Тогда он сам ушел испуганным. Его напугала сила желания, пронзившего его, когда он поцеловал Зоэ. Испугало то, что могло бы произойти, если бы не появилась его мать. В двадцать один год, имея определенный опыт, он не встречал женщины, которая бы воспламенила его, как Зоэ. Однако на этот раз дело было не в испуге. Зоэ… он не знал, что с ней. У него вдруг мучительно сдавило грудь, сердце дрогнуло. Поддавшись порыву, Мерсер прошептал ее имя, потом снова поцеловал в мокрую макушку.

К его тревоге, Зоэ снова задрожала, больше того, дрожь превратилась в какие-то спазматические толчки. Словно чтобы удержать равновесие, Зоэ закинула ледяную руку ему на плечо и повернулась к нему. Ее теплое дыхание шевелило мягкие волоски у него на груди и расшевелило кое-что еще. Но, глянув вниз, он понял, что Зоэ больше не дрожит.

Она плачет.

Внезапное напряжение у него в паху сразу ослабло. Нагнувшись, он нежно коснулся губами ее виска.

— Зоэ, Зоэ, — уговаривал он. — Все в порядке, милая.

— Нет! — рыдала она, прижимаясь к его голой груди. — Не в порядке. Мерсер, все ужасно и больше никогда не будет в порядке!

И хотя ее рыдания надрывали ему душу, что-то вроде облегчения охватило его. Она пришла в себя. Она вернулась к нему.

— Все будет в порядке, Зоэ, — шептал он, прижимая ее голову к своему плечу. — Я это устрою. Обещаю.

— Ох, Мерсер! — едва выговорила она сквозь рыдания. — Я… я не могу выйти за него. Не могу!

На это Мерсер ничего не ответил. Он не пытался никого убедить — и меньше всего себя самого, — что этот брак разумен. Вовсе нет. Этот союз безнадежно погубит их жизни, включая его собственную, признался себе Мерсер. А он должен содействовать примирению, поговорить с Рэнноком, найти способ выбраться из этой заварухи, нейтрализовать Клер, спасти Робина от самого себя и… снова сделать Зоэ счастливой.

— Зоэ! — сказал он твердо. — Милая, посмотри на меня. Она покачала головой, ее мокрые кудри касались его груди.

— Все ждут, что я проживу с Робином до конца моих дней, — всхлипывала она. — Но я лучше… лучше буду жить в Шотландии… с овцами-и-и!

— С овцами? — эхом отозвался он, приподняв ее подбородок.

— Я так сожалею, — шептала она, печально глядя на него. — Мерсер, я так сожалею обо всем. Пожалуйста, только не ругай меня. Я знаю, что я этого заслуживаю… но, пожалуйста, не сегодня. Я этого не вынесу.

Он покачал головой, чувствуя, как защипало глаза. Этого она от него ждет? Что он станет ругать ее?

Конечно. Мерсер мысленно вернулся в тот день, когда она появилась в Грейторпе. Как он тогда был холоден и почти снисходителен с ней. Как он кипел от множества отвратительных эмоций, и среди них была ревность.

К его стыду, одна слезинка скользнула по тыльной стороне его руки. Как долго он желал Зоэ, срывая на ней свою досаду? Как долго он тайно завидовал собственному брату и любому другому мужчине, с которым она флиртовала, и не желал открыть свое сердце? Как долго он намеревался притворяться, что его чувство к ней — это чувство долга?

Факт, что он ей, скорее всего не достанется, ни на йоту не уменьшал его трусость и даже ухудшал положение. Зоэ прижималась к нему стройным телом, и Мерсер внезапно почувствовал себя мелочным и чуть жестоким.

Он коснулся губами ее холодного лба.

— И я сожалею, Зоэ. — Грудь у него сдавило. — Мне не за что тебя ругать. Мне хочется, чтобы все сложилось по-другому. Для всех нас.

Глядя на него, она с трудом глотнула; мышцы шевельнулись под шелковистой кожей шеи.

— Ты хмуришься, — шептала она, смаргивая слезы. — Кажется, ты всегда сердишься на меня. Но сомневаюсь, Мерсер, что теперь я буду против этого возражать. Я знаю, от меня всегда одни проблемы.

— Зоэ, я не… — Он отвел глаза и покачал головой.

— Что? — Она издала какой-то звук, похожий на слабый смешок. — Не сердишься на меня?

— Нет, — прошептал он. «Я злюсь на себя, — молча добавил он. — Злюсь на себя за то, что желаю тебя, что не увидел правду раньше, что позволил событиям дойти до этого».

Все еще дрожа, Зоэ шевельнулась, будто собираясь уйти.

— Нет, — сказал он, сильнее прижимая ее к себе. — Зоэ, я…

Она смотрела на него в свете камина, ее прозрачные глаза, были широко распахнуты.

— Что, Мерсер? — шептала она. — Только скажи.

Он не мог сказать это, не мог найти слова. Когда дело касалось Зоэ, его жизнь превращалась в загадочную путаницу эмоций. Знаменитое бесстрастие подводило его, оставляя раздраженным и немного сбитым с толку. Он испытывал к Зоэ нечто большее, чем вожделение, большее, чем досада, и даже отдаленно не похожее на родственную привязанность.

Правда, которую он годами пытался отрицать, молнией пронзила его, когда он увидел Зоэ в объятиях брата в ту ужасную ночь на Брук-стрит. Это ошеломило его, выбило воздух из легких и почти лишило здравомыслия, когда он пытался сдержаться и не задушить Робина собственными руками.

Да, помогай ему Господь, он влюбился в Зоэ Армстронг и отказывался сказать это даже самому себе, признать эту правду. Хуже того, он не влюбился в нее. Он просто… любил ее. И даже под страхом смерти не мог сказать, как и когда это произошло, но все обстояло именно так.

Она все еще смотрела на него, в ее глазах отражался огонь камина, на длинных ресницах повисли слезинки.

— Это ведь правда? — шепнула она. — Что Джонет сказала сегодня.

— О чем, Зоэ? — Он теснее прижал ее к себе.

— Что это был ты, — ответила она. — Всегда.

— Всегда… я?

— Ты спасал меня от самой себя, — прошептала она. — Ты был рядом, когда я из упрямства не желала понять, что ты мне нужен… как сегодня…

Мерсер молча смотрел в ее личико с высокими скулами. Остренький подбородок казался совершенным, как и большие глаза, обычно смотревшие на мир с детским лукавством. А длинная белая шея была грациозна и изящна. И когда он, наклонившись, коснулся ее губами, все в мире, казалось, снова повернулось в правильную сторону.

— Зоэ, — пробормотал он. — Ох, Зоэ. Я думал, что потерял тебя.

Она провела рукой по его щеке, поворачивая его лицом к себе.

— А я думала, что хотела… потеряться, — шептала она. — Но возможно… возможно, теперь я так не думаю.

Ее ресницы в мерцающем свете казались невозможно длинными, губы слабо подрагивали. И тогда Мерсер поцеловал ее, мягко коснувшись губами ее рта, успокаивая и убеждая.

Не открывая глаз, Зоэ вздохнула и поцеловала его в ответ.

Он сможет остановиться, сказал себе Мерсер, когда его язык легко запорхал по ее губам. Это лишь успокаивающий поцелуй, уверяющий. Если не считать того, что он таким не был. И Мерсер знал это, когда Зоэ взяла в ладони его лицо и легко поглаживала его щеки. И, как будто он внушил это, приоткрыла рот.

Наверное, она этим приемом соблазнила сотню мужчин, оставив их ошеломленными и сбитыми с толку. Но Мерсера это больше не волновало. Он медленно проник в ее рот, лаская своим языком ее язык. Снова вздохнув, она не сопротивлялась, изредка робко отвечая тем же. Он сказал себе, что именно этого она хочет — даже нуждается, — и углубил поцелуй, запустив пальцы в ее волосы. Притянув Зоэ к себе, он снова и снова целовал ее, упиваясь пряно-сладким вкусом ее губ.

Одна ее рука легла ему на затылок, другая беспокойно скользила по его спине. Зоэ согрелась, ее головокружительный аромат жасмина и цитрусовых дразнил его ноздри. Он всегда считал, что это соблазнительные духи. Но возможно, это ее собственный запах.

О, как долго он хотел этого, отрицая очевидное даже перед самим собой. Но сегодня ночью Зоэ нуждалась в нем, и она признала это. Возможно, именно это и требовалось, чтобы толкнуть его через край, чтобы она просто сказала это и словами, и своим прикосновением.

Он как-то заставил себя отстраниться, несмотря на ее протестующий вздох. Он смотрел в ее глаза, в которых горело желание. Медленно он уложил ее на спину.

— Зоэ, — хрипло произнес Мерсер, — ты хочешь этого?

Потянувшись к нему, она прикрыла глаза.

— Мне это нужно, — чуть слышно ответила она. — Мне нужен ты.

Необузданное желание охватило его. Мерсер снова поцеловал Зоэ, теперь чувственно, медленно подталкивая на груду одеял. На сей раз, он позволит этому случиться.

Жажда пульсировала в его паху в такт с ударами сердца. Зоэ не наивная девочка, он всегда знал это. Но это… это опасно. Он оторвался от ее губ, чтобы сказать об этом, предупредить, и положил руку на ее щеку.

Но Зоэ, опустив ресницы, повернулась и поцеловала его ладонь.

— Не уходи от меня, — тихо попросила она. — Хоть сейчас не уходи.

Он резко притянул ее к себе и поцеловал, показав свои намерения, его руки бродили по ее телу. Зоэ целовала его в ответ, ее кожа теперь горела, несмотря на мокрую рубашку, соски отвердели, темнея под тканью.

Запустив пальцы в ее влажные волосы, Мерсер придерживал ее, подстраивая под свои движения. Но именно ему теперь грозила опасность утонуть, он плыл в озере желания, и воля его сделалась такой же слабой, как тело — твердым.

Он чувствовал, что Зоэ задрожала, но на этот раз от вожделения.

— Мерсер, я знаю, чего хочу, — прошептала она. — Пожалуйста.

Смутно Мерсер подумал, что порядочный мужчина ушел бы. Возможно, это уже перешло границы нежности или заботы. Но он отчаянно хотел ее, и, в конце концов, его честь погублена. Впервые в жизни он не позволил себе думать логически и вообще думать, а именно этого он всегда боялся, когда дело касалось Зоэ.

Она порывисто отвечала на его поцелуи, ее руки неугомонно двигались по его телу. Он мимолетно задумался, так ли она целовала Робина, таким ли разгоряченным было ее тело под его братом. Но мысль была настолько ужасающая, что Мерсер усилием воли отбросил ее. Речь не о Робине.