– Мне жаль. – Он покачал головой.

– Нет, это мне жаль. Мне жаль, что я тебя встретила и что оказалась в твоей машине в ту ночь. Но ты имеешь странную власть надо мной, и в такие моменты я забываю обо всем на свете и веду себя, не думая о последствиях. Но теперь все кончено. Должно быть кончено. Все.

Он молчал.

– Прощай, Бен.

Я чувствовала, будто мое сердце вырвали из груди и безжалостно растоптали высоченными каблуками Мэй.

Он провел руками по волосам.

– Прости меня. Я все испортил, это только моя вина.

– Оставь свои извинения для кого-нибудь другого.

Я села в машину Джей-Джея и положила голову на руль. Меня трясло. Я закрыла глаза, и слезы потекли сами, измазав все вокруг розовой краской.

Глава 45. Несчастный бродяга

Бен пришел в ресторан вечером того же дня. Нет необходимости говорить, что в зале случился переполох. Не удивительно, ведь с момента последней встречи я ясно поняла, что он настойчив, как драчливый питбуль.

– Закрыто, сволочь, – выпалил Джей-Джей, остановив Бена в дверях.

Официанты обернулись. Клиенты отложили ножи и вилки. Один из работников кухни даже высунул голову в зал. Брюс подскочил и оттащил Джей-Джея, который выглядел так, будто собирается избить Бена до смерти.

– Просто держись подальше от Сары, – предупредил Брюс.

– Не надо сцен.

– Нет, надо, – возразил Джей-Джей.

– Дай объяснить, Сара. Пожалуйста! – закричал Бен с улицы.

– Нет!

Это стало напоминать мыльную оперу. К счастью, гости «Большого Джона» уже привыкли к таким спектаклям – и всегда с любопытством наблюдали за его участниками. Люди подпрыгивали от возбуждения, будто сидели в первом ряду на финале шоу «Холостяк».

– Дай мне десять минут, – настаивал Бен. – А потом, если не захочешь со мной разговаривать, я пойму.

Любопытные головы ловили каждое слово.

– Нет! – снова крикнула я.

Несколько постоянных клиентов выглядели разочарованными моим ответом. Определенно, они хотели, чтобы разыгралась настоящая драма.

– Хорошо, давай я объясню Брюсу, а он скажет, что думает.

Я посмотрела на Брюса и пожала плечами.

– Можешь объяснить мне, – вышел вперед разъяренный Джей-Джей. Аудитория пришла в восторг, послышалось несколько поощрительных «О!».

На лице Бена проскользнул испуг, но он быстро взял себя в руки и уверенно сказал:

– Хорошо.

Джей-Джей с гордым видом вышел на улицу, и они сели прямо на тротуаре. Посетители ресторана уставились на них в окно. Кто-то даже встал, чтобы ничего не упустить из виду. Брюс стоял за моей спиной, положив руку на плечо. Мы оба смотрели, как Бен отчаянно пытался объясниться. Джей-Джей пока не выглядел удовлетворенным. Он цокал языком и фыркал, хлопал себя по ногам… но потом что-то изменилось. Он будто расслабился, выражение лица изменилось. Джей-Джей начал странно смотреть на Бена, а потом вдруг обнял, вытирая слезы. У Бена глаза тоже были на мокром месте – что за…?

Мы с Брюсом переглянулись.

Джей-Джей оставил Бена и вернулся в ресторан. У него был такой вид, будто он только что посмотрел «Стальные магнолии». Гости выглядели как стая голодных львов.

– Она достойная. Действительно уважительная, – сказал он, вытирая слезы.

– Что?

– Причина.

Я посмотрела в окно. Бен сидел на тротуаре, опустив голову, и выглядел раздавленным и уничтоженным. Я не была уверена, вдруг он пытается вызвать жалость, изображая несчастного бродягу?

– Иди, поговори с ним, – попросил Джей-Джей, взяв меня за руку и вытолкав за дверь. У меня не было выбора. Джей-Джей запер за мной дверь.

На улице стоял жуткий холод, меня трясло. Бен встал и посмотрел на меня. Глаза были красные, он точно плакал. Я не была уверена в том, что чувствовала теперь.

Отец часто плакал, когда извинялся. Обычная практика у нас дома.

«Я никогда больше не буду играть» (слезы, слезы, слезы).

«Я никогда больше не буду воровать. Мне так жаль» (слезы, снова слезы).

Бен медленно подошел ко мне. Я растирала плечи руками, потому что ледяной ветер продувал меня насквозь. Он снял пиджак и молча накинул его мне на плечи. Он сделал это так быстро, что я не успела отказаться.

Бен начал разговор первым.

– Спасибо, что согласилась выслушать меня.

– Неважно, – фыркнула я.

Бен выглядел так, будто готовился к чему-то очень серьезному и ответственному.

Затем сделал глубокий вдох и сказал.

– Мэй – моя бывшая жена.

– Бывшая жена? – начало было совсем не радостным. Даже не знаю, что поразило меня больше – то, что они в разводе, или то, что в свои двадцать с небольшим у него уже была бывшая жена.

– Мы развелись четыре года назад. Правда в том, что нам вообще не надо было жениться.

– Почему же вы это сделали?

– Она была моей девушкой в университете и забеременела, когда ей было 18. Это была случайность, и я подумал, что так будет правильно.

Бен посмотрел на меня.

– Но это было не так. Мы не подходили друг другу, и когда поженились, все стало только хуже.

Он провел руками по волосам.

– Мы постоянно ссорились, даже во время медового месяца. Мы ничего не знали о браке и о том, каково это – быть родителями. Я был молод и глуп, а еще я был ужасным мужем. Я… я… – Он сделал паузу, глубоко вздохнул, перед тем как обрушиться на меня с признанием: – Я не был готов брать на себя обязательства, мне не нравились обязанности мужа… и я… изменял.

– Вот оно что. Пока у тебя не очень хорошо получается оправдать себя, – сказала я, скрестив руки на груди.

– Знаю. Это меня совсем не красит.

– Не красит? Это очень мягко сказано, тебе не кажется? – я была возмущена.

– Хорошо. Это было отвратительно. Это было неправильно. Мне было всего двадцать лет, и я был придурком, подонком… так лучше?

Я не ответила. Что вообще можно сказать на это?

– Но дело в том, что я всегда был хорошим отцом. Отличным отцом. Я полюбил Ли с того момента, как узнал, что Мэй беременна. Это я убедил ее оставить ребенка, и я думаю, что это часть проблемы. Она возненавидела меня за это, потому что не была готова стать матерью в восемнадцать лет. А кто был бы готов?

– Может, она возненавидела тебя за бесконечные измены, – злобно сказала я, и он посмотрел на меня. Бен выглядел несчастным. Он начал нервно топтаться на месте.

– Весь наш брак был ошибкой с самого первого дня. Но когда родилась Ли, когда я впервые взял ее на руки, то понял, что это не ошибка. – Он замолчал, на глаза навернулись слезы.

И он вдруг улыбнулся, будто вспомнил что-то хорошее.

– Я был покорен ею с первого дня. Мы были неразлучны, и признаю, что давал дочери больше внимания и любви, чем жене. Это было еще одним поводом для ссор. Изо дня в день мы ругались. Это выматывало, мы были готовы вцепиться друг другу в горло в любой момент. Я больше не мог этого выносить, и тогда я… – Он замолчал, ему было больно говорить об этом.

– Это была случайная связь, и когда я признался Мэй, все развалилось.

– Такое случается, когда спишь с другими женщинами.

– Знаю, – он был похож на бездомную собаку. От его уверенности не осталось ни следа. Я не привыкла видеть его таким, отчего было очень некомфортно.

– Можешь верить в то, во что хочешь, Сара. Я не был хорошим мужем. Я признаю это, но я был отличным отцом. Я был отличным отцом. Если ты изменяешь жене, это не делает тебя плохим папой. Я был отличным отцом.

Он постоянно это повторял.

– Но Мэй не хотела разграничивать две эти вещи. Думаю, ей не позволяло эго, поэтому, когда она подала на развод, то решила наказать меня за это. И она абсолютно точно знала, что принесет мне страдания – Ли. – Он сложил руки, будто на физическом уровне ощутив боль. – Она использовала грязные уловки в суде, рассказав адвокату, что я был животным, постоянно где-то шлялся с друзьями, выходил из себя, изменял и кричал на нее в присутствии Ли. Что-то из этого было правдой, но остальное сильно преувеличено. Когда она со своим юристом закончила дело, ни один судья не позволил мне общаться с Ли наедине. Ирония в том, что Мэй никогда не хотела быть матерью. Половину времени Ли жила с бабушкой и дедушкой. Я должен был получить опекунство, но Мэй сделала все, чтобы этого не случилось.

Бен замолчал. Он выглядел таким замученным, что я почувствовала к нему сочувствие.

– Затем она решила вернуться в Китай с родителями. Ей предложили крупный контракт, а я пытался остановить ее.

Потратил все до последнего цента на адвокатов. Я разорился на всех этих тратах. Но она оставалась опекуном и могла ехать с Ли куда угодно. Она хотела уехать из страны, даже не дав мне попрощаться с дочерью, но я обо всем узнал и примчался в аэропорт.

Он замолчал и отвернулся, будто больше не мог смотреть на меня.

– Я добрался как раз вовремя, но Мэй попросила родителей увести Ли в самолет. Малышка кричала и плакала, звала меня, но они не дали нам увидеться. А потом Мэй сказала, что больше я ее никогда не увижу. Я пытался уговорить ее «просто дай мне попрощаться, дай мне обнять свою девочку и поцеловать на прощание». — Его голос дрожал, лица я не видела, но поняла, что он пытается не заплакать. – Я хотел остановить ее, но…

Он сделал еще одну паузу, на этот раз довольно долгую, пнув маленький камешек.

– Я пытался прорваться через заграждение, но охранник остановил меня, и тогда я потерял самообладание. Я бросился в драку, и меня скрутили. Даже сломал ребро одному из охранников.

Я тяжело выдохнула.

– Конечно, Мэй сразу же использовала все это против меня и даже подала документы, запрещающие мне приближаться к ребенку, хотя мы были в разных странах. Она сказала адвокату, что боится меня, что я опасен, агрессивен, нападал на нее… – он повернулся и посмотрел мне в глаза. Казалось, будто он просит меня о чем-то. – Я просто хотел попрощаться.