Его сразу заметили, несмотря на все попытки слиться с окружающей обстановкой. Он чувствовал, как люди напрягают мышцы, чтобы не повернуть голову в его направлении. Замечая быстрые взгляды из-под полуопущенных ресниц, маркиз всякий раз слабо улыбался, давая понять, что все видит.

Он огляделся в поисках человека, с которым можно было бы вести ничего не значащую беседу ни о чем, но никого подходящего не заметил. Почему-то вблизи не было видно графа Аргоси, который недавно весьма поспешно женился на дочери Редмондов Вайолет. Джосайя Редмонд находился в другом конце комнаты рядом с джентльменом, имевшим вид недавно разбогатевшего торговца, который всячески старался произвести впечатление на Редмонда, чтобы быть включенным в его круг. Вероятно, такого легко будет убедить войти в «Меркури-Клаб», инвестиционную компанию Редмонда… если, конечно, хозяин дома сочтет его приемлемым.

Маркиз не сомневался, что очень скоро Джосайя подойдет к нему. Редмонды, до того, как король пожаловал им титул, как и Эверси, всегда стремились к аристократическим знакомствам. Теперь в их семье был граф, но это был не тот аристократ, о котором Джосайя всегда мечтал. Маркиз Драйден – другое дело.

Джулиан увидел Лизбет, изящно сидящую на полосатом диванчике. До боли прелестная, одетая в кружевное белое платье, с бриллиантами на шее и волосах, она, казалось, была рождена для бесконечных комплиментов, сравнивающих ее с ангелом, нимфой или еще каким-нибудь неземным созданием. Интересно, не надоедают ли ей эти дифирамбы? Судя по ее благосклонному виду, нет.

Джулиан понимал, что взирает на нее с восхищением. Но так человек восхищается превосходным главным блюдом, в то время как с нетерпением ожидает десерта.

Десерт сидел рядом с ней.

Феба его пока не заметила. На ней было зеленое платье – такой цвет был в моде два сезона назад. Кажется, он называется ивовый… хотя, возможно, и нет. Платье было очень простое – квадратный вырез, достаточно низкий, чтобы привлечь внимание к соблазнительной груди, пышные рукава, лента под грудью чуть более темного цвета. На тонких изящных руках лайковые перчатки, закрывавшие их почти до локтя. Она повязала ленту на шею и заколола волосы, уложив их в высокий пучок. Два локона по бокам свободно падали на шею. Джулиан внимательно проследил их до самого конца, там где они касались ключиц.

Ему следовало подумать: она выглядит именно той, кто она есть, – деревенской школьной учительницей, приглашенной в аристократический дом, чтобы выполнить роль компаньонки Лизбет.

Вместо этого он подумал: «Я еще не касался ее волос».

Эта неуместная мысль вызвала десятки других: он еще столь многого не трогал и не пробовал на вкус. Мочки ушей, к примеру. Ключицы. Нежное место на сгибе локтя, видневшееся над перчаткой. Ложбинку между грудей. Боже мой, зачем же было вспоминать о ее грудях! Изгиб плеча…

– Куда ты смотришь, Драйден?

Джулиан вздрогнул от неожиданности. Уотерберн материализовался из ниоткуда, устроился рядом с камином, проследил за взглядом Джулиана и, по своему обыкновению, принялся его раздражать.

После паузы тот сам ответил на свой вопрос.

– Ты смотришь на несносную гувернантку.

Несносную?

– Она школьная учительница, – коротко сказал Джулиан.

Уотерберн безразлично пожал плечами, всем своим видом давая понять, что все работающие женщины для него одинаковы, и он вовсе не обязан их различать.

– Почему ты спрашиваешь? Как, по-твоему, я на нее смотрю? – Маркиз изо всех сил старался, чтобы в его голосе звучала ирония, но опасался, что напряжение все равно заметно. Хотя Уотерберн все равно ничего не поймет. Толстокожесть – его главная черта. А сейчас, когда маркизу пришлось обзавестись лихим вихром на лбу, выражение его лица тем более трудно было понять.

Уотерберн понял его вопрос буквально.

– Ну, ты смотришь на нее, как на графиню Малмси, когда та надела синее платье на бал у Малвени.

В его глазах мелькнула мечтательность.

– Ах да, синее платье… – Синее платье с тех пор стало легендой. Это было роскошное платье, и маркиз мог побиться об заклад, что ее модистка втиснула графиню в него нагой и зашила – к большой радости всех присутствовавших мужчин.

– И еще немножко похоже на то, как ты смотришь в прицел, готовясь выстрелить. Тогда у тебя лицо такое решительное… я бы сказал, целеустремленное.

Уотерберн говорил задумчиво и немного вкрадчиво.

Джулиан открыл рот и приготовился высмеять навязчивого приятеля, но тот продолжил.

– Хотя нет, здесь все немного не так.

Рядом снова возник лакей с подносом. Уотерберн сначала нахмурился, но потом взял бокал с портвейном.

– Эти парни ходят тихо, как коты, – пробормотал он. – Придется выпить, чтобы успокоить нервы. Не люблю, когда ко мне так бесшумно подкрадываются. Не удивлюсь, если Редмонд посылает их шпионить. Так о чем это я? Ты выглядишь… выглядишь…

Теперь он смотрел на Джулиана в упор. Тот стиснул зубы. Ему было по-настоящему интересно, что скажет этот толстокожий увалень. Как будто Уотерберн был одним из отшельников, спустившихся с гор, чтобы явить миру свои пророчества.

Но Драйдену на самом деле хотелось знать, как он выглядит со стороны. «Дьявол, о чем я думаю? Сам не знаю».

– Ты выглядишь встревоженным, – наконец сообщил Уотерберн.

Джулиан фыркнул и отпил глоток портвейна.

– Я действительно встревожен тем, что не получу сегодня более крепкого напитка.

Он с упреком во взоре уставился на ни в чем не повинный бокал. Портвейн был густой, насыщенный и приторно-сладкий. Маркиз предпочел бы что-нибудь более крепкое, способное ударить в голову. Ему нужен был карающий напиток – чистый, прозрачный и злой.

Как выяснилось, Уотерберн еще не все сказал.

– Нет, не так. Или не совсем так. Но сам факт, что я не могу распознать выражение твоего лица…

Он недоговорил, сделав большой глоток, взглянул на свой бокал и одобрительно кивнул.

Джулиан хмыкнул и покачал головой, всем своим видом выражая удовлетворение. Он медленно обвел глазами собравшихся, причем его взгляд ненадолго останавливался на каждом. При этом все дамы, как по команде непроизвольно подносили руки к волосам, желая поправить и без того безупречную прическу или поворачивались так, чтобы он видел их в самом выгодном ракурсе.

В комнате собралось блестящее общество. Именно к такому он привык и всегда чувствовал себя в нем, как дома. Для него это была естественная среда обитания. Она напоминала Джулиану о его месте в этом мире и обо всем, что он сделал для сохранения этого места. Но сейчас присутствующие интересовали его не больше, чем лавочника – количество картошки, оставшейся на прилавке.

Встревожен?

Уотерберн подержал портвейн во рту, проглотил и причмокнул.

– Ты находишь эту мисс Вейл… – он задумался, тщательно подбирая каждое слово, – привлекательной, Драйден?

Джулиан медленно повернулся к приятелю. Тон Уотерберна напомнил ему осторожный голос матери, которым она обращалась к его престарелой двоюродной бабушке Каллиопе, леди Конгдон, когда та приехала к ужину в ночной сорочке и одной домашней туфле.

– Дело в том, что если тебе нужна новизна, Драйден, в Лондоне есть и другие бордели, кроме «Бархатной перчатки». К примеру, у мадам Элейн, возле доков, есть девушка, которая демонстрирует маленькую бородку, и еще одна, которая настолько гибкая, что может обхватить ногами свою голову, не говоря уже о твоей, если правильно попросишь.

– Ради всего святого, Уотерберн, перестань. Она женщина. У нее на месте руки и ноги, неплохая фигура, приятное лицо и весьма привлекательная грудь. И я вовсе не глазел на нее. Мне жаль, что тебе так скучно. Позднее гостям обещаны карты. Возможно, если ты проиграешь мне свое состояние, это тебя развлечет.

Джулиан слишком поздно сообразил, что сам себя выдал. Подробное и увлеченное перечисление привлекательных качеств Фебы было равносильно признанию.

Глаза Уотерберна округлились от совершенно искреннего изумления. Потом он задумчиво прищурился, повернул свою большую голову и оценивающе уставился на Фебу.

– Право слово, Драйден, если тебе необходимо на ком-нибудь остановить свой взгляд, я думал, ты выберешь красивую женщину.

Маркиз решил, что Уотерберн, вероятно, провоцирует его намеренно. Было бы неправильно вызвать его из-за этого на дуэль, но очень хотелось. Так хотелось, что у него непроизвольно сжались кулаки, и бокал, который он держал в одной руке, едва не был раздавлен.

Красивая. Когда-то Джулиан был уверен, что понимает значение этого слова. Теперь он считал его заезженным. Некоторые слова нельзя произносить слишком часто. Их надо держать про запас, чтобы применить к редкой, чарующей, завораживающей, волшебной женщине.

Феба засмеялась над чем-то, и это моментально привело Джулиана в волнение. Он хотел быть рядом с ней, чувствовать ее тепло, ее запах. Он страдал, потому что не он заставил ее смеяться.

– Точно, – буркнул он Уотерберну.

Удивлению белокурого гиганта не было предела. Теперь он открыто рассматривал Фебу, но недоумение не исчезло с его лица.

– Ох! – воскликнул он, причем так громко, что Джулиан вздрогнул и вопросительно взглянул на приятеля.

– Знаешь, Драйден, кажется, теперь я вижу. Да, думаю, что да.

– Что видишь? – раздраженно спросил Джулиан.

– Свою партнершу на сегодняшний вальс. Отдаю тебе должное, хитрый черт. Меня бы не осенило вдохновение, если бы не ты.

С этими словами Уотерберн скрылся среди гостей.


Проходя мимо зеркала, Уотерберн остановился, аккуратно опустил прядь белокурых волос на лоб, взглянул на свое отражение и удовлетворенно кивнул.

Глава 15

Феба и подумать не могла, что поход к графину с миндальным ликером окажется так насыщен событиями. Ее, разумеется, послала к столу Лизбет, но Феба ничего не имела против, потому что рассчитывала заодно съесть маленький сандвич. Совсем скоро начнутся танцы, а надо еще успеть принести Лизбет ликер, дождаться, пока та его выпьет, потом проводить в дамскую комнату и весь вечер выслушивать ее мнение о партнерах и музыке. Иными словами, будет не до еды.