– Мистер Хоуп, простите меня, но дело очень срочное. – Я мгновенно прихожу в тонус, встаю с места, кресло отъезжает на колесиках, и я иду к двери.

– Где она? – Раскрываю настежь дверь и натыкаюсь на самого неожиданного для меня посетителя.

– Мистер Доусон, мы можем с вами поговорить наедине? У меня уже не так много времени на беседу. – Темноволосая женщина проходит в мой кабинет, оставляя меня приходить в себя.

– Эллисон не пускать, пока мы не закончим, – говорю своему секретарю и впервые закрываю дверь на ключ. – Я надеюсь, все хорошо с ребенком? – задаю первый приходящий на мой ум вопрос.

– Безусловно, девочка в данный момент в коррекционном центре на занятиях. – Женщина устраивается в кресле напротив моего, ожидая, пока я сяду.

– И что в таком случае привело вас сюда? – Я обескуражен ее появлением в моей обители. Кроме того, я не успел поделиться новостью с Эллисон. Сначала не хотел волновать, затем была другая проблема, которую необходимо было решать. А на данный момент я просто не успел.

– Мисс Ханна Эванс сегодня совершила еще одну попытку самоубийства в центре, где она, в данный момент, проводит лечение. Ее эмоциональное состояние стало еще более удручающим. Нам пришло постановление, что ваш брак действителен, и мы, наконец, можем передать вам ребенка. Естественно, до того момента, пока ее мать не вернется к нормальной жизни. Ваше официальное опекунство вступило в силу. – Она смотрит на циферблат часов на ее запястье. – Ровно час тому назад.

Обхватываю свой затылок и дергаю за волосы, Ханна снова это сделала. Бригитта теперь под нашим опекунством… Эллисон не знает… Матерь божья! Вот это я вляпался.

– Вы все еще можете отвергнуть свое письмо в течение 24 часов. – Как я ненавижу именно этот промежуток времени, знала бы она. – Ровно сутки на размышление. Ребенок пока может побыть у нас.

– Я сам заберу ее из центра. – Будь что будет, в конце концов, Ханна все еще жива, и ребенок не виновен в проблеме. – Сегодня мы купим все необходимые вещи, документы можете прислать на вот этот адрес. – Протягиваю ей свой визитку и встаю, сейчас надо найти Эллисон и сказать, как есть.

Женщина делает небольшой кивок своим квадратным подбородком, выходит за дверь, и я начинаю собирать все бумаги, разбросанные на столе. 24 часа, чтобы снова стать жертвой времени, одержимым этими сутками. Не хочу больше следовать этому правилу. Это только момент, когда можно шагнуть в будущее или провалиться в прошлое. Я сделаю не просто шаг – прыжок – и устрою нашу жизнь правильно.

Сложив все бумаги в аккуратную стопку, беру со стола смартфон и ключи, в коридоре встречаю знакомые лица. Меня останавливает новый сотрудник, чтобы задать вопросы, но я его отправляю к секретарю. Мне просто не до этого. Эллисон стоит с группой своих учениц, они все ее облепили и слушают с тревогой рассказ. Я вижу, как одна из них плачет и сжимает плечо Эллисон. И вот именно сейчас я стану тем самым, который разрушит ее жизнь. Останавливаюсь на небольшом расстоянии от их компании, опираюсь об поручни, мне нужна чертова передышка.

– Ты уже свободен? – Эллисон подлезает под мои руки и оказывается лицом к лицу ко мне. – Я тут подумала, а что если сводить Бриггиту куда-нибудь? Мы могли бы походить по магазинам, устроить вечеринку с мультиками и вкусностями. Кажется, Ханна заболела. – Я открываю и закрываю рот, чтобы подыскать такой нужный в этот момент ответ. Она будто уже в курсе всего, и ее радует положение, в котором она оказалась.

– Она будет рада, – отвечаю я и делаю один шаг назад.

– Я видела представителя опеки в парке, когда ты ушел, помнишь? Именно сейчас мне пришло в голову, что я так и не отблагодарила маленькую Бри за то, что она меня жалела и переживала, когда я плакала. – Она обнимает меня за талию и ведет к выходу. – Как думаешь, ее временный опекун не будет против, если мы возьмем ребенка на день?

Да у ее временного опекуна пол под ногами горит! Счастливое неведение Эллисон двигает мою и без того сорванную крышу. Я передвигаюсь автоматически, ударяю плечом мимо проходящего клиента. Меня штормит от того, что я сейчас должен сделать. Когда это лучше устроить? Рассказать обо всем жене? Сейчас, чтобы она сбежала от меня? Или потом, когда ребенок растопит ее сердце? А вдруг будет обратная реакция, и моя жена напугает и без того несчастного ребенка? Надо просто взять все в свои руки.

– У Бригитты Эванс два опекуна, – сообщаю я, когда Эллисон садится на пассажирское сидение. Она не замечает, что я перевожу маленький ролик на двери, блокировка для детей или девушек, готовых сбежать. Собственно, теперь ее дверь откроется только в том случае, если ее откроют снаружи. Спокойным, уверенным шагом обхожу машину и сажусь рядом с ней, перегибаюсь через консоль и пристегиваю мою Эллисон.

– И он не будут против. – Щелкаю дополнительной блокировкой, приводя Элли в замешательство; ее широко раскрытые глаза, в которых плещутся вопросы, уже не пугают меня. – Потому что опекуны этого ребенка – мы.

Она задыхается воздухом и обнимает себя за плечи, затем слышу ее тяжелый вздох и всхлип.

Глава 22

Эллисон

– Поговори со мной, – требует Доусон, пока мы ожидаем ребенка в запертой машине.

Я предпочитаю не обсуждать тот факт, что меня не спрашивали, хочу ли я быть опекуном. Кроме того, моя жизнь превратилась в череду тупиковых событий. День за днем приносит новость – одну странней другой. Я будто в параллельной вселенной, или смотрю сериал о незнакомом мне человеке. Сначала я напивалась, ревновала, болела, оказалась не в разводе, но последнее просто бомба. Я примерно представляю, как оказалась в этой заварушке с ребенком. Но вот так сразу привыкнуть к мысли не могу. Это меня жутко раздражает, готовая изрыгать пламя, я, все-таки, набрасываюсь на мужа.

– А знаешь, что, я поговорю с тобой. – Поворачиваюсь лицом к Доусону и выставляю палец в его сторону. – Сначала вы с этой сумасшедшей суицидницой разыграли передо мной спектакль, чтобы я подумала, что она с тобой тр*хается. Затем ты выдумал эту чепуху с переломом, дабы вызвать мою совесть. Дальше больше, Ханна появилась с ребенком как нельзя кстати, в день, когда я пошла на перемирие. И для пущего эффекта еще картина с ребенком, какой ты замечательный папаша. И что же это? Мы с тобой год спали по пьяни, и тут тоже интересная история вырисовывается – я всегда просыпаюсь с тобой. Типа именно я вызываю тебя? Да хер тебе на рожу! – перехожу на крик, и плевала я, что меня могут услышать. – Теперь папуля мой сообщает мне, что мы все еще женаты. Братец подсобил с доказательствами, и на тебе еще чужого ребенка. Жалко, что ли? Возьми Элли малышку, пожалей! Своих-то теперь вряд ли родишь, помоги дуре, которая хочет сдохнуть от великой любви. Так если ее мамаше она не нужна, почему ты думаешь, что я справлюсь?

Доусон, даже не повернулся ко мне, его руки сжимают руль до скрипа, на его скулах выделяются желваки от бешенства.

– Знаешь, что, милый, я хочу своих детей! Родных! Понятно?! И твои мерзкие методы не работают, решил пойти по головам? Я, мать вашу, в шоке от того, что ждать от тебя дальше! – Дергаю несколько раз ручку на двери и бью по ней ладонью. – Открой ты эту чертову дверь, скотина.

Меня клонит в сторону, когда Доусон хватает меня за плечо и насильно поворачивает к себе. Он удерживает меня так, что я не могу развернуться.

– А теперь ты послушай меня. Я не буду говорить, что не приложил усилий, чтобы вернуть тебя. Пусть меры были грустными, подлыми и не приятными. Но тактически план был приведен в исполнение. – Приближает свое лицо ко мне. – Почти все, в чем ты меня обвинила, правда. – Он смеется каким-то сумасшедший смехом. – Тема, что я тр*хаюсь с Ханной, самая глупая, но в глубине души я знал, что ты психанешь. А то, что я преследовал тебя по кабакам… Конфетка, сейчас столько заразы в мире, что спать с кем попало страшно, и не забывай про насильников. Я думал о твоей безопасности в первую очередь. Перелом, ну тут было небольшое преувеличение, с твоей силой ты могла мне сломать не только руку.

– Ты больной? – Дергаю рукой, но он сильней удерживает. – Даже если сейчас тебе это кажется смешным, меня это напрягает. Допустим, ты шел напролом, допустим, я могла бы и меньше сопротивляться. Но уж настолько держать за дуру. Ты ведь постоянно находил уловки.

– Я не могу без тебя жить, единственное мое оправдание. Да, может я точно такой же эгоист, как и ты, но правда звучит именно так. Я настолько люблю тебя, что мне без разницы, как действовать. Как там говорят? В любви, как и на войне, все средства хороши? Мне не нужна другая, кем бы она ни была. Называй это идиотизмом, болезнью, как хочешь. То, что мы в браке, я не знал, меня смутила позиция людей, которые каждый раз, проверив твои документы в базе, называли миссис Хоуп. Дальше представитель опеки подсказала, и тогда твой отец запросил судебный иск обратно. Что еще тебя интересует? – Доусон подносит мои пальцы к губам и целует. – Я просто люблю тебя. Поэтому буду преследовать. И у нас будут наши дети, в этом можешь не сомневаться.

– Боже, Доусон. Ну почему ты такой… – Откидываю голову на сидение и закрываю глаза, это просто невозможно. Он меня бесит, и в тоже время я обожаю его. Я вздыхаю и наблюдаю за зданием, в котором находится ребенок. – Я не хочу забирать чужого ребенка при том, что у нее есть настоящая мать. Я ведь до болезни вообще не хотела детей.

– Это временное опекунство. Пойми, ребенок такого возраста и с заболеванием не может находиться в учреждении этого типа. Она просто не слышит тех, кто ее бьет, не знает людей и, вообще, ее стресс сразу станет заметен. Мы сможем обеспечить Бри защиту, пока ее мама выздоровеет. Я не хочу забирать чужого ребенка, я тоже хочу своих. Но если мы можем помочь, почему нет? – Прикусывает указательный палец на правой руке, видимо, от безысходности. – Элли, прости, что я сделал это без твоего разрешения. Прости, что тянул до последнего. Я, правда, раскаиваюсь! Изначально опекунство оформлялось только на меня. В день, когда твой отец показал тебе бумагу, пришлось работать в ином направлении. Мы торопились. Бри очень плохо переносит патронаж. – Я сразу вспомнила момент в парке, когда она меня обняла.