Она поняла, почему он ёрничал на счёт западной эмансипации. Он показал рукой по направлению к кафе с вывеской «Madrid». Она не стала возражать, взяла его руку и направилась к двери. Рядом с дверью располагалось большое окно, через стекло было видно, что за столиком кто-то сидит. Она не стала разглядывать и толкнула дверь вперёд. Над головой зазвенел колокольчик и она вошла в помещение. Освобождая путь для Станислава, пропустила его вперёд. Пока он рассматривал, чем тут кормят. Оказывается, в этом кафе была заведена система самообслуживания.

– Ой, пошли вон сядем у окна, – он показал ей на освободившийся столик перед окном.

– Но там ещё не убрано.

– Уберут, – он был категоричен, направляясь к столику. В это время перед ними возникла фигура молодой дамы в спецодежде: тёмно-красном длинном до пола переднике. Она стала ловко собирать посуду и сметать крошки. Станислав дал понять, что они этот столик уже заняли.

– Вам меню принести? – спросила дама-официант.

– Да, если можно.

– Сейчас, – ответила она и практически тут же появилась с меню. Елена ещё не успела сообразить с какой стороны ей присесть за столик.

– Вот, выбирайте. Я подойду.

– А что, Вы нас обслужите? – удивился Станислав.

– Да.

– А мы думали, что здесь самообслуживание.

– Ну, в нашем заведении кому как удобно. Если вы спешите, то можете сами постоять и выбирать блюда у стойки, а там, у кассы, расплатиться. Если Вы захотели посидеть, то мы Вас обслужим и принесём, что закажите.

– И даже живая музыка будет, если заказать?

– Сейчас нет, – улыбнулась девушка, – а позже, к одиннадцати вечера у нас приходят гитаристы. Тогда, да. Но к тому времени столики уже, как правило, заказаны бывают. И мы Вас можем попросить освободить или пересесть, – сказала официантка. – Но тогда расценки будут выше. – Вы ещё не выбрали? – мило уточнила она.

– Вот это. Вот это, – Станислав стал указывать ей блюда в меню. – Елен, а тебе что заказать? Мясное, овощное, холодное, горячее? … Греческий салат для дамы, это точно, – утвердительно сказал Станислав официантке, – сок смородиновый. Ну, выбирай. Салат и сок я выбрал для тебя. Хотя салат и сок можешь ещё заказывать. Вино? – он обратился к девушке. – У Вас какие вина? Тоже испанские?

– Да.

– Нет. Я буду пить только краснодарские. «Черный лекарь» есть? Или «Кагор», если нет «Лекаря», – проговорила Елена.

– Я уточню, – произнесла девушка. – Что-нибудь ещё закажете? – спросила она Елену.

– … Да, вот это что? Можно? – она ткнула пальцем в меню, где было написано «Вторые блюда».

– Можно, – кивнула официантка и незаметно двинулась в глубь зала.


– Скажите, Станислав. Вот Вы так называемый силовик, то есть в МВД служите, а где вы научились этим танцам? – спросила она.

Станислав молчал долго, она уже забеспокоилась, что нетактично спросила его. Он молчал, на его лице появилась улыбка, такая добрая снисходительна. Он смотрел на неё так, что ей казалась, будто он её рассматривает без одежды. От этого ей стало очень неуютно. Его прямой слегка увеличивающийся к кончику нос, и односторонняя улыбка на гладком лице выдавали портрет знаменитого актёра.

– …Это было давно… в детстве. … Я занимался в музыкальной школе на скрипке. Для меня это было тяжело. Мне бы побегать как мальчишки, а мама нет, пиликай. Отец тоже не приветствовал этого занятия. Он был мент, милиционер, и был убеждён, что мне как мальчишке нужно заниматься борьбой, боксом или чем-то подобным. А мама говорила нет. А он любил её, перечить не хотел. Но при всяком случае, когда я не хотел что-то разучивать, и он был не в духе, он вставал на мою сторону. И вот однажды я повредил руку, мы в больницу …. А там доктор. Он стал меня расспрашивать, кем я хочу быть. … «Ну, как кем? Конечно, как папка милиционером», – сказал я тогда. «Вот мама только на скрипке заставляет играть», – пожаловался я доктору. А он меня погладил по голове. … «И»,– говорит, – «занимайся на скрипке, и будь милиционером, одно другому не мешает, а только будет помогать…» Мне тогда было не понятно. Отец говорит, его в бокс. А мама – там руки отбивают. А мы музыке учимся! А доктор говорит, ничего, и там, и там пальцы нужны крепкие. А музыка развивает и силу и тонкую моторику. Так что одно другому не помеха, сказал мне. С тех пор я и музыкой, и милицейской премудростью занимаюсь. И где мне больше …. Не знаю. Мне, конечно, не хотелось музыкой заниматься. Но папа любил маму и соглашался водить меня на музыку. А танцами я стал заниматься позже. Боксом занимаюсь периодически, травмы получал, пальцы ломал. А там нужно в гипс, их выдерживать время для срастания костей. Вот в один из таких дней пришёл рассказать учителю о проблеме. И меня попросили с девочкой в коридоре потанцевать. Дело в том музыкальная школа располагалась в ДК, и там много кто занимались. А там мальчики с бабочкой и стройные, и хорошо двигаются. И девчонка плачет с отцом, у неё нет партнёра. Ну, тот дядька меня и попросил с его дочкой танцевать. Так я стал дядьку выручать, мне его… почему-то стало жалко. Уже потом, через несколько лет я узнал, что её отец не жил с ними. Ну, то есть с её матерью был в разводе, а с дочерью мог встречаться вот на учёбе, на танцах. Так я и выучился танцам. И музыку на скрипке не бросил, совмещая с боксом. Скрипку. Бальные танцы. Лет семь… или пять(?) я так занимался. Сейчас не помню. Отец девочки полностью оплачивал танцы. Бальные танцы это ведь платная… как это сказать…

– Платные уроки или услуги, – подсказала ему Елена.

– Ну, какая это услуга, это… уроки, – уточнил он.

– А что, уроки это не услуги? – удивленно спросила она, привыкшая, что её деятельность все называют медицинской услугой. Хотя когда она поступала учиться на врача, ей казалось, что её деятельность будет называться помощью, профессиональной помощью, медицинской помощью.

– Нет, не услуги! Услуги это то, что просит сам человек, но без чего он может обойтись. Не обязательное для человека действие, – пояснял он ей насчёт понятия услуги.

– …Ну,… ну… пусть,… это будет по твоему, по юридическому, – сказала ему Елена, не понимая в этой игре слов смысла. – А почему тогда сейчас мою деятельность называют услугой. По-твоему без моей … деятельности … тоже могут обойтись? …

– Нет. Без твоей деятельности нет! Но почему твою работу называют услугой? … – здесь, на этом месте, на его лице появилась мимика задумчивого размышления. Лицо от того, что у него большой крупный прямой нос, от этой задумчивости сильно исказилось. Для Елены это даже как-то стало смешно и приятно. И она с трудом стала подавлять улыбку, боясь обидеть своего партнёра.

– Мы сейчас обслуга, как вот эта официантка, которая нас обслуживает. Обслуга обслуживает обслугу, – съязвила она.

– А что тебя это обижает? …– Станислав уставился на Елену с вопросом в глазах.

– Я хотела оказывать помощь, устранять страдание, … а не обслуживать страдание.

– Обслуживать страдание…, интересная фраза… – размышляя вслух, произнёс он под нос себе. – Интересно, интересно, …обслуживать страдание…


В это время к столу подошла официантка, всё ещё в длинном тёмно-багровом переднике, держа в руках поднос с тарелками. Она ловко всё расставила на столе.

– Ну, вот мы за разговором и дождались, – сказал он ей, приступая к трапезе. – Пожалуйста, – он показал ей рукой на принесённые блюда и, давая понять, что нужно приступать к еде.

За окном медленно шли пешеходы по этому московскому тракту. Напротив окна какие-то музыканты старались собрать деньги за просто так, ещё не сыграв ни один мотивчик. На лавочке сидели две возрастные дамы в недорогих, но привлекательных платьях и в фетровых шляпах с широким полями. У одной шляпа была фиолетового цвета, у другой – тёмно-малинового. Ярко окрашенные локоны волос бросались в глаза. На шеях – цветные платки с узлом на боку. Они о чём-то разговаривали меж собой.

После того как она справились с едой, Станислав сказал.

– Теперь я понимаю, когда показывают исторические фильмы, особенно о белогвардейцах. Их в семьях ведь обязательно учили музыке, я и сейчас всех бы заставлял в обязательном порядке учиться профессионально игре на музыкальном инструменте, увеличил бы количество музыкальных школ. Увеличил бы часы музыки в общеобразовательной школе и обязательно ввёл бы выпускной экзамен по музыке в качестве ЕГЭ.

– Что! Вы это всерьёз?

– Да! А что? Это облагораживает, одухотворяет, дисциплинирует…


* * * * *

В день, когда у неё не было репетиции, она как-то по-особенному хорошо выспалась, да и дочь проснулась рано, поэтому в это утро у неё всё ладилось. Пришла на работу рано, хотя весь прием у неё должен быть позже. Нужно оформить некоторые карты. В коридоре своего поликлинического отделения её остановил бывший ветеран спецслужбы Юрий Петрович. Он почему-то ходил к ней, а не в свою ведомственную поликлинику. Это был не то, что её пациент, просто в эту квартиру она иногда приходила по вызовам. И семья так ей запомнилась своим добропорядочным отношением. Семья никогда просто так не вызывала на дом, если заболели, то заболевали по серьёзному. Он что-то говорил. Она никак не могла войти в курс его просьбы.

– Юрий Петрович! Подождите, я никак не пойму, что Вы говорите.

– Да как же!?

В это время мимо них прошел её коллега Виталий Алексеевич, он поздоровался с ней и направился вглубь отделения, за ним, оглядываясь, засеменила женщина. Виталий Алексеевич на время её участия в телепроекте часть её обязанностей взял на себя. А за ней шли два накаченных парня, как охранники. Как странно всё смотрелось. Юрий Петрович отвлёкся от беседы с Еленой, да и она сама как-то переключила своё внимание на эту женщину и явно не молодых людей.

Женщина громко стала благодарить её коллегу, так театрально, в коридоре.

Юрий Петрович спросил: – Что здесь происходит?

– Что? – уточнила Елена, глядя на коллегу, вглубь тёмного отделенческого коридора. А у самой в голове мысли роились: «И это в коридоре во время и моего приёма?»