– Я хочу жить! Я хочу домой.

Алекс устало сказал:

– Как получится.

Успокаивая:

– Может и обойдётся… Пока не думай об этом. Я вот уже месяц здесь.

Парень, успокоившись, сказал:

– Я думал, месяц-два и все разойдутся по домам… – удручённо, – но то, что творится просто ужас. Свои в своих…

Алекс поспешил спросить:

– Тогда зачем сюда пришёл?

Тот, пожимая плечами, тихо прошептал:

– Так весело же… – с кривой усмешкой, – у нас так не поиграешь…

Хмыкая:

– Думал подзаработать… – с блеском в глазах, – столько оружия…

Вытирая набежавшую слезу:

– Мы с другом на блокпосте тусили… – с горькой усмешкой, – прикольно… В основном занимались досмотром машин.

В детском запале бравируя:

– Трясли всех как грушу… – признаваясь, – не бедно было. Потом пресытились. Еду искали, но с этим в последнее время было облом. Все прятали как золото. Не отдавали.

Алекс поинтересовался:

– Ну и что дальше делали, если не отдавали вам, то, что хотели?

Парень, обхватив руками голову, сжимая, как арбуз, мыча, пробормотал:

– Стреляли в воздух. И сразу все последнее вытряхивали, как миленькие. На фиг им еда, когда на кону стояла их жизнь…

Алекс глядел на него без тени жалости, в лоб спросил:

– Убивали?

Тот, качая головой, признался:

– Не смог. Друг только мальчишку ранил, тот с перепуга рванул в посадки, ну тот и выстрелил… – глядя на Алекса, – мальчишка жив. Те его в машину и сразу по газам. Мы не стали их догонять. Мать так плакала, что руки не поднялись стрелять… – оправдываясь, – мы в основном оружием занимались. «Купи-продай»…

– И как продажи? – не понимая того, что ему не жилось спокойно.

Парень прошипел:

– На дозы хватало.

Алекс, подойдя к нему, стал трясти за грудки:

– И ты мразь приехал крохоборством заниматься ради какой-то паршивой дозы?

Парень, хлопая глазами, заныл:

– Отпусти! Меня в Харькове на дозу подсадил мой друг. Сказал, что так жить веселей…

Алекс, врезав ему по морде, сквозь зубы процедил:

– Гнида.

Потом немного успокоившись, спросил:

– Ну и как сюда попал?

Тот, размазывая по щекам слезы, просипел:

– На блокпосте стояли, в ночной смене были…

Потирая от холода плечи:

– Замёрзли. Вот и сели, прижавшись, друг к другу…

Глядя исподлобья:

– Курнув дозу, прикорнули… – тихо… – бабочек видел… – расплываясь в улыбке, – они такие красивые!

Показывая рукой на нос:

– Одна на нос села, хотел поймать рукой. Хвать, а это амбал в чёрном камуфляже тормошил меня своей лапищей, чуть нос не сломал, Гад. Не поймёшь, кто есть, кто, болтали по-украински и по-русски. Короче весь блокпост взяли в плен.

Алекс без тени сочувствия спросил:

– А где тогда твой дружок?

Парень, сжавшись в комок, тихо прошептал:

– Убили. Тот начал из себя Рембо корчить, ну и амбал успокоил навсегда, скрутил шею как птенчику.

Алекс, тяжело вздыхая, вскользь проронил:

– Не повезло твоему другу.

С любопытством:

– А как к тебе относились?

Тот, вскочив на ноги, мельтеша, пробормотал:

– Никак. Отволокли в какой-то штаб, там завели досье даже сфотографировали и начали изгиляться, чтобы я себя шпионом признал…

Оправдываясь:

– Я же не шпион, просто потусить приехали, адреналина не хватало. До того так кисло скучно было…

Алекс прокомментировал:

– Теперь не кисло… – с сарказмом, – адреналин как зашкаливает?

Тот, отрицательно качая головой:

– Нет, спал… – признаваясь, – очень страшно. При мне двоих расстреляли без суда и следствия. Меня спасло, что я поляк.

Алекс с любопытством:

– Что даже не били?

Парень ёжась, вздыхая, теряя интерес к разговору:

– Били и очень больно.

Вспоминая:

– Тех у дерева поставили и в рулетку сыграли… – констатируя, – не повезло, так не повезло.

Вытирая слезу, плаксиво:

– Жалко, как-никак, а люди… – вскидывая взгляд, – я тем за них готов был глотку перегрызть. Кинулся, так трое меня избили до полусмерти, думал всё, не мог вспомнить своё имя.

Совсем подавленно:

– Очухался к ночи в коридоре подвала, а потом вот к тебе бросили, как мешок картошки…

Обращаясь к Алексу:

– Бежать отсюда не пробовал?

Алекс, отрицательно качая головой:

– Думаю, что бесполезно…

Тот, осматриваясь по сторонам, выдавил:

– А я подумаю. У меня клаустрофобия…


…Начавшаяся бомбёжка заставила прижаться к стене. Их тщедушными хребтами были ощутимы подземные толчки, явно бросали глубинные бомбы.

Алекс и парень сидели тихо, боясь приподняться, каждый молил бога о помощи.

Так прошло два часа. Время считал Алекс, шамкая сухими губами.

В подвале было сыро и холодно. За окном мела метель. Казалось, что зима вступила в свои права, диктуя свой вердикт всему живому. Природа как могла, охлаждала пылкие умы, ставя свою жирную точку.

Алекс лежал в темноте, вслушиваясь в завывание ветра за окном. Это был голос природы. Мозг это воспринимал как ультиматум человечеству: «Остановитесь!»

На душе было смятение тревога даже предательский страх, уничтожающий нейроны мозга, разлагая личность, стирая «Я» и ты, воспринимая свою никчёмность, понимал, что тебя во вселенной практически нет, так «пылинка». Эта мысль пугала, вот так незаметно перестаёшь быть человеком. Прислушиваясь к новому свирепому завыванию ветра, содрогаясь от холода, цепляясь за связующую нить, что протягивала природа, признал, что это крик природы живой сущности, та требовала заботы и любви, прежде всего к себе как к одной из составляющей бытия. Это её боль, страдания стучались в твою душу. Понимая, что человечество сделало непоправимое, ужаснулся.

Все шло как-то наперекосяк не по канонам жизни не по законам природы, перечёркивая мысль, что мир прекрасен. Человечество забыло, что нельзя крушить созданное природой, до того ж так органично вписывающееся в сегодняшнее время. Тогда как она умела, подстраиваясь под наше мышление видение нового, стараясь по максимуму быть полезной для человечества, приоткрывая завесу тайн, очаровывая своими красотами, становясь коммуникабельной с человеком…


…Лай собаки окончательно промыл мозги, напоминая о тех кому, мы близки и дороги, которые не умели жить без человека, даже они оплакивали его истребление, боясь в последующем за своё исчезновение.

Алекс от этой мысли содрогнулся, видя перед собой обездоленных людей и животных, что так похожи друг на друга. И ты один из них, в заточение тебе подобных. Ужас сковал душу, сердце замедлило ритм. Волна безысходности, отчаянья проняла до кости. Воспалённый мозг кричал: За что?..

Почему сегодня это все происходило с нами в пик развития цивилизации? Ведь шаг, и мы все окажемся на дне пропасти, это отбросит на несколько сотен лет назад. Зачем?

Алекс, показалось, впервые задумался о смысле жизни. Раньше он не касался этой темы, считая, что если и были проблемы, чёрные полосы, то наверняка за что-то, за какие-то ошибки, за которые сам и отвечал. Но сейчас, столько людей гибнет безвинно, по чьей-то прихоти.

– Зачем? – кричал внутренний голос.

И Алекс, слыша, боялся что-либо ему сказать в ответ. Он просто не знал ответа.

Озноб пробирал насквозь. Дрожь, вроссыпь бегущая по телу, старалась встряхнуть, перетряхнуть всю твою сущность наизнанку, чтобы, в конце концов, ты начал разговор с самим собой, начал с самого себе, заставляя задуматься, как, ты живёшь.

Последнее время Алексу не надо было задумываться обо всем мрачном. Он был счастлив, воспитывая дочь, живя её чаяниями. Командировки в горячие точки были профессиональным долгом самое главное правдиво показать миллионам зрителям репортаж реальную картинку, но тогда это было где-то далеко не на родине.

Теперь содрогался от мысли, что весь ужас происходил здесь, где он родился, где пахнет материнским молоком, между теми, кто близок по генетическому коду по крови.

И только здесь в застенках «каземата» он впервые задумался и ужаснулся до корней волос. Здесь и сейчас происходило то, что вообще не имело никакого смысла, и не по каким правилам игры было невозможно, недопустимо. Этого не должно быть!

Раньше жизнь казалась в радужном окрасе, хотелось жить, радоваться, строить планы и смело шагать в ещё лучшую жизнь, в которой каждому, было обещано, уютное тёплое местечко под солнцем. И вмиг в одночасье все рухнуло. Что это?

Одиночество, погрузившееся в потаённые уголки твоего «Я» повергало, мозг был опустошён, даже мысли исчезли, ничего не предвещало радостного и счастливого, а так хотелось счастья.

На душе одно разочарование, что заставляло впасть в пессимизм. Лишь в сердце тлела угольком любовь к дочери, матери и Эн. Это то, что заставляло держаться за жизнь, которую так обесценили те, кто и свою не ценил, изгаляясь над ценностью, дарованной свыше. Жажда наживы затмевала им глаза.

Хотелось крикнуть: «Люди! Очнитесь! Надо жить дружно… Жизнь так коротка… В небытие нет той жизнь, что проживаем мы на земле… Там сплошная ночь и вечный сон»…


…Алекс не боялся смерти, но его держали близкие, которых он ещё не долюбил. Вдруг приняв все это, ему стало легче, он понял, что не умрёт. Это факт.


Смерть его не впускала в свои покои. Она его остановила, дав знак: «Вся жизнь впереди, надейся и жди»…


…Испугано оглянувшись, он увидел серую глухую стену, вдали просвет, где все же жизнь. Мозг изрёк: «День сменяет ночь, ночь сменяет день и так вечно».

Со вздохом посмотрев на парнишку, поймал себя на мысли, что как старший не должен выпускать наружу свою слабость. Надо взять себя в кулак. Считая, что все меняется и чаще к лучшему. Надо выждать время, прожить то отпущенное кем-то свыше, и как говорят «для чего-то».

Смысл? Быть человеком во всех обстоятельствах жизни, а они бывают разные, так как жизнь полосатая штука. Надо как никогда даже в «непогодных условиях» гнать страх как можно дальше от себя сохраняя хладнокровие. Голова должно быть в холоде, а ноги в тепле…