— Нет, — в этот момент у дверей кабинета появилась Маша, — вот она, — махнул рукой в сторону женщины и устало вышел из кабинета.

Я с трудом опустился на ободранное дерматиновое кресло и обхватил ладонями лицо. Господи пожалуйста! Перед глазами встало воспоминание многолетней давности. Я тогда пришел домой сразу после работы, девчонки звали на дискотеку, и я заскочил переодеться:

— Мам, я дома, — крикнул из коридора.

Квартира утопала в непривычной тишине. Странно, обычно к моему приходу мать толклась на кухне. Это единственное, что поднимало её с постели, приготовить мне поесть. Она сильно сдала за последний год после смерти отца, всё больше лежала. Я загляну к ней в комнату, сумерки уже заволокли помещение, выбеляя мать, лежащую на кровати, под светлым пледом. Я решил, что она спит и уже уходил, прикрывая дверь, но что цепануло глаз. Я по сей день не скажу, что мне показалось не так, но я открыл дверь обратно, вошел в комнату и подошел к кровати. Мама так мирно лежала, я захотел подтянуть ей плед и слегка коснулся руки. Я отдернул пальцы, её кисть была просто ледяная, кинулся щупать пульс, он ели теплился, и я заметался, как металась сегодня Маша. Как хорошо, когда в стрессовой ситуации рядом есть менее заинтересованное лицо, ведь даже самый сильный человек теряется, когда случается горе с кем-то из его близких.

Минут через пять только до меня дошло, что надо вызывать скорую. Пока они ехали я раз пять позвонил на станцию, просил, умолял, сулил большие деньги если они приедут быстрее, но московским дорогам было наплевать на меня и мою маму. Врачи прибыли через тридцать минут, осмотрев срочно погрузили в машину, разрешив мне поехать с ними. Когда машина тронулась обнаружилось что у матери нет пульса. Всю дорогу до больницы врач делал ей искусственный массаж сердца, а медсестра дыхание рот в рот, но до больницы мы довезли только тело. Мама видимо решила, что с неё довольно этих мучений и ушла.

Помню я вывалился из кареты скорой помощи будто пьяны и шатаясь побрёл куда глаза глядят, мне что-то кричали врач с медсестрой, но я их не слышал. Не хотел слышать. А потом я пил. Пил так, что этих трёх дней запоя я не помню. Очнулся на третье утро у себя под дверью, ключи я умудрился потерять. Я чуть было не опоздал на похороны собственной матери, которые устроил компаньон отца, уж не знаю, как врачи на него вышли. Я не мог по нормальному проводить в последний путь самую любимую женщину своей жизни. Всё было не так как она любила и хотела бы и во всём это был виноват компаньон. Я глотал злые слёзы стоя на кладбище, где маму подхоранивали к отцу, я давился на поминках водкой, пытаясь забить то жмущее чувство в груди, которое меня не покидало. Я бродил по квартире и рыдал в голос, когда всё закончилось. Мама почему ты меня оставила?!

Прошло около десяти лет, а я помнил всё до мельчайших деталей, будто это было вчера. Нестерпимо захотелось напиться. Напиться так, чтобы забыть всё, и смерть родителей, и сегодняшний день. Господи помоги!

Надрывно скрипнуло соседнее кресло, я отнял руки от лица, рядом села Маша:

— Её наверх отвезли… Игорь ты не мог бы здесь побыть? Дома Алиса одна, — она сжимал руки словно хотела их скомкать.

— Ключи, — протянул я руку, в ладонь легли ключи от машины, — от квартиры ключи, — рядом легла вторая связка ключей, — здесь лучше остаться тебе, — пояснил я, — я даже не знаю, как её зовут. Я побуду с Алисой.

Уже подходя к дверям понял, что я не помню, как ехать к ней домой:

— Адрес?

— Мусы Джалиля сорок, квартира девяносто три, второй подъезд, восьмой этаж, — блёкло ответила шефиня. Она сидела всё на том же кресле, сжав ладони коленями.

У шлагбаума ковырялся мужик с эвакуатором, машину то я бросил там где тот преградил мне путь. Запоздало подумал, что нервная суетливость иногда полезна, Маша не только вытащила ключи из замка зажигания, но и заперла пипелац. Я молча сунул пятёрку, лежавшую во внутреннем кармане эвакуаторщику и сел за руль, мужик ещё покружил вокруг тачки, но потом плюнул и уехал.

Когда я запарковался во дворе солнце уже спряталось за горизонт, а у меня в душе поселилось жмущее чувство, уж больно всё было похоже. Квартиру я открывал со странным чувством дежавю и страха, но стоило распахнуть дверь, как на меня пахнуло тёплым желтым светом, стирая беспочвенные страхи. В коридор выбежала Алиса в сопровождении своей собачонки:

— А где мама?

— Ей надо было остаться в больнице, я с тобой побуду пока она не вернётся, — ответил я, стягивая ботинки один об другой.

— А мы с Мухтаром смотрели мультфильмы как ты и сказал. Но они какие-то скучные. А как тебя зовут? — похоже девочка истосковалась в тишине, или просто была болтушкой.

— Игорь.

— Дядя Игорь, а пойдём я тебе свои игрушки покажу, — не успел я раздеться, а она уже тянула меня за руку в комнату, — это мамина комната, — на ходу рассказывала она, — это гостиная, а это моя комната.

Малышка усадила меня на кресло и стала доставать кукол и плюшевых зверей, называя их по именам и рассказывая какую-нибудь историю про каждого. Я слушал, иногда кивал, а в голове был серый непролазный туман.

— Дядя Игорь, а ты кушать не хочешь, — где-то через пол часа спросила девочка, тут-то я сообразил, что ребёнок, наверное, хочет кушать.

— А ты? — спросил я, насильно выдёргивая себя из тошнотворного серого марева, плавающего в голове.

— Хочу. Ниночка сегодня много наготовила, я ей даже помогала. Она мне морковку, разрешила потереть, ты только маме не говори, а то она Ниночку наругает. А Ниночка поправится?

— Врачи постараются, — я не знал, как отвечать на этот вопрос, — пойдем, посмотрим, что можно поесть.

Мы зашли в просторную кухню, и я в очередной раз удивился, как скромно живёт эта женщина. Кухонька была чистенькой, но уже с не новым ремонтом и без супердорогой мебели или техники. Я открыл холодильник и в животе предательски заурчало. На полках в разноцветных контейнерах стояла разная еда, я открыл один:

— Как думаешь, ты это будешь? — показал я девочке содержимое, это было похоже на азу.

— Буду, мы это мясо с Ниночкой как раз готовили, она сказала, что на ужин ещё пюре сделает, — девочка горестно вздохнула. Я почесал подбородок. Теоретически я знал, как делать пюре, но экспериментировать не хотелось.

— Может макароны?

— Давай.

— А ты знаешь где они лежат?

— Знаю, вон там, — девочка указала на шкафчик висевший над столом.

— А Ниночка — это твоя бабушка? — спросил я стоя как цербер над варящимися рожками, только бы не переварить.

— Нет она моя няня, — ответила малышка усаживая за столом кукол, — они с нами есть будут, — сообщила она мне.

— А твой папа, когда придёт? — я сначала спросил, а потом подумал. Я ведь в квартире не заметил ни одной вещи которая говорила бы о том, что, здесь хотя бы бывает мужчина. А вдруг это закрытая тема? Вот только не хватало ребёнку моральную травму навешать. Эти мысли за секунду пронеслись в голове. Но кажется Алиса ни о чём таком не подумала.

— Мы живём вдвоём с мамой. Ниночка говорит, что мой папа в каком-то далёком путешествии, ищет что-то очень важное, но однажды он вернётся и мы заживём счастливо, вчетвером.

— Мама, папа, ты и Ниночка?

— Ты что дурачок? — рассмеялась девочка, пока она рассказывала, как будет, она разглаживала волосы у одной из кукол и расправляла ей платье, но стоило мне спросить подняла глаза на меня и прыснула в кулачок, — я, мама, папа и Мухтар! Ниночка живёт в своей квартире.

— А к маме часто друзья приходят? — меня почему-то мучало какое-то болезненное любопытство, захотелось узнать, как живёт эта женщина. Из того что я сегодня увидел, она мало подходила на расчётливую самку собаки, но как-то же она получила хорошо работающую фирму. Я попытался припомнить какой она была в школе, перед глазами предстало мутноватое серое пятно, я даже не мог вспомнить её лица. Точнее я мог подставить только ту её фотографию, что нашел в альбоме, больше не было ничего, да была такая девица, но не более.

— Ниночка мамин друг.

— А ещё? — я неумело откидывал макароны на дуршлаг, пару рожков укатились в мойку, хорошо не все.

— А разве друзей должно быть много? — удивилась малышка, — мама говорит, что настоящих друзей не может быть много. Знакомых может, а друзей нет. А у тебя много друзей?

Я на секунду замер, даже перестал помешивать макароны в дуршлаге, поливая холодной водой из-под крана. У меня нет друзей и были ли когда-то неизвестно. Я сжал зубы, ни один из тех, кто называл себя моим другом не пришел ко мне на помощь, когда я начал терять работы и у меня закончились деньги. Я вообще уже не верю в дружбу. Этого нельзя, наверное, говорить маленькой девочке. А с другой стороны зачем помогать строить воздушные замки, которые потом всё равно рассыпаются.

— У меня нет друзей, да и не верю я в дружбу. Её нет, люди придумали её, чтобы не было так одиноко, но, когда понимаешь, что это фальшивка, пустой фантик из-под конфеты, бывает ещё хуже.

— Ты не прав, — она сказала это так просто и так уверенно, что я обернулся и посмотрел на неё. Алиса сидела за столом, подперев щёчки кулачками, — друзья есть. Настоящие друзья готовы сделать для своих друзей многое. Вот Ниночка со мной сидит, кушать готовит и денег с мамы не берёт, я слышала, как мама на неё ругалась, что та денег не берёт. А Ниночка говорит: «Как же я с родных деньги буду брать».

— Это сказка, — огрызнулся я и принялся остервенело выкладывать ложкой макароны из дуршлага на сковороду весело шипевшую маслом.

— А хочешь я буду твоим другом? — ничуть не обиделась на мой тон девочка.

Под рёбрами противно защемило, а в глазах защипало, я отложил ложку и повернулся к ней всем корпусом.

— Хочу.

— Вот и договорились, — расплылась в улыбке, девонька.