Однако, у Дана было на этот счет иное мнение.

— Не понимаю, зачем тебе тогда домой? — продолжал он допрашивать. Упертый баран.

— Там машина же. Я поеду сейчас.

— У тебя под попой машина. Поехали вместе на моей. Все равно катаемся.

Я предвидела такой поворот, стала активно отказываться, сыпя аргументами.

— Нет-нет. Мы же ночью вернемся. Работать завтра. Ты устанешь. Не надо, Дань. Я сама.

— Глупости, — отмахнулся он и развернулся на ближайшем разрыве, взяв направление в сторону моего родного городка.

Дьявол. Я снова вляпалась.

Глава 12. Дома и стены помогают

Пока Дан вел машину по трассе, я тихо сходила с ума. Паника разрывала меня изнутри. Хотелось открыть окно и заорать. Сдерживаться было непросто, ведь еще и приходилось отвечать иногда Ерохину, который решил поболтать. Он спрашивал про клубы города, про «Айсберг». Я упомянула, что отмечала там диплом, и он привязался к теме моей работы. Потом рассказал о своем выпускном проекте, о семинарах в Нидерландах и Бельгии, которые ему очень помогли в разработке. Я больше слушала, изредка уточняя, а сама при этом пыталась придумать, что же делать.

Наверно, это заразно. Я, видимо, подхватила у Дана способность делать несколько дел одновременно. Слушала его, участвовала в разговоре, пыталась успокоиться и придумать, как быть. Вроде бы самым очевидным было быстро сбегать в квартиру и вернуться, чтобы Дан ничего не заподозрил — намочить руки. Но где-то на полпути к городу, мне стало плевать, заподозрит он вранье или нет. Наше общение стало таким нелепым. До абсурда. Мне виделось два выхода: усугубить это все безумной эксцентричностью или просто закончить.

Как назло, в голове на повторе звучали Светкины слова: «Даже в качестве блажи такой мужик сделает тебя офигенно счастливой». Мне сейчас очень не хватало капельки счастья. Или двух. А лучше стакана старого доброго счастья, которое можно получить древнейшим способом.

Чем ближе к родному дому, тем сильнее я утверждалась в мысли, что обязана заманить Ерохина к себе, соблазнить и покарать. Эта мысль на удивление умиротворяюще ложилась на вздернутые нервы. Успокаивала, расслабляла и будила сладкое предвкушение.

Едва Дан остановил машину у моего дома, я обернулась и послала ему самую свою соблазнительную улыбку. До него мне, конечно, далеко в этом навыке, но кое-что тоже могу.

— Поднимешься?

— А надо? — не постиг своего счастья сразу Ерохин, — Ты, наверно, быстро.

— Ой, Дань, — продолжила я кокетливо, не хуже девицы, что отрывалась сейчас в «Айсберге», — Ты же довез меня, одолжение сделал. Я обязана напоить тебя чаем.

— Не обязана, — хохотнул он, — Но, черт подери, это было бы мило.

— Тогда пошли.

Он кивнул и последовал за мной. Поставил машину на сигнализацию, помог дернуть вечно заедающую тяжелую дверь подъезда. Мы поднялись на этаж.

— У нас все скромно, конечно, — сразу начала оправдываться я, представляя, в какой роскоши он привык жить сам.

— Перестань, Лен. Я в такой же пятиэтажке полжизни прожил. Чего ты, из меня лепишь светского льва с родословной.

Он был прав, конечно. Никогда за Даном я не замечала ханжества или снобизма, которого в том же Владе было хоть отбавляй. Самойлова я бы точно не привела в свой дом. Ерохин же, едва переступил порог, показался мне таким родным и уютным в привычной простенькой обстановке. Разве что он был слишком большим для тесной прихожей. Мы топтались в узком коридоре, пытаясь разуться и не ударить друг друга.

Вспомнив свой цветочный бред, я быстренько прошагала в ванную, где под раковиной нашла небольшую лейку, набрала воды. Дан вырос за моей спиной через мгновение.

— Руки помою? — уточнил он.

— Конечно.

Я быстренько сгоняла в комнату, принесла ему чистое полотенце.

— Спасибо, — поблагодарил Дан.

— В большой комнате подожди.

Кивнув, босс отправился в зал, а я поспешила полить цветы, что стояли на балконе. Гортензии и правда цвели. Они вообще часто цвели. Кажется. Что ж, тем лучше для мня и для них.

Вернув лейку в ванную, я отправилась на кухню, вскипятить чайник. Слава богу, моя мама всегда хранит дома что-то сладкое и вкусное. Набросав в вазочку конфет, печенья, мармелад и прочих сладостей, я поспешила в комнату. Ерохин рассматривал многочисленные фото, которые стояли на полке. Я провела ладонью по его спине, обращая на себя внимание и лаская одновеременно.

Дан чуть заметно вздрогнул. Видимо, увлекся.

— У тебя очень милая семья, — проговорил он, продолжая рассматривать рамки.

— Да. Они хорошие. Хотя иногда действуют на нервы, — отвечала я, доставая чашки от праздничного сервиза.

— Это нормально. Они же семья.

Постелив на журнальный столик симпатичную салфетку, я поставила на нее вазочку и чашки, сходила на кухню, где заварила чай.

— Это дедушка с бабушкой? — уточнил Дан, показав на фото.

Я разлила чай.

— Да. Дед умер пять лет назад. А бабуля ничего, держится.

-Сколько ей?

— Восемьдесят два. Огород ведет, каждый год дети-внуки-правнуки толпой гостят. Всегда в тонусе.

— Здорово, — тепло улыбнулся Дан.

Он и сам словно оттаял. Я больше не чувствовал того расстояния вытянутой руки, на котором он держал меня последнее время. Казалось, приведя его в свой дом, приоткрыв часть своей души, я снова стала ему интересна. Не как друг. Кажется, даже не как женщина, а как человек.

— Присаживайся, угощайся, — пригласила я.

Ерохин, не колеблясь устроился в кресле, которое очень любил мой отец. Мы разговорились о бабушках, дедушках. Дан поделился, что его все умерли, но он хорошо их помнил. Примерно так же, как мои родственники с Урала каждый год приезжал на лето гостить. Правда, ненадолго. Два месяца из трех он обязательно проводил в специализированных лагерях для особо одаренных. Чаще языковых, но несколько раз повезло попасть в математический, а однажды даже в спортивный.

— Мне такого никогда не предлагали, — удивилась я.

— Думаешь, мне предлагали? — засмеялся Ерохин, — Матушка проталкивала. Буквально с детского сада.

— О, с тобой плотно занимались?

— Плотнее некуда. Задалась целью вырастить гения.

-Ей это удалось, — припудрила я правдивой лестью его эго.

Дан махнул рукой, не вдохновившись моей попыткой подлизаться.

— Я больше любил у бабушки гостить. Вот там было веселье. Пацаны, войнушки, деревья, чужие огороды, лес недалеко и карьеры с тонной вшей. Вот это лето!

Я рассмеялась. Ерохин опустошил вторую чашку чая под конфетку «Коровка», и я предложила согреть еще. Он не отказался, хотя за окном давно стемнело, а стрелка часов грозила обозначить полночь.

Пока я стояла с чайником и ждала чтобы тонкая струйка крана фильтра наполнила ее, Дан пришел на кухню.

-Давай я подержу, — предложил он и не дожидаясь ответа, перехватил чайник. Меня же Дан перехватил второй рукой, обняв за талию.

Я засмеялась, чувствуя себя нелепо счастливой из-за его прикосновений.

— Ленк, — прошептал он мне в затылок, потеревшись о волосы носом.

— Ммм, — промычала.

— А у тебя есть варенье?

— Клубничное? — растерянно предложила я, припомнив, что мама угрожала подарить мне банку.

— Угости меня, а?

— Без проблем. Сейчас поищу.

Он тут же отпустил меня, легонько шлепнув по попе для ускорения. Скорее даже погладил. Ну и дела.

Пока я искала банку, чайник наполнился. Дан поставил его на плиту, сам включил газ. Он неотрывно следил, как я аккуратно накладывала варенье в небольшую розетку. Разумеется, это было невозможно сделать не испачкавшись. Я поспешила облизать липкую сладость, но Ерохин перехватил руку. Он поднес мои пальцы к своему рту и убрал языкам капельки варенья.

— Невероятно, — пробормотал Дан, — Давай скорее ложку.

С этими словами он подхватил розетку и потащил варенье в комнату. Я с трудом вышла и ступора. Но Ерохин не врал. Он наворачивал клубничное с таким удовольствием, постанывая и нахваливая, что я только успевала умиляться.

— Хорошо у тебя, — подвел он итог нашим посиделкам.

В предложение фразы, просилось: «Пора и честь знать», поэтому я поспешила предложить иной сценарий.

— Хочешь, останемся на ночь?

— Серьезно? — казалось, Дан не верит своим ушам.

У меня за спиной выросли крылья. Я снова его удивляю.

— Конечно. Какой смысл возвращаться? Уже поздно. Поспим здесь, а завтра вернемся. Утром.

— Я не против, — согласился он, не раздумывая.

— В маленькой комнате есть раскладное кресло, но так лень искать белье, — продолжала я ломать комедию, — У меня кровать двуспальная. Давай вместе ляжем.

— Давай, — повторил Ерохин, улыбаясь еще шире.

— Это хорошо.

Я скопировала его кошачий оскал и поднялась, чтобы вымыть чашки.

— Я могу помочь? — спросил Дан

— Можешь, но не надо.

С посудой я разобралась быстро, все вернула на свои места под пристальным взглядом Даниила.

— Пошли, покажу кровать.

Он радостно закивал.

Кровать у меня была хорошая. Не новая, но крепкая, и очень удобная. На такую даже здоровяка Ерохина не стыдно уложить.

Я сняла покрывало и откинула одеяло.

— Вот. Устраивайся. Не стесняйся.

Развернулась и оправилась к выходу из комнаты. Дан поймал меня за руку.

— Эй, а ты?

В его глазах я прочитала разочарование, злость, недоверие. Все за мгновенье.

— Мне нужно в душ, — шепнула я, погладив его по щеке.

— О, — он вздернул брови, — хорошо.

Про душ я не врала. Он был мне очень нужен. Обычно я хорошо за собой ухаживала, но последнее время немного расслабилась. Забравшись в ванную, поняла, что не только зона бикини, но и ноги требуют бритвы. Хорошо, что папа пользовался одноразовыми станками. Соблазнять Дана повышенной лохматостью не придется.