— В таком случае я буду чай со льдом, — огрызается она.

— Нет, эй, все нормально. Бери что хочешь.

— Но тогда Тео подумает, что я незрелая.

— Возможно. Или что это забавно и все такое.

Официант смотрит то на меня, то на нее. В итоге Элис все же заказывает «Ширли Темпл», а я — пиццу «Маргариту». Когда мы остаемся наедине, она впивается в меня взглядом.

— Значит, я должна научиться принимать комплименты? Таков сегодняшний урок?

— Отчасти. Давай попрактикуемся. Я буду делать тебе комплименты, а ты — с благодарностью их принимать. Или хотя бы стараться.

Элис отщипывает хлеб и в ожидании смотрит на меня, как кролик в свете фар.

— Ты милая, — начинаю я с малого.

Она морщится.

— Это не так.

— Не-а, забыла? С благодарностью.

— Но я правда не считаю…

Можно и не заканчивать предложение, я и без того ее понимаю. Она не считает себя милой. За всей этой бравадой и невозмутимостью прячется низкая самооценка. Кто-то хорошенько вбил ей это в голову, и скорее всего, в подростковом возрасте.

Элис нервно ломает хлеб, но не ест его. Затем вдруг вскрикивает, случайно ущипнув себя за палец, и я быстро перехватываю ее руку.

— Эй, посмотри на меня, принцесса. Успокойся, ладно? Я все понимаю. Трудно любить себя, знаю. Но нельзя любить кого-то, не полюбив прежде себя. Невозможно отдаться другому на все сто процентов, если не нравишься даже себе. Это несправедливо по отношению к тому, кого ты любишь.

Элис поднимает голову и заглядывает мне в глаза.

— Ты ведь не хочешь так поступить с Тео, верно? — тихо спрашиваю я.

Она решительно качает головой.

— Нет. Конечно, нет. Я хочу быть для него лучшей девушкой. И готова на все, чтобы сделать его счастливым.

В ее голосе нет ничего, кроме искренности и преданности. Во мне просыпается зависть, и я борюсь с желанием крепко сжать ее руку. Резко отстраняюсь от Элис, пока не натворил глупостей.

— Ты упускаешь главное. В первую очередь должна быть счастлива ты. И тогда он тоже будет, если парень достойный. Вот как это работает. Вы счастливы от счастья друг друга.

Элис выгибает бровь.

— Для того, кто никогда не состоял в серьезных отношениях, у тебя слишком много размышлений на этот счет.

Почувствовав ком в горле, я делаю глоток воды, чтобы от него избавиться, и непринужденно пожимаю плечами.

— Ну, знаешь, я частенько за ними наблюдаю и вижу, что работает, а что нет.

Похоже, Элис мне не верит. Она убирает с коленей салфетку и встает.

— Мне надо в уборную.

— Прямо по коридору и налево, — подсказывает официант, вовремя поднеся к нашему столику напитки.

— Большое спасибо, — благодарно улыбается ему Элис и уходит.

Тот щелкает языком.

— О, она очень красивая и невероятно любезная. Вы везунчик, сэр.

Комок в моем горле пикирует к сердцу и резко накосит удар. Я выдавливаю улыбку.

— Мы не вместе. Просто дружим.

Официант сочувствующе кивает.

— Понимаю. Надеюсь, она найдет достойного джентльмена.

Я допиваю воду и с грохотом опускаю стакан на стол. Официант молча пополняет его и уходит ровно в тот момент, когда возвращается Элис. Теперь она выглядит лучше — свежее.

Потягивает свой «Ширли Темпл», улыбаясь от его сладости, а затем хмуро смотрит на меня.

— Что ж, давай попробуем еще раз.

— Комплименты?

— Да, если не возражаешь.

Элис вся подбирается, обхватывает руками стакан с коктейлем и с маниакальной сосредоточенностью смотрит мне в глаза. От этого у меня натягиваются нервы. Наверное, именно благодаря такой собранности она отлично учится. Вот это да! Ее решительность почти… милая.

— Ты милая, — вырывается у меня. — Правда.

Она не шевелится. Всего один раз моргает, но держится. Поэтому я поднимаю ставки. Откидываюсь на спинку и натягиваю на лицо свою лучшую дерзкую усмешку — ту, от которой у девушек слетают трусики.

— Смотрю на тебя и думаю: «Черт, да какой парень не убил бы, чтобы затащить эту милую пташку в постель?»

Элис кривит губы, но терпит. Я смеюсь и решаюсь на откровенность, позволяя всем своим мыслям о ней выплеснуться через предостерегающую плотину профессионализма.

— Не хочу тебя разочаровывать, принцесса, но ты прелесть. Знаю, тебе не нравится это слово, больше по душе «элегантная» или типа того. Но эти понятия совместимы. В тебе много хорошего. Уверен, тебе часто говорили, какая ты умная, поэтому не буду повторяться. Мы оба знаем, что это так. Но, даю голову на отсечение, ты не в курсе, что ты еще и горячая, поэтому позволь сказать прямо: у тебя поразительно сексуальное лицо.

Она стонет, и ее щеки окрашивает легкий румянец. Так и вижу, как Элис борется с желанием со всей присущей язвительностью ответить: «Это не так, идиот», но продолжаю говорить:

— Мне нравится смотреть на него. Твое лицо. Такое красивое. Длинные ресницы, милый носик, мягкие губы, такие соблазнительные, что могут довести до греха. Порой мне так хочется их поцеловать. Крепко, по-настоящему.

Ее кожа становится цветом с вишневый закат, но Элис вдруг затихает и округляет глаза. Я застываю, и ужас медленно сжимает меня за яйца, когда я понимаю, как это прозвучало.

Слишком правдоподобно.

Но как чертов эксперт я этого не показываю и быстро иду на попятную.

— Думаю, такую глупую, банальную чушь и сказал бы Тео, а? — смеюсь я. — Он точно оперирует слащавыми фразочками из романтических фильмов. Задрот.

Какое бы заклинание ни овладело Элис, его разрушает мой смех. Она хмурится, и румянец сходит с ее лица.

— Д-да. Он наверняка сказал бы что-то такое милое и пылкое.

От очередного удушающего комка в горле меня спасает официант, который приносит нашу еду. Пылкое. Милое. Она говорила не обо мне, и это добавляет горечи, но я все равно ощущаю внутри тепло и трепет. А еще счастье. Я не просто «сексуальный», как меня обычно описывают девушки. На секунду я становлюсь милым и пылким. Она так меня назвала. На секунду я становлюсь настоящей личностью, а не парнем для перепиха, которого используют разок и выбрасывают, как испачканную салфетку.

— Я хорошо справилась? — интересуется Элис, вырывая меня из оцепенения.

— Отлично, — прокашлявшись, отвечаю я, затем беру кусочек пиццы и быстро запихиваю его в рот, чтобы не объясняться за промах. Буду говорить с набитым ртом — нужно попытаться вызвать у Элис отвращение и напомнить, что я — не Тео и мои слова не стоит воспринимать всерьез. — Под «отлично» я имею в виду, что ты не стерла меня в порошок.

Я думал, это вызовет у нее неприязнь, но она лишь морщит нос и хихикает.

— Только такой болтун, как ты, мог выговорить целое предложение с полным ртом углеводов.

Я проглатываю пиццу и, вопреки протесту внутреннего голоса, глупо улыбаюсь.

— Это талант.

Ее глаза загораются, и она отправляет в рот кусочек семги.

— Угу.

— Взращенный долгими годами…

— Упорного труда? — выдвигает предположение Элис.

— Упорного труда! — тычу в нее пальцем. — Точно. Это упорный труд.

— Чепуха, — фыркает она, затем запихивает в рот чуть ли не половину семги и произносит: — Видишь? Даже нетренированные так могут.

Ни разу не видел, чтобы она ела так свободно. Спешно оправляюсь от шока.

— Ты просто быстро учишься. Ну еще бы — ты ж наблюдала за мной, бессменным чемпионом Большого шлема, в процессе работы.

— Бессменный чемпион Большого шлема? — Элис задумчиво проглатывает семгу. — Это твой официальный титул? Ты получаешь выплаты? И где корона?

— Мне платят улыбками.

— Ну конечно. Это же общепринятая валюта плейбоев во всем мире.

— Воу, принцесса, я не плейбой.

— Когда мы встретились во второй раз, у тебя в машине были две пары ношеных трусиков.

— Блин, ладно. Виновен! Мне нравятся девушки, а я им. Арестуйте меня.

— Уверена, однажды кто-нибудь так и сделает.

Элис эти слова веселят, а меня ранят до глубины души. Я хватаюсь за скатерть, будто это единственное, что удерживает меня на земле, не дает взмыть ввысь от гремучей ярости, которая заполняет разум, словно колючий шарик.

— Ты в порядке? — вдруг встревоженно спрашивает Элис. — Извини, если мои слова тебя оскорбили…

Я заставляю каждый мускул расслабиться. Расслабься, Раник. Черт, просто расслабься. Она не знает о твоем прошлом, не знает о твоем папаше. Она лишь пошутила, без какой-либо подоплеки. Она невинная и наивная. Это же Элис Уэллс. Девушка, которая тебе нравится. Остынь.

— Прости, — бормочу я. — В детстве мне часто говорил такое один человек. Поэтому это ранит. Немного жжет.

Она сникает.

— О, извини, я не знала…

— Угу, понимаю. Эй, просто считай это реваншем, ладно? Я назвал тебя роботом. Ты сказала, что меня арестуют. Мы квиты. Теперь наложим на это табу, и все будет хорошо.

Элис настороженно кивает, как лисица, загнанная стаей гончих. Надо снять напряжение, это свидание должно быть обучающим.

— Родители, верно? — улыбаюсь я, откидываясь на спинку стула. — Знаешь, на свиданиях обычно говорят о родителях. Это в порядке вещей.

— Интересно, — задумчиво произносит она. — Я это запишу. — Достает телефон и что-то в нем печатает.

Я выгибаю бровь.

— Ты все это время делала заметки?

Элис разворачивает телефон ко мне и прокручивает ленту. Там целые страницы всяких записей.