Кроме того, миссис Кудбертсан вспомнила многое другое из жизни матери: танцевальные вечера, комнаты для приема гостей, ссоры между родителями. Особенно запомнился ей случай, о котором рассказала ей служанка. Рассказ был повторен ливрейным лакеем, свидетелем случившегося. Однажды на одном из балов сэр Гарри Родни разрезал огромнейший торт, из которого появилась девушка невысокого роста и необыкновенной красоты. У нее были длинные волосы золотистого цвета, а звали ее Фауна. Она была рабыней-квартеронкой и стала предметом разговоров всего общества. Хотя с материнской стороны она унаследовала негритянское происхождение, кожа ее была белой, как только что выпавший снег. Миссис Кудбертсан помнила все, хотя с тех пор прошло уже более тридцати лет, и словно вновь видела перед собой эту маленькую девочку-рабыню и слышала, как люди говорят о ее замечательных черных глазах и превозносят необыкновенный цвет ее волос.

Когда Флер дошла до этой части документа, она помедлила с минуту, размышляя, какое это может иметь отношение к Элен Родни. Действительно, ее мать славилась необыкновенным сочетанием золотистых волос и черных глаз, но какая может быть связь между рабыней-квартеронкой и леди Родни?

Флер продолжала читать. И по мере того как она читала, кровь медленно остывала у нее в жилах.

Мистер Гроувз многое узнал от миссис Памфрет и затем рассказал его светлости, как Фауна, рабыня, убежала из дома Памфретов в Лондоне. Больше ее никто не видел до того самого вечера, когда маркиз де Чартелет давал большой прием, представляя обществу свою молодую жену.

Миссис Памфрет поведала и дальнейшую историю о том, как ее мать после приема у мадам де Чартелет, была доставлена домой в тяжелейшем состоянии. С ней случился удар, но перед смертью она поклялась перед всеми домочадцами, что мадам де Чартелет и Фауна – одно и то же лицо.

От миссис Кудбертсан мистер Гроувз, настроенный слегка скептически, отправился к Мачионессу. Растингторпу, который проживал в том же графстве, что и его светлость.

От толстенькой, маленькой и к тому же отмеченной оспой Клариссы он услышал ту же историю. Она прошептала, что совершенно уверена: мадам де Чартелет – бывшая рабыня. Она слышала, что Фауне встретились добрые господа, вызволившие ее из неволи, а позже ей улыбнулось счастье и она вышла замуж за Чартелета.

Кларисса Растингторп, несмотря на свой преклонный возраст, рассказала об удивлении, охватившем ее при виде Элен де Чартелет. На свете не могло быть двух столь одинаковых женщин с такими глазами, волосами и чертами лица. Однако она не осмелилась сообщить эти сведения Чевиоту, так как у нее не было уверенности и самое главное – доказательств.

Но мистер Гроувз не замедлил найти доказательства и превратил подозрения в точные данные.

Он посетил «Малую Бастилию», которая в те дни стояла покинутой, но в одной из подземных тюрем сохранился сейф. На нем стояло имя маркиза де Чартелета. Мистеру Гроувзу удалось открыть его, и там он нашел документы, которые и отправил барону Чевиоту. Среди них был счет, подписанный Аубреем Биркетом, секретарем маркиза. Этот документ, который с ужасом читала Флер спустя тридцать четыре года, не оставил в ней никакой надежды. Действительно, барон Чевиот не был маньяком, его обвинения имели под собой твердую почву. Мистер Биркет подробно описал покупку, сделанную его хозяином, маркизом, на секретном аукционе в восточной части Лондона, – молодую рабыню-квартеронку по имени Фауна. Затем описывалось, как она была доставлена в резиденцию маркиза, а ее имя изменено на «Элен»; происхождение девушки было совершенно скрыто. В течение последующих нескольких лет она тайно получила образование под руководством маркиза, который в конце концов женился на ней и помог ей отомстить обществу и прежде всего пэру Англии по имени сэр Гарри Родни, который, как она думала, предал ее, хотя доказательств у нее не было. И уже позже Гарри женился на ней. Все это было письменно изложено секретарем, включая точное описание красоты, необыкновенного ума рабыни, которая подвергалась жестокому обращению со стороны людей, купивших ее.

Наконец-то Флер узнала о своем происхождении и о том, как ее мать, тогда еще совсем ребенок, была привезена на невольничьем корабле с африканского побережья в Бристоль, а ее дед, знатный негр христианской веры, умер, не доехав до порта назначения.

– Он был моим прадедушкой, – прошептала Флер, молитвенно подняв глаза кверху. – Итак, во мне течет одна восьмая часть негритянской крови. Черная наследственность миновала мою мать и меня, но настигла моего несчастного ребенка.

Флер мало слышала о случаях наследственности, но знала Библию и ее раздел с ужасным названием «Грехи отцов». Ее бедная любимая мама! Даже сейчас Флер могла думать о ней только с нежностью: она не была виновата в их происхождении. Но если бы она только предупредила Флер, скольких страданий можно было бы избежать. По-видимому, ее родители надеялись, что Флер тоже будет счастлива, как были счастливы они, и избежит проклятья.

«О, какой позор, позор обреченности!» – размышляла Флер. Слава Богу, старый доктор пообещал, что у нее больше не будет детей.

Крайне истощенная правдой, которая раскрылась ей этой ночью, Флер бросила документы и без сознания упала на подушки.

Когда она снова открыла глаза, Чевиот уже ушел. Июльское солнце пролилось в поруганную спальню и жестоко ударило в глаза молодой девушки, которая, должно быть, пролежала без сознания все короткие спокойные часы утра. За своей кроватью она увидела подавляющую фигуру миссис Динглфут с грозным выражением лица. Та поставила поднос, на котором был хлеб с молоком, и резко сказала:

– Давай, моя девочка, садись и ешь. Не играй со мной в прекрасную леди. Я не буду приносить сожженные перья или уксус для каждого из твоих обмороков.

Флер с трудом приняла сидячее положение. Все ее тело болело, и она чувствовала лихорадку.

– Где его светлость? – прошептала она.

– Уехал обратно в Лондон. Бедный джентльмен не мог вынести твои причуды и дышать тем же воздухом. Ты не достойна называться гордым именем Чевиот.

– Я не буду спорить с вами об этом, – сказала Флер, – но я желаю знать, когда его светлость намеревается вернуться.

– Никогда, – сказала управляющая и издала пронзительный смех, оглядывая разрушенную комнату. – Прекрасное гнездышко, а главное – подходящее для дочери раба, – добавила она, и волосы на безобразных подбородках задрожали с тайной и злобной радостью. – Я хочу, чтобы наш прекрасный молодой художник смог увидеть свою работу сейчас. Я осознала вовремя, что это была бесполезная трата денег его светлости Чевиота, а его женитьба на вас – бедствием.

Какой-то момент Флер молчала. Из слов женщины было очевидно, что она знала практически все. О каком уважении можно было просить сейчас, спрашивала себя бедная девушка беспощадно. «О, моя бедная мама, бедная мама, что ты сделала со мной!» – крикнула она про себя.

Из кармана фартука миссис Динглфут извлекла письмо, написанное размашистым почерком его светлости.

– Мне было велено отдать его вам. Когда вы прочитаете письмо, наведите, пожалуйста, порядок в этом сумасшедшем доме. Вы будете убирать его сами и в будущем. Вас не будут больше ждать служанки, – и она шагнула к двери.

Флер сказала вслед:

– Меня будут держать как узницу?

– Да, это то, чего вы заслуживаете.

– Мне не будет позволено видеться с кем-либо? – спросила робко Флер.

– Нет, – был ответ.

Флер боролась с мучительным желанием спросить, что случилось с Певерилом. Она не видела и не слышала о нем так долго, что могла только предположить: он покинул Кедлингтон. Итак, подумала она, ее оставили все, на милость миссис Динглфут. Как только ключ повернулся в замке, она прочла то, что написал Чевиот. Это было жестокое письмо, которое не прибавило ей спокойствия.


«Мадам, всякое доброе чувство, которое когда-либо было у меня к вам, умерло, когда я обнаружил, что вы представляете собой и что вы и ваша семья сделали мне. Я считаю, что ваши родственники обманули меня, женив на девушке из дурного рода и не предупредив об угрозе моему потомству. В настоящий момент я не хочу, чтобы этот ужасный скандал стал публичным, поэтому сказал всем без исключения, что рождение вашего ребенка так расстроило вас, что вас должны в будущем держать подальше от мира и ухаживать, как за сумасшедшей женщиной. Никому не будет позволено посещать вас. Моя преданная миссис Динглфут будет вашей единственной прислугой. Вы оказывали мне большое великодушие в прошлом, но тем не менее мысль о вашей красоте наполняет меня отвращением после того, как я узнал о вашей испорченной крови. Буду проводить большую часть своего времени в Лондоне или на континенте. Как муж, я оставляю за собой контроль за вашим состоянием и пригласил для этого мистера Клэба Нонсила.»

Это чудовищное письмо было подписано «Чевиот».

Молодая девушка подняла взгляд и огляделась вокруг скучным апатичным взором. Она не могла ожидать лучшего обращения от барона Кедлингтона, подумала она горько. После почти года близости с ним она была уверена, что он способен на любую мерзость.

Слова о ее большом великодушии в прошлом выделялись в письме Чевиота. Да, он смог бы все еще желать ее, если бы она подлизалась к нему. Но сейчас, не желая больше ее, он мог с садизмом радоваться от мысли о ее несчастье. У нее не осталось оружия, с которым она могла бороться. Перед ней простирался бесконечный вид одиночества. Если кузина Долли или мистер Нонсил, ее опекун, спросили бы про нее, то им ответили бы, что Флер не в своем уме. По правде говоря, если бы она оставалась здесь достаточно долго, она действительно могла бы потерять свой разум.

Уронив записку Дензила, Флер вытянулась на своей неубранной постели и с глазами без слез, прижавшись к мятым подушкам, долгое время лежала без движения. Позже в комнату вошла миссис Динглфут и, увидев леди на постели, огрызнулась на нее: