Только когда присела, поняла, что подо мной лишь каменный пол и ничего более. Конечно же, откуда тут что возьмется, это же тайный проход.

— Амин, — немного придя в себя, открываю глаза и смотрю на мальчишку, — ты… Ты рассказывал про меня кому-нибудь?

Мальчишка машет головой, а я хватаю его за плечи.

— Амин, я тебя прошу, никому не рассказывай того, что ты видел сегодня, я тебя прошу, никому!

В голосе проскальзывают истерические ноты, конечно, ведь меня пробирает до мозга костей страх и холод, я не знаю, чего ждать от этих варваров. После увиденного меня вообще мысли разные нехорошие посещают, хоть я их и откидываю на задний план, стараюсь не думать о том, что будет со мной, если кто-нибудь догадается, что я не настоящая Ида. Это для меня запретные темы. Страх перед возможным наказанием застилает разум.

— Госпожа Ида, я никому ничего не расскажу, но…— он замолчал, а я уставилась на него с открытым ртом, и мне почудилось, что со стороны я сейчас похожа на бешеную собаку, еще бы слюну пустить, и один в один.

— Что, Амин? Не молчи, я же с ума сойду от догадок, — встряхиваю худенькое тельце чересчур сильно, и голова у паренька мотается, как у болванчика китайского.

— Госпожа, — мальчишка хватает меня руками, — так вы же теперь лишились своего дара, и вам придется самой рассказать об этом, иначе за сокрытия этого факта вас изгонят из Храма, либо заставят чистить выгребные ямы.

Его подбородок сотрясает мелкая дрожь, как и его пальцы, которые он поднимает к моему лицу и провидит по щеке.

— Госпожа, вы разве не знали об этом? — дрожащим голосом спрашивает он, и в уголках его глаз появляются слезинки, скользят по детским щекам.

— Нет, Амин, не знала, — отстраненный голос, что вырвался из моего рта, совсем был не похож на мой.

Я отпустила мальчишку и, облокотившись о стену, уперлась невидящим взглядом в потолок. Вот и закончится жизнь молодой девчонки в выгребной яме. Не думаю, что она мечтала о таком будущем для себя.

— Госпожа, — Амин трясет меня за плечо, — нужно идти, госпожа, мэрои Лисан будет злиться, если узнает, что вас не было дома.

Он тянет меня за ладонь, и мне приходится поддаться. Я, словно во сне, иду за слугой, не хватало, чтобы мальчика еще наказали из-за меня. Достаточно одной загубленной мною жизни.

Я нахожусь в таком подвешенном состоянии, что даже не замечаю, когда мы успели выйти из этого загадочного туннеля и как оказались в нескольких метрах от моей комнаты. Амин, не останавливаясь ни на секунду, продолжал меня за собой тянуть, как сломанную машину на тросе. Я очнулась, только когда осталась одна в комнате. Заплакать бы, завыть в голос от страха, от боли, от одиночества, но слез почему-то нет, как и эмоций, хотя по идее они должны переполнять меня. Откидываюсь на постель и закрываю глаза. Хочу ужасно домой, в свою теплую мягкую постельку, к Катьке ненормальной и на любимую работу.

В голове тут же закрутились картинки из прошлой жизни, сменяясь быстрыми кадрами, как будто отрывной календарь положили на стол и решили полистать.

Дни календаря сменялись так быстро, что только по ярким вспышкам на листах я узнавала тот или иной кадр из своей жизни.

И этих ярких листочков было настолько мало, что я изумилась увиденному. Оказывается, я и не жила вовсе, а лишь существовала в теле Лены. Божечки, я теперь разговариваю о самой себе в третьем лице, это плохо. Очень плохо. Ведь я начинаю воспринимать себя, как что-то не настоящее, ушедшее в прошлое. Надо менять ситуацию, я не хочу быть идой, не хочу быть прислужницей даже для Императора. Но когда до меня спустя секунду дошло, что я теперь даже таковой не являюсь, под ложечкой засосало, и в груди похолодело от дурного предчувствия. Я села на кровати. Ну, как тут уснешь, когда теперь каждую минуту буду думать только о наказании, которое последует после того, как наконец-то обнаружат, что я больше не священна. Амин, зачем же он мне сказал? Лучше бы это было нежданное открытие.

Я встала на ноги. С пяток и вверх пошло мелкое покалывание, так как будто я ноги отсидела. Прохожусь по комнате, и есть ощущение, что я своим белым силуэтом как будто тьму прогоняю. Дохожу до двери и прислушиваюсь к тишине. Может, сбежать? Или спрятаться в том переходе, по которому меня вел слуга.

Снова мысли одна за одной начинают въедаться в мой воспаленный мозг, предлагая варианты отступления. Все же, как ни крути, а жить хочется в независимости от того, в каком теле ты находишься, и даже чистка выгребных ям меня уже не так пугает.

Подхожу к двери и кладу дрожащую ладонь на ручку, нажимаю вниз. Дверь легко открывается, и я выглядываю наружу. Внешняя тишина окутывает, но это первое и обманчивое впечатление, потому как стоило мне открыть дверь шире, и тут же по полу послышались торопливые шаги, отдающиеся в тишине эхом. Я тут же закрыла дверь обратно и с перепугу нырнула в постель, накрывшись с головой покрывалом. Дверь бесшумно открылась, но мои привыкшие к темноте глаза уже различали все силуэты, один из них сейчас зашел в приоткрывшуюся дверь и оглянулся по сторонам.

— Госпожа, — позвал голос Амина, и я выдохнула, но подавать признаки того, что не сплю, не стала.

Парнишка еще некоторое время постоял, прислушиваясь к моему громкому искусственному сопению, а потом выскользнул за дверь, закрыв ее так же бесшумно, как и открывал.

Так…

Я перевернулась на бок, больше не решаясь вставать. Сбежать сегодня мне, видимо, не удастся.

Но зато я теперь убедилась наверняка в том, что Амин приставлен возле меня не только как прислужник, но и как засланный казачок. Но даже если и так, то, если бы он хотел меня сдать, давно бы сделал это. Возможно, получится его как-то подкупить или же надавить на жалось.

От перевозбуждения сон вообще пропал, и я, чтобы хоть как-то успокоиться, перевернулась на другой бок, подложив под щеку вспотевшие ладошки.

А в мозгах уже выстраивалась схема побега. Ух, вот не зря я все же смотрела детективы разные и фильмы о побегах из мест не столь отдаленных. Мне кажется, сейчас даже самая малая крупица знаний могла мне помочь.

Рисую в голове, как протягиваю Амину мешочек с деньгами (я почему-то уверена, что они у меня должны быть), он сначала ломается, не берет деньги, и, что самое печальное, отказывается мне помогать, но я молю его и заклинаю всеми богами, и паренек соглашается. Улыбаюсь в темноту.

А потом картинка вдруг резко меняется, и вот я уже вижу лицо Амина все в крови, и Принц стоит с ним рядом, за волосы его держит, и острие ножа приставлено к горлу. Злой оскал исказил его красивое лицо, и он сжимает пятерней волосы мальчика.

— Где она? — рычит он, а Амин опускает глаза.

Тогда Принц кивает в сторону, и моему взору предстают люди, что стоят на коленях в рядочек, по их виду понимаю, что это родители и близкие мальчика.

— Убить, — короткое слово вырывается изо рта мужчины, и в один миг всем пятерым перерезают горло.

«Боже, нет, нет!»

Закрываю рот руками и часто-часто моргаю, чтобы прогнать все эти видения. Нет, я так не смогу поступить с ним никогда. Я…

Сердце стучит так громко, что уши закладывает от этого звука. И конечно же, я понимаю, что мне придется принять свою участь, каковой бы та ни была, хоть и страшно непомерно, но это не то же самое, что сделать людям больно.

Я сцепила зубы и пальцами впилась в край покрывала. Почему я здесь чувствую себя, словно в ловушке? Почему не могу найти выход? Глаза закрылись после еще нескольких десятков вопросов к самой себе, и я провалилась в какую-то густую жижу под названием «сложившаяся ситуация — полное дерьмо, как и новая красивая человеческая шкурка» в которую меня заточили».


— Госпожа, — выдергивает меня горячий шепот Амина из небытия, — вставайте, госпожа, уже пора одеваться, сегодня же вам к Императору идти.

Амин продолжает трясти меня за плечи, и я, как оглашенная, вскакиваю на постели и смотрю на него.

— Что? — выдавливаю из себя.

— Давайте же, вставайте, ида, скоро вам кэро одежду принесет, — он оглядывается на дверь. — Ведите себя, как и раньше, только больше не касайтесь никого, чтобы не выдать себя, — он замолкает. — И даже с Императором ведите себя, как обычно, он не сможет сразу догадаться ни о чем, — шепчет он мне в щеку, так как склонился очень близко.

— Амин, Амин, — я встаю с постели и уже расправляю руки для объятий, как в комнату входит кэро. Я так и застываю с открытыми объятиями и открытым для благодарности ртом.

— Госпожа, вам не следует так допоздна спать, — в голосе Амина нет ни капельки эмоций, которые так и плескались из него мгновение назад, — иначе ваша кожа покроется преждевременными морщинками.

Он расправляет складки  моей прозрачной ночнушке.

— Ты много себе позволяешь говорить, — включаюсь я в игру. — Что застыла на месте, давай платье, сколько еще мне ждать? Пока руки не отвалятся?

Кидаю недовольный взгляд на кэро и вижу, как руки девушки пробивает крупная дрожь. Но я стараюсь на это не обращать внимания, потому что другого варианта нет, и мне приходится вести себя, как маленькая дрянь. Я оглядываю ее лицо. Как ни странно, шрам на щеке практически незаметен, и это меня радует. Получается, то ли ожог несильный был, то ли здесь действительно есть чудодейственные лекарства, от которых раны заживают, как на собаке.

Девушка подходит к нам и за несколько шагов замирает на месте, не решаясь еще приблизиться.

— Нет, это невозможно! — возмущаюсь я и, отстраняя руки Амина, подхожу к прислужнице.

У той краска отлила от лица, и кожа стала мертвенно бледной.

— Отдай, — выдираю платье, — и уйди отсюда, не могу видеть твое страшное лицо.

На пятках разворачиваюсь к девушке спиной, а у самой в груди сердце заходится от тех слов, что кидаю несчастной служанке. Но мне очень нужно, чтобы она ушла отсюда, и нужна не менее важная причина, по которой она это сделает.