Ellen Fallen - Одержим тобой

– Эллисон, малышка открой двери. – голос моего папы раздается с той стороны, я размышляю о том стоит ли расстраивать его своими растрепанными чувствами. Открываю перед ним дверь, добрая улыбка моего наставника и родителя в одном лице, заставляет меня крепко обнять его тело. – Немного странно нежничать в уборной, правда? Ты пряталась в туалете каждый раз, когда расстраивалась. Что тебя огорчает?

Он выводит меня из уборной, в их с мамой спальню. На прикроватном столике стоят четыре фотографии, на одной из них мы совсем юные с Доусоном и наша роспись в Вегасе. На двух других мои родители в молодости и сейчас. Я беру в руки рамки со свадьбы в Вегасе и подношу ближе, чтобы рассмотреть наши счастливые лица. Тогда казалось все таким простым, будущее маячило перед нами, заливаясь розовым цветом, сквозь тонкие стекла. Сейчас же я ловлю свое отражение в зеркале и от счастливой улыбки не осталось и следа. Возможно, это от того, что я не даю нам шанс, и сама чувствую себя забитой в угол. Присаживаюсь на кровать и ставлю на место рамку. Сплетаю все еще горячие от прикосновения с прошлым пальцы, чтобы сохранить это тепло.

– Малышка все твои переживания напрасны, если это ваша судьба рано или поздно она вас все равно настигнет. Ваши отношения напоминают бумеранг. Вы отражаетесь друг от друга, а надо лететь в одну сторону, чтобы вернуться на исходное положение. То, что мы сегодня собрались вместе, должно стать неким праздником, а не поминками. Ты расстроена, он переживает. – папа обнимает меня за плечи, и я кладу свою голову ему на грудь. – Ты можешь с уверенностью сказать, что ничего к нему не чувствуешь?

Я отрицательно качаю головой, действительно не уверена. А врать моему папе я бы ни за что не стала, он единственный человек в мире понимает меня с полуслова. Их отличие с мамой в том, что он пропускает все мои проблемы через себя. А мама всегда позитивно настроена, и когда я хочу поплакать, мне нужен мой папа.

– Он не перестает бороться, кажется, что Доусон не хочет сдаваться. – тихо произношу я. – А я не знаю, как научиться жить без него. Двинуться вперед, чтобы не сравнивать его со всеми. А начать снова еще страшней.

– Так может это борьба с ветряными мельницами? Лови дуновение ветра и лети. – папа целует меня в макушку, встает и открывает для нас дверь. – Мы же не хотим огорчать маму и наших гостей? – он ожидает, когда я с ним поравняюсь. – Попробуй новые отношения с ним, другие на вкус, ощути эту новинку, окунись с головой. И если там не будет ничего стоящего, вы можете попытаться снова. Только знай, иногда наш выбор отравляет нас. Приносит много боли. Поэтому в жизни нет права на ошибку. И очень часто сложная ситуация покажет кто является твоим человеком и будет с тобой до конца. Посмотри на нас с мамой, у нее самый веселый нрав, а я зануда, который постоянно раздражает ее своим поведением. Но если случится что-то страшное, я уверен, что мама будет рядом, поддержит и никогда не бросит. То же самое и с семьей Доусона. Вспомни, через что они прошли. И каждый раз, когда мы расставались, попытки начать заново сделали нас теми, кто мы есть.

Позволяю ему уйти вперед меня, он все верно говорит. Когда Гаррет и Мейси похоронили младшую сестру Доусона, которая болела лейкемией, казалось, они оба сломлены. Но ни один из них не отвернулся друг от друга. Они пережили эту утрату рука об руку, постоянно оказывая поддержку. Мои же родители, переживают за моего бестолкового брата, всячески его выгораживают и поддерживают. Так может вот именно так и должны выглядеть отношения. Доусон показал себя совершенно с другой стороны, потеряв его доверие, он так его и не заслужил. Я все еще испытываю напряжение, когда со мной рядом мужчины, кажется, он сорвется с места и затеет драку. Мне сложно найти парня в баре, потому что я жду, когда выйдет Доусон. Все бы ничего, по-своему собственничество это приятно, но не тогда, когда ты приходишь домой и твоя блузка в крови «соперника» или тебя повалили вместе с танцующим с тобой парнем. Любой человек в радиусе метра уже является жертвой, будь это сотрудник или друг. Которых у меня совсем не осталось, благодаря моему бывшему.

Я прохожу на террасу, и вижу этот снующий в поисках меня обеспокоены взгляд, он хищный, тревожный и любящий до безумия. Словно он ревнует меня даже к этим стенам, которым я принадлежу больше, чем ему. Доусон приподнимает уголок губ, и я ему отвечаю полуулыбкой, интересно, что он мне ответит на предложение, возникшее у меня в эту самую минуту. Мама оглядывается и протягивает мне очередной бокал «кровавой Мэри», мы все ударяемся бокалами за встречу.

– Тут такое дело, у нас две комнаты и гостиная. Нас шесть человек, – моя мама не вовремя затеяла это разговор, ловлю расстроенный взгляд папы. – Мы с папой займем нашу комнату, Гаррет и Мейси гостевую.

Доусон начинает дергать ногой, и нервно чесать свою едва отросшую щетину.

– Мы с Доусоном поспим в моей комнате, да? – я задаю вопрос ему под ошеломленные взгляды окружающих, – или ты хочешь спать с собакой моих родителей на диване?

Он невидяще трясет головой, потом его рука заметно для окружающих щипает за свой же бок. Я терпеливо жду ответа.

– Отличная идея, ваша собака очень слюнявая и мне не хотелось бы вынимать ее острую шерсть из своего тела. – его рука тянется ко мне под столом, и я опускаю взгляд на наши скрестившиеся пальцы.

– Это предложение дружбы Доусон. – он разочарован, но я все еще удерживаю его руку. – Мы могли бы попробовать с нее. Ты научишься управлять своей ревностью, а я снова тебе поверю хорошо?

Он наклоняется к моему уху, практически целует его, посылает миллион сексуальных флюид по моему телу.

– Знаешь, в чем проблема, куколка? Тебе нельзя пить, вспомни сколько раз мы просыпались вместе после твоих возлияний? – он слегка отодвигается и приподнимает брови. – Так что отношения наши начались уже довольно давно. Стадия друзья, согласен. Но с привилегиями.

Если вспомнить слова папы примерно так все и выходит, мне нужен секс и друг. Возможно, в лице моего бывшего. Так почему бы не совместить приятное с полезным?

– Только без люблю, целую, скучаю, обнимаю, – произношу я тем же шепотом что и он.

– К чему нам эти розовые сопли. – Доусон, заправляет прядь моих волос за ухо и поднимает наши сплетенные руки для поцелуя. – Я оправдаю твое доверие.

– Что ты делаешь? – Ханна заходит в мой кабинет без стука, прерывает мой внутренний монолог самого с собой. – Добрый день.

Моя рука застывает на месте, словно затекла, оказывается, все это время я зажимал паркеровскую ручку у носогубной складки и размышлял о прошедшей ночи.

– Занят я. – Коротко киваю ей в направлении стола, чтобы она оставила кипу бумаг со списком, купивших абонементы.

– Что за дебильная улыбочка на твоём лице? – Подходит ко мне еще ближе, кончиком прохладных пальцев она ударяет между бровей. – Здесь все дома?

Ее лицо опускается напротив моего, руками она опирается об стол и стоит в наклоне, заглядывает мне в глаза. Аккуратно отодвигаю ее за плечо в сторону, двери распахиваются, и мне остается только выглянуть из-за девушки, стоящей передо мной.

– Помешала? – насмешливый голос, и игривая походка Элли привлекает к себе внимание. Ее тело облачено в спортивный топ и обтягивающие лосины со вставками в виде сеточки. Не помню, чтобы она вот так расхаживала полуголая, меня это раздражает. Надо придумать закрытую униформу. – Ханна. – Она слегка кивает обалдевшей девушке и отодвигает ее в сторону, сама же садится на край стола и громко чмокает меня в губы. «Губы», – орет мое подсознание, это просто немыслимо! Едва улавливаемый жест, конфетка ревнует; кривая ухмылка захватывает мои губы. Кладу свою ладонь поверх ее и удерживаю, чтобы как можно дольше посмаковать вот в таком соблазнительном положении.

– Вообще-то так сидеть нельзя, это кабинет твоего босса и… – Ханна ловит мой уничтожающий взгляд и замолкает. Пятясь, она удаляется из кабинета, пунцовые щеки выдают ее растерянность.

– Это мы так дружим? – спрашиваю Элли. – Мне не очень удобно, когда ты вот так сидишь. – Она пытается слезть, но в это время я тяну ее по столу к себе. Буквально вытираю ее пятой точкой невидимую пыль на всей поверхности. Устраиваю перед собой, с широко разведенными бедрами. – Вот так лучше.

– А что тебя не устраивает в подобном понятии дружбы? – Она скрещивает руки на груди, пока глажу ее колени.

– Когда ты рядом, мне хочется сделать вот так. – Наклоняю голову, мгновенная боль простреливает в позвоночнике, но я целую ее облаченное в лосины колено, несмотря на неудобство. – И вот так. – Придвигаю кресло ближе, целую ее в открытый живот. – И вот так, – мой голос осип окончательно, встаю с кресла и обрушиваюсь на ее губы.

Меня не покидает это чувство дискомфорта, стряхиваю с себя все и сосредотачиваюсь только на девушке. Легкие прикосновения, никакой жадности – только нежность и благоговение. Я так скучал по ее губам, что сейчас мне просто необходимо, чтобы она ответила мне разок, иначе я превращусь в хищника, пожирающего ее лицо. Легкое шевеление губ, Эллисон прикусывает мою нижнюю губу и дерзко отвечает. Просовывает язычок в мой рот, от чего я стону, еще сильнее прижимаю ее к себе, снимаю со стола и усаживаю к себе на кресло.

– Я соскучился по тебе. Что будешь делать после работы? – Маленькими поцелуями покрываю ее губы, при этом смотрю в глаза.

– Иду в класс йоги. – Слегка отодвигается, запутывает свои пальцы в моих волосах и ерошит их. – Позже мы можем встретиться и перекусить.

Я так доволен тем, что она не борется со мной. Пальцами глажу ее голую поясницу и не могу насмотреться на нее. Запомнить эту родинку справа на щеке, зелено-карие глаза, длинные ресницы. Вдыхаю запах ее карамельных волос и трусь носом об нежную кожу на ее щечках.

– Я заеду за тобой в центр, потом мы придумаем, как провести вечер. – Снова целую ее в губы. – Хочу зацеловать тебя до смерти, до изнеможения. – Шумно вдыхаю через нос запах ее тела. – Ты даже не представляешь себе, что я чувствую.