Да уж, заботливый! Очень в стиле Ворохова крикнуть на любимую девушку: «Одень, дура, шапку, а то замерзнешь!»

— Спасибо, Илюш, — она поставила бокал и прильнула к нему всем телом. — Ты правда лучший в мире мужчина.

Илья вздохнул, но ничего не ответил. А что тут сказать? Попросить, чтобы прекратила этот цирк? Он, разумеется, сделал великое дело для нее и ее семьи, но благодарности за это не требовал. Неприятно осознавать, что девушка ластится к тебе из-за денег. А может, и не так вовсе? В конце-концов, нравился же он ей сначала. Да так, что и про парня забыла и принципы свои детские из головы выбросила, когда в гостиницу приволок. Было ведь. Так почему он решил, что сейчас Арина стелется перед ним из чувства долга? Может…

— Ариш? — не удержался.

— Мм? — она подняла на него свои небесно-голубые омуты, ради которых он не то, что деньги, он сердце свое из груди вырвет и его, окровавленное на блюдо положит.

— Ты любишь меня? — какого хрена он творит?! Отрезал бы себе язык, да только поздно уже. Вопрос прозвучал. И теперь она либо пошлет его куда подальше, либо соврет, что любит, все так же из благодарности. Вот идиот!

— Илюш… — она отлипла от его груди и Ворохов разочарованно вздохнул. — Я не могу сказать, что люблю… Только не обижайся, пожалуйста… Но то, что ты сделал для меня — бесценно. И я правда благодарна…

— Не продолжай. Я не для этого помог. Все, закрыли тему, — его голос стал грубым, словно скрежетание металла и Арина невольно сжалась, прикусив губу.

Да не это она хотела сказать! Совсем не это… А что ей надо было говорить? Что уже своей жизни без него не представляет? Да, так и есть. Но ему знать об этом не обязательно. Выкинь она белый флаг и все… Конец ее молодости, беззаботности и прочим радостям жизни. Потащит под венец, наделает ей детей и из обожаемой, вожделенной девушки она превратится в толстую наседку, кудахчущую вокруг своих цыплят в то время, пока «петух» развлекается с молодыми цыпочками. Нет, она не готова к этому!

Кинчева выбросила из головы все эти глупости и погрязла в переживаниях по поводу реакции мамы на то, что Ворохов дал деньги на операцию. Во время телефонного разговора родительница многозначительно вздыхала и, судя по хлюпающим звукам, даже плакала, а под конец объявила, что будет рада познакомиться со спасителем их семьи лично. Но что-то было в ее голосе… Ариша слишком хорошо знала свою маму, чтобы поверить в ее напускное спокойствие.

Ворохов же был невозмутим, как удав, плотно пообедавший чем-то сверхпитательным. Его не прошибешь этими заморочками. И все же, девушка знала теперь — под этой непроницаемой маской циника скрывается хороший человек, знающий толк в жизненных ценностях. Он не жалеет для нее ни средств, ни своего времени, ни даже нервов, которые Ариша за последние дни поистрепала ему на славу. Быть может, ей стоит задуматься?..


Девушка вышла на улицу и, поёжившись от осенней прохлады, обняла себя руками. На глаза навернулись слёзы и, наконец, хлынули ручьями по щекам. Она всегда считала, что плакать позорно. Это проявление слабости. Если и приходилось горевать по какой-то причине, то делала она это исключительно наедине сама с собой и тихонечко, чтобы никто не услышал. Единственная, перед кем Ира не стеснялась пореветь — Арина. Но сейчас она не могла ей позвонить. Не хотела. Не потому, что разлюбила подругу, а просто из стыда. За себя неумёху, за свои поступки, за то, что чуть не подставила её под фатальный удар. И всё из-за чего? Вернее, из-за кого! Мужчина. Тот, который так глубоко залез в душу и там остался. Тот, с которым не хотелось другого. Тот, что заставил изменить жизненным принципам и убеждениям. А ещё тот, что закинул её в кучу мусора, оттрахал, после чего унизил, а теперь ещё чуть не убил и снова поимел, явно не задумываясь о её самочувствии. В голове постоянно звучал его голос: «Теперь ты не такая безбашенная, Цветок?»

Да, теперь не такая. Он обрезал её крылья и бросил их в огонь, в котором сгорела и её душа.

Подумать только… Она ведь попрощалась с жизнью, когда услышала щелчок курка. С минуту Ира не могла открыть глаза. Она прислушивалась к звукам и их не было, собственное тело не слушалось, а разум потух, словно костер, в который вылили ведро воды. И только когда девушка услышала стук своего сердца, поняла — она ещё жива!

С трудом открыв глаза, Ира обнаружила, что всё ещё сидит на полу, а над ней возвышается её палач. Он не насмехался, вопреки ожиданиям, не иронизировал и даже больше не злился. Он просто наблюдал за её реакцией, как смотрит охотник в глаза загнанному в западню животному. Он убил её не выстрелом, но взглядом.

А теперь, ко всем своим «радостям», она ещё и безработная. Не стоит и говорить, как вопил на неё Пончик, пока та снимала фартук, чтобы бросить его ему в рожу. Да, она сделала это! Ушла красиво, как и подобает Ирке Цветочкиной! Но что-то внутри щёлкнуло и она больше не та бесстрашная сумасбродка, что ещё совсем недавно, разбилась бы в лепёшку, но выкрутилась из этой ситуации так, что несчастный, посланный нахрен посетитель ещё и крайним бы оказался.

Она просто ушла. А сейчас, как трусливая девчонка, шла по тротуару и глотала слёзы. Сопливая слабачка!

Свернув за угол дома, Цветочкина пошарила в сумке и достала ключи от квартиры, из которой, вполне возможно, её вышвырнут так же, как и с работы. Но пока есть где переночевать, а завтра она решит, что делать дальше. Вполне возможно, что попрощается с Аришей, поцелует её на прощанье, скажет какую-нибудь колкость в своём стиле и уедет домой. На поезде, на автобусе, автостопом… Не важно. Лишь бы убраться подальше из города, который когда-то мечтала покорить. Москва слезам не верит… Вот уж поистине.

Девушка приложила магнитный ключ к кнопке домофона и, услышав характерный писк, открыла дверь подъезда, но зайти в него не успела. Кто-то зажал ей рот большой потной ладонью и дёрнул Иру на себя. Она впечаталась спиной в грудь нападавшего и с остервенением забилась в его руках, пытаясь вырваться.

— Тебе привет от Мухи! — хриплый голос незнакомца прозвучал прямо у её уха и последнее, что увидела девушка — нож занесённый над её грудной клеткой.

Холодная сталь с каким-то хрустящим звуком вонзилась в её тело и острая боль тут же лишила её возможности дышать. Перед глазами всё поплыло, а руки убийцы исчезли, позволяя девушке упасть на бетонную площадку.

По приезду из больницы Вера Николаевна первым делом бросилась на кухню, откуда доносился голос дочери. Ехать в клинику молодые люди не стали, потому как не было смысла. Александра Степановича уже подготовили к операции и любые посещения ему были противопоказаны. Сейчас же женщина хотела воочию убедиться, что с её девочкой всё в порядке и её некогда счастливая дружная семья всё ещё жива.

Ариша бросилась к маме, принимая ту в свои объятия.

— Доченька, счастье моё! — Вера Николаевна со слезами на глазах расцеловывает свою маленькую красавицу, искоса поглядывая на крупногабаритного мужчину, что вполне спокойно наблюдает за ними сбоку.

— Ну что ты, мамуль, не плачь, — девушка утирает слезинки с лица матери и отходит в сторону. — Познакомьтесь. Мама, это Илья, мой… Мужчина.

— Вера Николаевна, — подаёт ему руку женщина, не дожидаясь окончания официальной части знакомства.

Ворохов с неизменно-чарующей улыбкой принимает руку будущей тёщи и, склонившись, целует её.

Арина выпучивает глаза и застывает с недоговорённой речью в горле. Ни хрена же себе, романтик!

Мама удивлена не меньше её и растерянно хлопает глазами, уже и позабыв, что рядом стоит дочь, по которой она безумно соскучилась.

— Теперь я понимаю, в кого Ариша такая красавица. Мне очень приятно познакомиться с вами, Вера Николаевна, — всё та же обворожительная улыбка на нахальной бандитской морде. Кинчева-младшая понимает, что будь на месте мамы другая женщина, её разорвало бы в клочья от ревности.

— Мне тоже очень приятно, Илья, — растерянно, с неким восхищением во взгляде, женщина пробормотала шаблонное приветствие. — Ой, а что же это я… Вы же голодные, наверное? Сейчас накрою на стол!

— Евгений Палыч, я, честное слово, не знаю, как так вышло… Мы вели её до самого подъезда, а потом подумали, что она зашла в дом и…

— И поехали по бабам! — договорил за него Синицын, буквально приколачивая парня своим бешеным взглядом к полу.

— Но там рядом с домом Лёха оставался… Ну, а чего нам троим делать то…

— И какой прок от твоего Лёхи, если девчонку искромсали и бросили на крыльце?! — уже прогремел Бугай, неосознанно надвигаясь на паренька.

— Евгений Палыч! Ну я вам клянусь, мы ни сном ни духом, что она там осталась…

— За кой-хер вы получаете деньги, если даже не удосужились убедиться, что она зашла в подъезд?!

Парня от неминуемой расправы спас помощник порасторопнее, что весь взлохмаченный забежал в клинику.

— Мы взяли нападавшего! «Гайцы» прошмонали все тачки в округе и нашли у него в салоне окровавленный нож.

Бугай мстительно усмехнулся, от чего мужчины поёжились, если не внешне, то внутренне точно.

— Везите его на склад, я тут закончу и приеду.

Женя тихо отворил дверь палаты и вошёл в неё, где без единой кровинки на лице лежала Ира, окружённая противно попискивающими аппаратами.

— Что ж ты, Цветок, такая тихая? Открой глазищи свои… Наори на меня что ли…

Бугай объяснял свою жалость к девушке очень просто — ничто человеческое ему не чуждо. К тому же, он ведь уже сам её наказал за совершённую глупость. Достаточно бы уже… Так нет, его идиоты не смогли уследить за ней и вот — имеют то, что имеют. И что теперь, спрашивается, делать ему? Цветка то подлатали немного, скоро придёт в себя, благо, что сердце и лёгкие не задеты. Работал явно не профессионал, что, собственно, и спасло Ирку от смерти. И вроде бы всё ничего, но он то не может теперь оставить её… Вроде как добровольно подписался на это. Вот же блядь, таки добилась своего малолетка.