— О тебе? — Лисберн заставил себя встряхнуться. — И что ты натворил?

— О, это не о том, что я натворил. Это о том, что я не натворил. Гнусные, презренные сплетники! — Суонтон кинул газету на стол и ткнул в нее пальцем.

Лисберн перегнулся через его плечо и прочел.


* * *

Нам неизвестно, где или как начали распространяться эти странные слухи, но заслуживающий доверия источник сообщил, что не существует каких-либо серьезных оснований для ныне циркулирующих в модном обществе историй о том, что некую титулованную особу с поэтическим уклоном обвинили в нежелании выполнять обещание жениться. Те, кто имеет отношение к подобным делам, с готовностью согласились, что девять из десяти подобных случаев представляют собой попытку вымогательства или погоню за дешевой популярностью. Вне всякого сомнения, именно такой случай и произошел с его светлостью. Знакомые с ситуацией заверили нас, что слухи, имеющие место быть, совершенно безосновательны, и подтвердили мнение, что в основе этой странной истории лежит мистификация.


* * *

Лисберн отбросил газету и вернулся к сервировочному столику, хотя аппетит пропал.

— Просто одна из твоих просительниц решила, что ты уступишь и договоришься с ней по-тихому, чтобы защитить свою репутацию.

— Не собираюсь я ни о чем договариваться, — возмутился Суонтон. — Я никого не сбил с праведного пути и не хочу, чтобы так думали обо мне. Но все именно так и будут думать, если просочится хоть слово о договоренности по-тихому. А ты знаешь, что оно просочится. «Тихих договоренностей» не существует. Если Фокс узнал об этом, он будет знать обо всем.

То, что одна из женщин, обратившихся к Суонтону за денежным вознаграждением, зашла настолько далеко, что связалась с «Утренним обозрением Фокса», было удивительно. Обычно готовые на мошенничество создания сдаются, получив первый отказ, и снова заползают под тот же камень, откуда появились. У них нет положения в обществе. А Суонтона не было в Англии пять лет, даже больше. Короткого письма за подписью секретаря должно хватить.

— Нам нужно дождаться, когда твоя предполагаемая невеста напишет во второй раз, — предложил Лисберн. — Тогда мы пустим в ход Раунтри. Как только мы подключим стряпчего, эта особа сдастся. Он напомнит ей о законе Scandalum magnatum. — В соответствии с этим законом любой человек, сделавший скандальное заявление — правдивое или нет — в отношении пэра Англии, наказывался штрафом или тюремным сроком. — Пусть ищет другого простофилю.

— Слух оштрафовать невозможно, — сказал Суонтон. — Его нельзя бросить в тюрьму.

— Она хочет денег, — возразил Лисберн. — Никто не дает деньги слуху. Если они ей нужны, она заявит о себе. У нас есть преимущество, так что выкинь ее из головы.


* * *

В субботу утром «Обозрение» разразилось еще одним опровержением виновности лорда Суонтона. На этот раз лживыми оказались разговоры о том, что «весьма популярный поэт из высшего класса» соблазнил «молодую англичанку из уважаемого семейства» в Париже год назад и что «последствия, обычно появляющиеся в подобных ситуациях, были поручены, как нам сообщили, заботам сиротского приюта, который содержат монахини».

И хотя Раунтри сразу же отправил издателю «Обозревателя» суровое письмо, своим работодателям он объяснил, что толку от этого будет мало. Газетенка не только не назвала никаких имен, но также не обвинила лорда Суонтона ни в чем предосудительном.

— Они действуют умно, — заметил он.

— Да, но они обложили меня опровержениями со всех сторон, — сказал Суонтон.

— Мистер Фокс попадет в собственную ловушку в свое время, — заверил стряпчий. — Пусть ваша светлость не сомневается, тогда мы и займемся им. И без промедлений. Половина общества уже давно ждет этого момента.

— В свое время, в свое время! — взорвался Суонтон. — А между тем мое имя со словами «Все неправда!» валяют в грязи. — Он повернулся к Лисберну. — Ты правильно посоветовал поторопиться с нашим благотворительным мероприятием. Такими темпами моя репутация будет порвана в клочья до конца следующей недели.

— Только если кто-нибудь не устроит еще больший скандал, — успокоил его Саймон. — Я, например, если потребуется.

— Зачем тебе нарываться на неприятности из-за того, что какая-то мерзавка решила выставить меня дураком?

— Это не неприятности, а тактика отвлечения внимания, — объяснил Лисберн. — И я займусь этим, потому что, во-первых, мне нужно тренировать свое воображение, которое увядает без практики. И во-вторых, потому что, как мне кажется, это будет весело. Перестань переживать из-за слухов, которые слухами вовсе и не являются. За всем этим стоят завистливые графоманы, вне всяких сомнений. Пусть Раунтри занимается юридической стороной дела, а мы с тобой решим последние вопросы насчет понедельника. Потом я проедусь по Лондону и поговорю о результатах в нужных местах, предоставив тебе возможность вернуться к любимому делу.

В ту же субботу

Одним таким местом был «Модный дом Нуаро».

Получилось очень удачно — Лисберну как раз нужно было поразмышлять насчет скандала, когда его оставили дожидаться хозяйку магазина в демонстрационном зале. Мадам, сказали ему, сейчас занята с клиентками в примерочной.

Саймон не приезжал сюда в пятницу, потому что, в конце концов, он ведь уже не мечтательный подросток. Он — джентльмен, которому есть чем заняться, помимо того, чтобы увиваться вокруг девчонки и ждать, когда она обратит на него внимание.

Помимо тревог и невзгод Суонтона, на нем еще лежали заботы о самом поэте. Нужно было постоянно поддерживать в нем сосредоточенность на сугубо практических делах, когда тот в мучениях писал стихи. Даже в самые лучшие времена это было то же самое, что заставлять охотничью собаку внутренне концентрироваться и не отвлекаться на цокающую поблизости белку. Перешептывания и разговоры за спиной, или как это там называется, делали его более рассеянным, чем обычно.

Никто в здравом уме не отправил бы Суонтона в магазин в таком состоянии, тем более в субботу, когда он стал причиной появления новых сплетен.

Другими словами, у Лисберна возник прекрасный повод прийти сюда.

К сожалению, точно так же поступила Глэдис, которая завернула в магазин практически сразу после его появления. Она пришла вместе с Кларой, чья горничная Дэвис, как всегда, следовала за ними по пятам. Еще одной частью антуража оказался Бейтс.

Так как голос Глэдис ворвался в зал немного раньше ее самой, Лисберн был предупрежден. В этот час демонстрационный зал заполняли люди. Саймон нырнул за ряд манекенов, стоявших на возвышении. Учитывая пышные юбки, широкие рукава и чудовищных размеров шляпы, украшавшие манекены, — не говоря уже о клиентках, столпившихся вокруг, — у него появился шанс остаться незамеченным родственницами.

Из-за того, что «мелодичный» голос кузины разносился отчетливо, как у оперной дивы, Лисберн мог слышать ее, перекрывавшую общий гул.

— Нет, Парментер, я не в претензии и могу подождать, — говорила она. — У меня все в порядке со зрением. Я же вижу, как вы сегодня заняты. Все, включая ее величество тетю Теодосию, должно быть, хотят посетить «Воксхолл» в понедельник. Вы, наверное, сбились с ног. Но это все на благо. Я должна проявить терпение, а вам должно хватить сил.

Бейтс что-то сказал.

— Не старайтесь быть чрезмерно глупым, сэр, — заявила Глэдис. — Поддерживая лорда Суонтона во всех его литературных начинаниях, я, однако, вовсе не собираюсь по одному его слову покровительствовать каждому благотворительному мероприятию. Во-первых, вы знаете, что у меня сердце мягкое, как бордюрный камень. Во-вторых, что весьма печально, я не настолько наивна, какой должна была бы быть. Это типичная проблема всех военных на отдыхе.

Бейтс засмеялся. Потом Клара что-то сказала, и он ответил.

— Моя кузина совсем не преувеличила, — продолжила Глэдис. — Я тащу туда Клару, потому что хочу все увидеть своими глазами. Приют для глухонемых — одно дело. Все о нем знают. Но кто-нибудь слышал об Обществе по обучению неимущих женщин на модисток? Нет-нет, конечно, я должна увидеть это место своими глазами. Тогда я поставлю свое имя в списке спонсоров, и Клара любезно сделает то же самое, чтобы побаловать меня. А может, из страха, что я проявлю настойчивость.

Клара снова что-то сказала и засмеялась.

Бейтс добавил пару слов.

Глэдис вдруг воскликнула:

— О, а вот и вы, Лисберн!

Он посмотрел направо и увидел ее силуэт. Для крупной девушки она двигалась очень тихо. Во всяком случае, тише, чем Саймон мог себе представить. Кузина была одета в красивое розово-бежевое прогулочное платье с очень женственной шляпкой, которая должна бы смотреться на ней странно, но, что удивительно, она делала ее круглое, простое лицо очаровательным.

И вчера в Гайд-парке она выглядела просто отлично, вспомнил Лисберн. Но тогда заметил это мельком, потому что все его внимание было приковано к Леони. Теперь ему стало понятно, что он сильно недооценил искусность «Модного дома Нуаро». Если бы он был суеверным, то решил бы, что это колдовство.

— Развлекаетесь с манекенами? — усмехнулась она. — Или пришли поразвлечься с белошвейками и продавщицами?

— У меня дело к мадам.

— Надо же. — Глэдис вскинула брови.

— Благотворительный вечер в понедельник, — пояснил он. — Вы сами говорили о нем минуту назад. Вряд ли вам покажется удивительным, что мы со Суонтоном должны утрясти кое-какие детали с одной из учредительниц Общества модисток.

Выражение ее лица смягчилось.

— Ах, да, конечно. Трудно представить, что лорд Суонтон будет лично заниматься скучными практическими вопросами. Поэтическое воображение не всегда сочетается с прагматическим характером. Такое встречается у многих художников. Кто-то должен выступать в качестве его представителя. Мне это понятно.