– А свекровь, что?

– А она, наверное, хочет, чтобы я восстановила с ним отношения, – ответила она Станиславу.

Оставшуюся часть времени на репетиции они провели почти молча. Только были деловые замечания по танцу.

– Вас проводить до дому? – спросил он по окончании занятия.

– Не надо. Я к родителям зайду.


Опять в субботний вечер она прибыла как обычно на запись программы. И вновь бегали работники студии, обзванивая тех участников, которые не смогли прийти вовремя. До записи оставался час, а платья всё ещё висели не надетые. Гримёры и парикмахеры сидели, молча наблюдая за суетой. Наконец то одна участница, то другая вбегали в коридор студии, и бросались к персоналу с расспросами, где им сегодня переодеваться. На этот раз за Еленой заехала подруга и выдернула её из адресов. Поэтому она приехала заранее. Спокойно переоделась, и сидела перед зеркалом, над ней колдовали гримёр и парикмахер.

Выйдя, она прошлась по коридору, глядя, как забегали её коллеги с выпученными глазами. Секретарь программы подошла к ведущей и выпалила:

– Все, наконец-то все в студии. Переодеваются.

– Ну, слава Богу, – быстро перекрестилась та, словно отогнала кружившихся возле неё мух. Хотя под мощными прожекторами вся мошкара изжарилась бы сейчас же.

Елена видела, как запоздавшие её коллеги выходили слабо подготовленные гримёрами и парикмахерами.

Станислав появился как всегда внезапно. Он всё знал, и владел информацией обо всём. Для него это был не конкурс, а какое-то очередное мероприятие. Запись и выступление прошло для их пары хорошо. Их оценили высоко.


– Вы, что-то какая-то не собранная сегодня, – заметил ей Станислав на репетиции.

– А! Нет ничего, давайте репетировать, – ответила она ему на замечание. Хотя была расстроена. Бывшая свекровь купила пару билетов и сказала, что это для внучки, и она хочет с ней пойти в цирк, при этом она поставила её уже перед фактом. А у Елены на эти выходные были свои планы – она собиралась наконец-то вывести дочь в деревню к бабушке. С начала проекта она ещё не разу её не вывозила, хотя дочь уже на это намекала, спрашивала: «Когда мы поедем в деревню? Уже весна!». И теперь вот нужно будет уломать дочь, почему они не пойдут в цирк, – так мыслила сегодня Елена.

– Нет, Вы определенно сегодня не собраны, – в очередной раз он указал ей, когда она запуталась в движениях: шагах и наклонах. – Соберитесь?! Или Вы сегодня так устали?

– Да нет! Всё нормально, – ответила она ему. «Да и медсестра мне об этом же говорила», – пронеслась мысль у нее в голове. – «Видно, наверное, моё психологическое состояние не совсем…» – она не подобрала в своих мыслях слов, когда он опять остановил танец.

– Лен, ты слышишь меня? Слышишь музыку? В прошлый раз ты была более собранной. Что с тобой? – настаивал он.

«Не рассказывать же ему о своих семейных проблемах. С медсестрой хоть можно поделиться, она как женщина поймет. А с ним? Он ведь встанет сейчас на защиту мужа. Будет обвинять меня, что я не даю видеться отцу с ребенком…» – говорили ей её мысли. – «Но нужно собраться».

– Да так, небольшие семейные проблемы, – она попыталась оправдаться.

– Опять дочь? – спросил он.

– И да, и … нет,– она не хотела посвящать его в свои семейные проблемы.

– Нет, Лен, или мы репетируем, или нет. Так не возможно! Где ты витаешь? – рассердился Станислав, когда в очередной раз у неё заплелись ноги. Сегодня они должны были отрабатывать танго. Два дня назад первые занятия были куда более правильные и плодотворные, чем теперь.

Так они и расстались – не знай, репетировали, не знай, нервы друг другу дёргали.


На конкурсе танца танго, который они разучивали всю неделю, профи оценили их ниже всех. И их рейтинг плюхнулся практически в самый низ. На это раз она не приглашала никого из своих знакомых: ни медсестер, ни коллег, даже дочку не привела. Хотя когда-то очень хотела разучить этот танец и показать друзьям. В конце, подводя итог тура, им, конечно, наговорили много нелицеприятного. Она понимала, что это не им, это ей всё сказали. Что нужно серьёзно относиться к делу. И что нужно уметь собраться и сконцентрироваться на выступление. И что танго это танец страсти… и прочее, прочее, прочее. Внутри себя она со всем этим соглашалась. Но не могла же она встать и разрыдаться. Плюхнуться на колени и молить о пощаде. Нет, она как доктор, только вымучено улыбалась и признавала себя виноватой.

Подошла подруга.

– Лен, ты сегодня сама на себя была не похожа. Ваш танец коза, наверное, проплясала бы красивее. Вы что, его совсем не учили?

– Тань, уйди.

Ей уже не хотелось ничего, только бы побыстрее добраться домой, лечь и выспаться, чтобы завтра пораньше уехать в деревню.

Зашёл Станислав.

– Елен, проводить тебя?

Она молчала. Татьяна пожимала плечами, она глазами показала, что им нужно выйти.

– Что с ней? – прошептала Татьяна, поглядывая на дверь.

– Не знаю, она целую неделю не своя, – ответил Станислав. – И ничего не говорит. … Мы практически не занимались танцем.

На следующий день. Сам главный зашёл к ней в кабинет. И мило пожурил её за то, что она последний танец как-то так проплясала не вразумительно.

Елена не могла предположить, что местный канал смотрят даже главные врачи. И что ему ответить она не могла сообразить…

– Понимаете, он такой сложный. Я просто запуталась в шагах и движениях. Каждую неделю новый танец. Новое, новое. Просто не успеваешь выучить.

– А кто этот ваш партнёр?

– Да так! Ученик, вот этого, … в честь кого… проводят телеконкурс. Там практически все ученики его.

– Ну ладно. Ты только так плохо в следующий раз не показывай. Не подводи наш коллектив.

После этого главный врач вышел из её кабинета.

* * * * *

Они вышли с танцзала, и направились по Московскому тракту. Немного устала, но устала не своей работы, а от физических упражнений. И это усталость не угнетала, а как-то даже приподнимала. Шли они тихо, молча, каждый размышлял о своём. Конкурсный проект двигался к завершению, она сама это понимала. И понимала, что с помощью проекта она сбросила лишние килограммы, стала более подтянутой и стройной. Проект развеял её унылые страдальческие дни. Они увидела как бы мир не через очки ежедневного страдания и угасания человеческой жизни. Она взглянула на мир прекрасного. Музыки. Танца. Веяний ароматов духов, ароматов здоровья, и разговоров о жизни. Но не той жизни, которую преподносила ей постоянная работа на две ставки с постоянными охами и ахами больных. Как она теперь понимала, какая это тяжелая работа из-за дня в день, из месяца в месяц общаться с больными людьми, видеть их страдальческие глаза. Да, она назначала им лекарства: таблетки, инъекции, внутривенные капельницы и она понимала, что через несколько месяцев нужно переходить на более сильные препараты. У неё практически не было излечивающихся пациентов, это были женщины, которым было за пятьдесят, мужчины с кучей болячек. А из лекарств – только обезболивающие нестероидные противовоспалительные препараты, и препараты, которые только временно понижали высокое давление, ингибиторы ангиотензинпревращающего фермента лекарственные препараты. Они, может, и дадут им передышку, но не излечат от недуга. Который раз она была на учёбе и всё то же самое. Только иногда смена названий лекарственных препаратов. А вот проект как-то её оторвал от всего этого. Она взглянула на мир с другого окна. Из окна прекрасного. Да, физически изматывающие репетиции-тренировки, а на душе стало легче от этого. Она как-то оторвалась от своих больных, от их страдальческих глаз. Их невыносимых вздохов и ахов. И этот зимне-весенний период отошёл на какой-то задний план. Она больше занималась теперь собой и своей дочуркой. Больше смотрела на модели платьев и туфлей, но смотрела не как прежде, а с практической точки. Не как в них удобно пройти, а как провальсировать. Вот так в один из дней после репетиции, когда уже по-весеннему было светло и никуда не нужно бежать, волноваться. Она вышла с репетиции. В туфельках-лодочках захотелось пройтись по дороге. Станислав остался где-то в зале, у него затянулся телефонный разговор, который оторвал его от репетиции. Она шла, вдыхая свежесть распускающихся почек городских деревьев. Как давно она не ощущала такого аромата. Всё беготня, больные, какие-то не существенные заботы. А вот так легко раскованно выйти и идти по дороге. Легкой плавной походкой. Как давно этого не было с ней. Она ощутила небольшую жажду. Она ещё раздумывала, зайти в магазин или нет, чтобы выпить стаканчик сока. Сильного ощущения жажды не было, да и денег особо не было. Теперь, на время этого проекта, она работала на одну ставку и получать стала меньше. Хотя деньги по-прежнему нужно было вносить за ипотеку, которая съедала весь получаемый доход. Она остановилась в раздумье: «Заходить или нет»? И тут кто-то взял её за руку. Она повернулась и увидела Станислава.

– Ты что? Так быстро? – спросил он, и она почувствовала легкий оттенок горечи и обиды.

– Ну, ты по телефону разговаривал. Как я поняла, это деловой был разговор, а мне не надо это слышать. Я собралась и вышла.

– Слушай Елен, давай зайдем вот в «Madrid», – он указал на какое-то общепитовское окно, над котором висела вывеска латиницей, хотя был приказ президента о том, чтобы все вывески писали кириллицей.

– Проголодался?

– Да, я сегодня по работе бегал целый день с самого утра, всё утрясал какие-то неувязки.

– Это на телевидении, что ли?

– Нет! Тут проблем нет, это по другой работе.

Елена ведь так ничего не знала о его основной работе. Он как-то обмолвился, что в МВД работает. Так с тех пор она и не знала, чем конкретно он там занимается.

– Ну, зайдем?! – спрашивал он её. – Я оплачу.

– Не сомневаюсь! – ответила она.

– Мы же не в цивилизованной Европе, мы же дикари, за даму, приглашенную, сами расплачиваемся, а не дама. Ну что сказать? Дикари мы дикари, – произнес он ей.