И теперь вот из-за этих медиков проект должен полететь в тартарары. Руководства канала постоянно предъявляло претензии членам жюри, что они сильно придираются, что это не профессионалы, … а члены жюри возмущались и заявляли, что больше не придут на проект. Ещё ни разу не было такого, чтобы конкурсанты плохо готовились.


На следующую репетицию она пришла с опозданием на полчаса. Менеджер, занимавшийся арендой залов, названивала насчёт оплаты, уточняла, пришла или нет конкурсантка. Немного надавила она на Елену, мол, телеканал для Вас зал арендует, оплачивает для подготовки. А Вы что?

– Не обращайте внимания, у неё такая работа – деньги экономить, если репетиция сорвалась, значит, часы телеканал не оплачивает.

– Ой! Нам на работе мозги компостируют, так и здесь, – не нужно было соглашаться на проект, – сказала Елена.

– Что я Вам не нравлюсь? – спросил Станислав.

– Положите руку на плечо … да не сюда, а на плечо, – настаивал он. Вот он поднял её руку и положил на свою ключицу.

– Но это не плечо, это ключица, – уточнила она.

– Это плечо, – настаивал он.

– В общем-то, если более правильно, это – надплечье, уважаемый, – уточнила она ему.

Ему не хотелось ссориться с ней.

– Если говорят: «Ружьё – на плечо», то солдаты делают так. – Он осмотрел студию и где-то нашёл щётку-швабру, – вот так, – он правой ладонью зажал ворсины щетки, а черенок положил на свою ключицу. – Ну? …

– Вы приложили швабру к надплечью, точнее к ключице, но не к плечу, – настаивала она.

– Вот мне досталась курица безмозглая, – тихо проговорил он, отходя чтобы поставить швабру на место.

– Постой, – слегка окрикнула она его, – если Вы хотите приложить ружье к плечу, то Вы должны сделать вот так. Дайте Ваше ружьё. Дайте, дайте, – настаивала она. – Вот прикладывайте его к плечу. Плечо находиться в вертикальном положении. Как Вы к нему приложите?

– Плечо – вот, на нём погоны находятся, – настаивал он на своём.

– Это надплечье, а не плечо, – отстаивала она свою точку зрения. – Плечо от плечевого сустава, – она пояснила, – вот, от дельтовидной мышцы до локтевого сустава. – Она несколько раз пропилила своей ладонью границы плеча на его руке.

– Вот послушайте. … Вы любите смотреть футбол? … Там удар локтем это – нарушение правил. А удар плечом это можно.

– Я не знаю, что там, в Вашем глупом футболе, можно, а что нельзя. Если удар плечом можно и законно, то, и удар локтем это законно.

– Поясните мне, глупому майору.

– А Вы майор?

– Да, майор МВД.

– Так вот, глупому майору из МВД поясняю, – она ехидно уставилась на него. – Локтевой отросток относиться к плечевой кости, и он составляет часть плеча. Если удар плечом законно, то и удар локтевым отростком плечевой кости законно, то есть локтем. Логик Вы мой, логик.

– Не понял, поясните, – он пристально взглянул в её серые глаза.

– Как у Вас в футбольных правилах написано? Законник Вы мой, почитайте. Вы же полисмен. Законобуквоед.

– Ну?

– Если там написано, удар локтевым суставом, то Вы правы. Если там написано локтем, то права я. Ну, мы будем сегодня разучивать танец или нет? – задала она ему риторический вопрос.

В это время зазвонил телефон.

– Это мой, – сказала она. – Да, дочур. Я на работе. Нет, не могу. Как освобожусь. Нет, сегодня ты будешь у бабки. Мне завтра рано утром на работу. А кто тебя в садик отведёт? Нет дочур, всё …

– Дочка?

– Дочка. Ну, давайте же начнём сегодня…


Следующую репетицию они проводили как обычно. Он гонял и гонял её. Одежда Елены промокла от пота. И ей было не удобно за это перед ним. Но подходил к концу срок разучивания танца, и его нужно было представить на суд телезрителей и, тем более, жюри. Поэтому она себе дала установку, как можно больше времени поработать в последние дни. Он себя стал легче ощущать. Все-таки танцевальная нагрузка сбросила с неё некоторые лишние граммы или уже килограммы. Скорость разучивания нового танца с каждым днём увеличивалась. Да и ей было приятно с таким мужчиной быть. На работе её постоянно расспрашивали о партнёре. Да, а что она могла им сказать? Хотя намеки её коллег всегда были недвусмысленные. Она даже уже забыла, как в первые конкурсные дни выходила с ним, невысоким партнёром. Поэтому туфли на танцы она подбирала с усечённым каблуком, а сейчас это мало её волновало. Он её тренировал, тренировал и тренировал. Теперь у неё в голове было время, застолблённое на тренировку.


Утром Елена провозилась с дочерью, бывший муж надарил ребёнку всяких подарков, в том числе и колечек. Одно из них она надела на средний палец, а потом пыталась снять. Сначала дочь сама, а потом и мама присоединились. Но не смогли. Кое-как позавтракали, всё время поглядывая на часы, Елена отвезла дочь в детский садик, где попросила снять колечко с пальца. А сама, вызвав такси, уехала на работу. На работе из-за этого весь день был наперекосяк, занятый думами о пальце дочери. Наконец в одиннадцать часов дня она позвонила воспитателю, чтобы узнать как дела с дочерью. В телефоне она услышала, что снять они никак не могут, да и палец стал больше. Елена поняла, это отёк, а значит надо либо распиливать, либо снять как-то по-другому. Но сейчас она не могла уйти с работы. Пришлось звонить свекрови, просить её поехать в детский сад и забрать ребенка, чтобы отвести в детский травмпункт. Та пообещала всё сделать, это немного успокоило Елену и она стала спокойно работать, успев принять пять пациентов. Раздался звонок, взглянув на монитор мобильного телефона, она увидела номер свекрови, обрадовавшись предчувствию разрешившийся проблемы. Она настроилась на слова успокоения. Но тут она услышала невообразимое: оказывается, свекровь привезла ребёнка к ней во взрослую клинику вместо того, что бы вести в детский травмпункт. Что делать? Нужно бежать к хирургу, искать кто бы помог. Она тут была готова разорвать свекровь. Ну, сказала же ей отвести ребёнка в детский травмпункт, там с такими случаями часто встречаются. Пришлось с ребенком бегать по этажам, потом к слесарям в подвал спускаться, найти, объяснить им, а те медленно соображали какие инструменты брать. Потом их переодеть поприличней и отвести в кабинет к хирургу пилить колечко. Палец у ребёнка на самом деле отёк, стал синим. Подойти с инструментами было трудно, и так и эдак, хирург, и слесарь пилили дешевый алюминиевый металл, покрытый чем-то жёлтым под позолоту. Елена то в свой кабинет на приём, то в кабинет к хирургу бегала. В коридоре шушукались и возмущались ждавшие пациенты. Наконец она выпроводила последнего пациента через два часа после официального завершения её приема. Свекровь сидела с дочкой в коридоре, тихо усмехаясь, успокаивая её дочь. А ей так и хотелось выцарапать свекрови глаза и за её сына, который дал не возрасту игрушки, и за то, что она привезла ребёнка не по назначению.

Вечером ей позвонил Станислав и высказал своё удивление тому, что она не пришла на репетицию и не позвонила. Она что-то сумбурно говорила не понимая, что говорила, а говорила и говорила. Не помнила, как отключила телефон. Через полчаса в дверь позвонили. Она пошла открывать.

– Ты даже не спрашиваешь кто? – удивился он, когда она открыла.

– А, проходи, – ответила она ему.

– Что случилось, Елен? – он уставился на нее, внимательно разглядывая. Она была одета в не раз стираный халат, со сбившей прической, с усталыми глазами на бледном пухленьком лице.

– Ничего, всё хорошо. Если хочешь, проходи, там чайник сейчас закипит, попей чаю, – предложила она ему, махнув рукой, указывая на кухню.

– Да что случилось? – настаивал он, тихо проходя в квартиру.

– Не спрашивай. Сейчас всё хорошо, – успокаивала она. – Сегодня такой тяжёлый день. Я просто забыла. Просто забыла, прости, Простите меня.

Тут засвистел чайник, это означало, что вода закипела. Он хозяйничал на кухне ища заварку, бокалы. Он принёс чай в комнату на подносе.

– Сегодня… с утра … – она стала рассказывать.


Утром она проснулась не сообразив, кто это ещё в их с дочкой комнате. Но не стала будить Станислава. И только после того, как наполовину приготовила завтрак вспомнила про него. Ей стало не ловко, что подумают о ней. Хотя вроде бы ничего такого не было. Голова немного болела, утренней бодрости не было, но не было и тяжелой усталости.

Он потрогала его за плечо, он тут же, как кошка, среагировал, а осмотревшись, обмяк.

– Ну, Вы и даёте! Так меня заикой можно сделать, – указала она ему на его реакцию.

– Прости. Привычка, прости. Я давно так не спал глубоко, как в эту ночь.

– Вы всегда так спите в чужой квартире?

Станислав не знал, что ей отвечать. Он на самом деле так спокойно давно не спал, как в эту ночь. Он сидел с легкой улыбкой, которая смогла показаться ухмылкой. Его прямой широкий нос на овальном лице напоминал аристократичные черты европейского происхождения. Только вот прямые иссиня-черные волосы не вязались с образом аристократа. Но ни она, ни он не знали этого. Позавтракав, она направилась на работу, а грязные тарелки и бокалы положила в раковину. Дочь вчера она не решилась оставить у своей матери, хотя отец обещал сам отвести внучку в детский садик.

Она направилась к дороге, но Станислав её за руку ухватил, показывая ей на «Ситроен».

– Я подвезу, говорите куда.

– Спасибо.

– И всегда Вы так рано встаёте?

– Рано!? – удивленно спросила она.

– У Вас, кажется, была другая машина? – спросила она.

– Это – служебная!!!


– Елен, ты не посмотришь мою подругу? – обратился он к ней как-то.

– Подругу?

– Ну да. А что?

– Подругу?

– Ну, подругу, – не понимая, чего она так смакует это слово. – Нет, это на самом деле подруга, друг – точнее.

– Так, друга или подругу? – она как-то подозрительно посмотрела на него. А в голове перемывались мысли: «Нет, это я зря, говорят же, что танцоры все голубые…» И в тоже время у неё проявились какие-то нотки ревности.