий шум перекрыл голос леди Глэдис. — Не смеем вас задерживать, отправляйтесь в «Воксхолл». И уж совершенно точно никто из нас не покупал билеты, чтобы выслушивать вас. Я не видела в программе никакого упоминания о том, что на вечере с критикой выступят необразованные и невоспитанные мужланы.

— Рад оказать вам услугу бесплатно, мадам, — последовал молниеносный ответ. — А что касается необразованных… По крайней мере, некоторым из нас тут хватило ума понять, что король-то голый.

Лорд Валентайн встал.

— Сэр, я был бы признателен вам, если бы вы не обращались к даме в таком тоне.

— Она первая начала.

— О черт! — Лорд Лисберн тоже вскочил. — Глэдис только дай волю. Из-за нее Валентайну сейчас придется вызывать парня на дуэль.

Мужчины начали вставать со своих мест. Лорд Суонтон забеспокоился, поняв, что не все в порядке. Он попытался продолжить чтение своей поэмы, но аудитория перестала обращать на него внимание, переключившись на ссору. Его голос начал тонуть в возрастающем шуме.

Леони поняла, что на балконе началось движение. Она посмотрела туда. Мужчины повскакали со своих мест и двинулись к дверям. Дуэль ужасна сама по себе, но происходящее уже напоминало мятеж.

У нее перед глазами тут же возникли картины того, как яростная толпа движется по парижским улицам, поджигая дома, где жили пострадавшие от холеры… Ее маленькая племянница так больна… Топот сотен башмаков приближается, становится все громче и громче…

Ее охватила паника.

Она крепко зажмурилась, потом открыла глаза. Тряхнув головой, отбросила воспоминания. Пересчитала, сколько рядов в зале, прикинула количество присутствующих, и ей стало спокойнее.

Все-таки это Лондон, совершенно другое место. Другое время и другие обстоятельства. Эти люди умирают от скуки, а не от бушующей эпидемии.

— Дамы и господа, я хотел бы привлечь ваше внимание, — воззвал к публике лорд Суонтон.