Лоретта Чейз - Обольстительница в бархате

— Да, так лучше, — донеслось до него из-за спины.

* * *

Соскочив со стола, Леони бросилась через всю комнату. Прежде чем лорду Лисберну удалось выйти за дверь, она захлопнула ее перед ним.

Он посмотрел на нее удивленно. В кои-то веки!

Схватила его за лацканы сюртука — наплевать, что помнет их и испортит совершенный облик! — и притянула к себе.

— Иди сюда. — Подняла к нему лицо. — Я с тобой еще не закончила.

Она увидела настороженность в его зеленых глазах и поняла, что тоже должна быть осторожной с тем, как поступает сейчас, но оказалось уже слишком поздно. Леони притянула его к себе еще ближе, и Лисберн наклонился к ней. Она взяла его лицо в обе руки, как только что сделал он, и его губы приблизились к ее.

«Моя дорогая», — сказал он настолько обыденно, что сердце у Леони словно сжали в кулак.

Она поцеловала его так же жарко, с полной отдачей, ничего не приберегая для себя. Он в одну секунду заставил ее запылать, снаружи и внутри. Обычно она не вспыхивала с такой легкостью, не хотела до боли чего-то большего. Ее не отставляли в сторону вот так, чтобы красиво удалиться.

«Моя дорогая», — сказал маркиз.

Она заставит его заплатить за такие слова.

Это было не самое умное решение, которое Леони когда-нибудь принимала, но единственное, на какое она была способна в данный момент.

Тут Лисберн обнял ее, и то, что она решила, перестало иметь сколько-нибудь важное значение. У него были сильные руки, объятия — крепкие, и эти простые вещи не могли объяснить ощущение парящего счастья, которое она испытала, как будто была пьяной. Только это ощущение оказалось приятнее и глубже. Он пахнул самим собой, мужчиной, но на этот раз запах был чистым и свежим. Не от всех мужчин так пахнет. Подбородок под ее руками был выбритым, гладким, почти как мрамор совершенной статуи. Однако теплым и живым. И он тоже пахнул. Пахнул его собственным запахом, который ни с чем не спутаешь, с добавлением ароматов бритвенного мыла и чистого полотна.

Это было ничто — всего лишь запах мужчины, но он пьянил ее и заставлял чувствовать себя счастливой, несмотря на всю злость, что Леони испытывала.

Он поцеловал ее именно так, как ей хотелось, по-настоящему, без намека на издевку. Его губы прижимались к ее, задабривая и требуя. Она, конечно, уступит, чтобы добиться большего, чтобы отдать больше и… И еще устроит ему! Леони Нуаро тоже может издеваться, может играть с ним и провоцировать его самым бессовестным образом. Если сейчас у нее не получалось держать себя в руках, то ему это тоже не удавалось.

Он хотел ее. И в этом не было тайны. И если он решительно настроен на то, чтобы и она захотела его, значит, пусть его желание будет сильнее.

Он думал, что может уйти вот так холодно, но она не позволила. Вынудила поцеловать ее более страстно, греховно. Заведя руки ему за спину, обняла за плечи, крепче прижалась к нему.

Потом почувствовала, как дрожь пробежала по его телу, услышала, как он застонал, не прерывая поцелуя. Его руки скользнули вниз по ее спине, остановились на ягодицах и с силой притиснули ее ближе. Даже через несколько слоев материи платья Леони ощутила, насколько он возбужден. И от того места, где их тела соприкоснулись, во все стороны побежала волна стремительного жара. Вместе с жаром пришло чувство победы над ним и над его умением с такой легкостью контролировать ее. Но сильнее любого чувства было желание.

Она ненавидела себя за это.

Но все равно хотела!

Леони хотела быть свободной, чтобы не желать его, не думать о нем, не мечтать дотронуться до него, потому что эти мысли и желания были чересчур сильными, превращали ее в беспомощное и потерянное создание.

Однако она не забывала о делах, о том, где они сейчас находятся, о магазине, заполненном дамами, и об отрадной возможности одеть их всех для вечера в «Воксхолле».

Леони прервала поцелуй и отодвинулась, хотя хотелось закричать от отчаяния, и даже в какой-то момент ей пришла в голову мысль послать к черту всех этих дам вместе с их нарядами.

— Вот, — выдавила она, задохнувшись. — Теперь все.

Лисберн не ушел тут же, а продолжал стоять, тяжело дыша.

Уже хорошо!

Если он вознамерился погубить ее, она устроит ему по крайней мере пару неприятных сюрпризов.

— А ты шалунья, — протянул он. Голос звучал низко и тихо.

— Я же сказала, что быстро и хорошо учусь.

— Да. Все становится интереснее с каждой минутой.

— Кстати, о минутах, — невежливо перебила она, насколько это позволили ум и воля. — Я больше не могу заставлять ждать леди Глэдис. Доброго вам дня, милорд.

Взгляд его зеленых глаз, которые теперь стали темно-зелеными, как лесная чаща, проникал, казалось, до глубины души. Хотя, оставаясь наполовину Делюси и наполовину Нуаро, Леони не полностью была уверена, что у нее есть душа.

Пожав плечами, Лисберн рассмеялся.

— Прекрасно, мадам, занимайтесь своими делами. Как и раньше. Оревуар.

И ушел.

Очень тихо и осторожно она закрыла за ним дверь. Привалилась к ней спиной. Потом, сделав шесть медленных и глубоких вдохов, снова открыла ее и отправилась в демонстрационный зал, чтобы забрать оттуда леди Глэдис.

Симпсон, ты коринфская колонна «Воксхолла». Чтобы воздать тебе хвалу, Потребуются тома, а не строки. Каждый лист с деревьев в «Воксхолле» — это ода в твою честь.

«Журнал Фрейзера для города и деревни», 1833 г.

Королевские сады, «Воксхолл» вечер понедельника, 20 июля

Лисберну хотелось задушить ее собственными руками.

В субботу он покинул Леони, как на крыльях. Потом, выпив пару или тройку бокалов вина в «Уайтс» и перечитав все до единой газеты в клубе, понял, что успокоиться не сможет. В любом случае!

В воскресенье он объезжал один парк за другим в надежде увидеть ее. Вместо нее увидел всех остальных.

Потом вспомнил, как она говорила, что любит проводить воскресенье со своей племянницей. Лисберн знал только одну ее племянницу — дочь сестры, которая вышла за Кливдона. Он был хорошо знаком с герцогом. Они учились в одной школе. Позже вместе проводили время в Европе. Можно было бы навестить Кливдона без всякого повода, просто так, по-дружески.

И чуть не сделал это. Искушение было очень сильным. Но в последний момент гордость взяла в нем верх, и он приказал себе не глупить.

Лисберн допустил небольшую ошибку в умозаключениях, но это не только его вина.

Он не рассчитывал, что они со Суонтоном задержатся в Лондоне больше чем на неделю или две. Но нет, они остались здесь. А потом он встретил Леони Нуаро и решил, что непродолжительная интрижка с изысканной, интересной молодой женщиной хоть немного разнообразит его скучную лондонскую жизнь.

Насчет «изысканной» и «интересной» Лисберн не ошибался.

Но, разумеется, не так уж сильно он и скучал.

Однако она создала ему массу трудностей. Почему — было не вполне понятно. Хотя маркиз подозревал, что это напрямую связано с ее гениальной способностью привлекать к себе внимание.

Только посмотрите на нее!

Лисберн находился за кулисами, сбоку от театральной сцены. Сейчас перед ним стояла Леони, одетая в платье, которое он сначала определил для себя как целомудренно белое. Но платье оказалось не совсем целомудренным. Во-первых, оно не было абсолютно белым, потому что в отделке помимо разных украшений присутствовала розовая и зеленая вышивка, что-то там изображавшая. Во-вторых, девственницу в нем было трудно представить, учитывая низкий вырез.

На плечи было накинуто что-то вроде шали. То, что дамы называют мантильей. Это, конечно, тоже своего рода приглашение мужчине обратить более пристальное внимание на бархатистость кожи. Кружева украшали линию выреза на груди и запястья, а также оборки на юбках. Бледно-желтые ленты и банты трепетали при каждом движении этого творения портновского искусства. Банты танцевали на оборках юбок и на рукавах, которые ничуть не напоминали огромные надутые подушки, а были похожи на фонарики изысканной формы.

От роскошной топазовой броши, приколотой в середине низкого, с кружевами выреза, нельзя было оторвать глаз. Топазовое ожерелье охватывало гладкую шею. В ушах сразу под темно-рыжими локонами сверкали серьги с топазами. А выше орнамент из цветов украшал тщательно уложенную прическу.

Лисберн оглядел ее с головы до ног целых три раза. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не схватить ее в охапку и не унести отсюда в какое-нибудь очень укромное место, где бы он по своему желанию напрочь разрушил этот идеальный порядок.

— Вы превзошли саму себя, — наконец выдавил он.

— С замиранием сердца все дамы ждут появления лорда Суонтона, — сказала Леони. — Чтобы добиться их внимания, пришлось потрудиться.

— Вы выглядите восхитительно, — сказал он. — Как изысканный французский десерт.

Зрительный зал был ярко освещен, но там, где они стояли, неверный свет чередовался с тенью, и поэтому Саймон не мог с уверенностью определить, покраснела ли она в ответ на его слова. Леони вообще редко смущалась.

Она обмахнулась веером.

— Красиво сказано, милорд. Если только остальные джентльмены испытают те же чувства и это заставит их опустошить свои кошельки, тогда я буду считать, что мой образ получился триумфальным.

— Вы продали все билеты до последнего, — напомнил Лисберн. — Все места заняты, до начала осталось несколько минут.

— Нам повезло с погодой, — заметила Леони. — И с вашими организационными способностями… Или вашего секретаря, если вы отказываетесь от этой заслуги. Вы оповестили всех, что мы начнем точно в назначенное время. Вам ведь было отлично известно, что юные леди не захотят пропустить ни единого слова, даже если им сначала придется выслушать меня, а уже потом они увидят своего любимого поэта.