Екатерина Смолина - Одинокий фонарь

– Руки помыть можно? – осторожно поинтересовалась.

– Только руки? – ухмыльнулся яйцеголовый. – Может, сразу в душ вдвоем?

Я улыбнулась в ответ, внутренне содрогаясь, и слегка закусила губу. Очень сложно было сыграть кокетство, прикрывавшее отвращение и страх. На несколько секунд в ушах зазвенело, во рту пересохло от ужаса… Но все-таки я шла. Отступать было некуда.

– Лысый, я за сигаретами, – послышалось из коридора. – Поаккуратней там.

– Иди, иди, разберемся… – плотоядным эхом послышалось за моей спиной.

Я сглотнула. А если у меня не получится? Что будет, если я переоценила свои силы?!

Пришлось выждать несколько минут, чтобы удостовериться, что главарь ушел. И терпеть назойливые руки, не церемонящиеся с болезненной грудью, слюнявое, зловонное дыхание и попытки надавить на мои плечи…

Бывает так, что обрывки информации, услышанные когда-то на лекциях или от знакомых и даже из Интернета, вдруг собираются в единую комбинацию, которая становится ключом к свободе. Просто потому, что хочется жить.

Мерзкие, до рвотного рефлекса отвратительные чужие руки.

…Шестнадцать, семнадцать…

Хотелось вырваться, прекратить и навсегда забыть этот фантасмагорический кошмар…

…Пятьдесят три, пятьдесят четыре…

Не слышать больше этих пошлых, унизительных посулов.

…Семьдесят восемь. Семьдесят девять…

Страх сковал влажные ледяные ладони. Тошнота подкатывает к горлу.

Сто.

Резко и со всей силы нажала большими пальцами на глазные яблоки мужчины. Лысый взвыл от боли, схватившись за лицо, а затем и за свою драгоценность, которой так хвалился минуту назад. Удар кривым носом об колено и о бортик ванны довершили дело.

Дело оставалось за мелочью: быстро разыскать свой телефон – по возможности и не менее быстро сбежать. Чем я и занялась, не теряя времени.

Невзрачная мрачная прихожая, пустынная комната, карманы чужих курток, грязная прокуренная кухня… Стоп! Вот он!.. А еще старенький компьютер, на дисплее которого висел какой-то раскрытый документ. И только знакомое слово «Эллада» заставило остановиться и потратить утекающее сквозь пальцы время.

Я облизала пересохшие от волнения губы, бегая взглядом по строчкам. Сердце пульсировало в висках, адреналин в крови бурлил, но я фотографировала экран за экраном. Смартфон плохо слушался под влажными ледяными пальцами. Цифры, фразы, подписи… Некогда разбираться. Я просто открыла чью-то мерцающую почту и скинула все, что было, на собственный адрес, подтерев после этого сам факт отправки и эти файлы заодно. Грамотный специалист сможет восстановить, но это будет нескоро…

Чувство холода в животе, ледяные, потные ладони на ручке двери. Я сжала в руках кухонный нож, лезвием вниз и от себя. Надеюсь, мне не придется им воспользоваться. Тренер по самообороне хоть и поставил зачет, но посоветовал потренироваться дополнительно. Кисти у меня слабые…

Душный лестничный пролет, два раза по десятку ступеней вверх быстрыми мягкими прыжками. Пятый этаж. Слилась со стенкой. Дыхание рвется хриплыми горячими толчками. Господи, прости мне грехи мои…

От звука распахивающихся створок лифта закружилась голова. Кажется, храбрая девочка во мне закончилась. Совсем!..

Еще немного, еще чуть-чуть… А я дверь захлопнула? Нет?!

Качок провернул ключ в замке и, ничего не подозревая, вошел внутрь. Несколько непростительных секунд я боялась и пошевелиться, словно окаменела. А потом вспомнила, что сотворила с туалетом, компьютером и криминальным элементом по кличке Лысый, и припустила так, как не бегала и на зачетах по физкультуре в школе десяток лет назад!..

Прыгая по ступеням второго этажа, я услышала громкий хлопок двери и щелчок, от которого судорога прошлась по горлу. Этот звук я слышала только в кино: так передергивали затвор пистолета!..

Так не бывает! Господи, так же только в кино случается, это же не всерьез?!

Судорожно тыча пальцем в кнопку, отворяющую дверь подъезда, я обмирала от каждого звука спешного шага. Но дверь все же поддалась, и я выскочила в моросящую мглу, тускло освещенную уличными фонарями.

Кажется, это конец. Тут и спрятаться негде: детская площадка, редкие кустики и холодный бетон дома, к которому я прижалась на пару секунд. Спортивные кроссовки как нельзя лучше подходили сейчас моему экстренному бегству в сторону дороги.

Нужно свернуть. Нужно как можно быстрее убраться прочь с освещенной улицы и перестать быть легкой мишенью.

За угол дома я юркнула ровно в тот момент, когда в воздухе приглушенно взорвался хлопок, а шею обожгло, словно раскаленной сковородкой. Хрустнула ветка под ногой, едва не пропоров суком подошву. Яркий свет шоссе резанул глаза, взревел клаксон автомобиля, взвизгнули тормоза…

Осознание случившегося пришло не сразу. Уже лежа в позе эмбриона на мокром грязном асфальте, в метре от капота «уазика», я ощутила, как меня стремительно накрывает цунами боли.

Ругань, шум рации…

– Валера, слева заходи – уходит!

Мамочка… Я так не хочу умирать… Мне так больно, что только немые слезы текут из широко распахнутых глаз.

Полицейская куртка, пропахшая удушливым запахом табака, оказалась неожиданно тяжелой. Привкус крови во рту. Трудно дышать. Каждый вдох – боль. Выдох… Кажется, под ребрами что-то больно булькало и вдобавок к этому жутко тошнило.

Синеватые проблесковые маячки и секундный вой сирены «скорой» подарили надежду на жизнь.

Попа… Моя бедная многострадальная попа!.. В который раз в нее кололи жгучие уколы, как и моим соседям по палате. С другой стороны, все могло быть гораздо хуже, не наткнись мы с полицией друг на друга несколько ночей назад. Мои травмы оформили как несчастный случай при ДТП. Еще и кровь на алкоголь заставили сдавать, а он там конечно же был, пусть и в небольшой дозе. От претензий отказалась, что уж теперь…

Преступников задержали тогда же, хотя дело о похищении на них так и не завели, – ничего ведь теперь не докажешь, но уверили, что тех молодчиков давно выслеживали по другим делам. Как сказал приходивший лейтенант, «если бы не подозрения, то вам бы повезло меньше».

Перелом двух ребер с повреждением левого легкого, огромный синяк во все бедро и сотрясение мозга, помимо раны на шее от пули по касательной, – везение сомнительное. Да и телефон жаль, что разлетелся на мелкие осколки и остался лежать на асфальте. Я даже позвонить никому не могла! Все номера телефонов остались на симке, а на память я не помнила ни один. Без паспорта, без денег, в незнакомом районе, в городской больнице… По меркам местных я была почти бомжом. Лейтенант обещал поискать родных, но отчего-то его хмурой небритой улыбке я совсем не верила.

За несколько дней из умирающего лебедя я превратилась во вполне себе хмурое, немытое, но очень даже живое чудовище. И даже подружилась с соседкой по палате, которая любезно помогала мне по мелочам. Толком вставать мне пока не удавалось из-за головокружения и слабости, да и спала я полусидя, боясь задеть трубку из груди после операции. Поэтому поход в общий туалет в конце длиннющего коридора казался подвигом, на который я вчера отважилась с опаской. Но сегодня… Сегодня я молодец, даже на физиопроцедуры сама пошла!

Вернувшись в палату, я застыла в дверях. Соседка болтала в коридоре по телефону, еще две женщины с переломами ног просто спали. А на чистенькой перестеленной кровати (едва упросила санитарку!) сидели моя заплаканная мама и серый, осунувшийся Максим.

– Кого оплакиваем? – спросила тихонько с подозрением в голосе.

Мне, конечно, не сладко, и я едва сдерживала слезы радости, но похоронные лица настораживали.

– Катя?.. – обернулась мама, вставая. – Доченька, ты жива!..

– Не дождетесь… – прохрипела я, распахнув глаза и утопая в мамочкиных объятиях.

На Макса было жалко смотреть, и было в этом некоторое удовольствие. Ведь если бы не его рвение, если бы не этот маскарад отношений… Но уже в следующую минуту меня в четыре руки упаковали в одеяло на кровати, вручили домашний компот, яблоко, цветы и продемонстрировали целую сумку вещей первой необходимости.

А я все-таки расплакалась. За несколько дней выживания я начала привыкать к суровой действительности, и любовь близких снесла этот барьер от мира, словно разбушевавшаяся речка дамбу. Они ведь такие теплые, родные, любимые, эти люди!.. Врач говорил, надо делать дыхательную гимнастику, чтобы легкое расправилось. Угу… Уже делаю…

– А я тебе говорила, что тетка наврала, что Катюшку в морг увезли! – увещевала мама Макса.

В морг? Да, юмор у нее специфический. Но именно она поддерживала меня несколько дней, когда я беззвучно плакала от боли и страха. Именно ее мрачноватые шуточки не дали мне впасть в отчаяние и заставили верить в лучшее, несмотря ни на что.

– А ты и рад верить, да? – хихикнула сквозь слезы, ощущая горячие поцелуи на сжатых в мужском кулаке пальчиках моей руки.

– Глупостей не говори, – с угрозой прохрипел Макс, уничтожая взглядом нас с мамой. – Я тебя искал с той самой ночи, всех знакомых на уши поднял!.. А тебя соседка видела, только полицию вызвать побоялась.

Что ж, на соседей надежды мало. Зато соседка рассказала, что случилось, описав в деталях увиденное. Максиму быстро удалось изловить шпица, и с приездом полиции появился и Чиграков. А ведь в тот момент, когда я уже сбежала, они уже были рядом! С деньгами и скрытыми камерами на одежде!.. Только улицы перепутали и блуждали в соседнем районе. Разминулись во времени, а потом лишь через пару суток узнали, куда меня увезли.

Маме же позвонил тот самый лейтенант. И ведь нашел мой разбитый телефон, забрал сим-карту, позвонил!.. И пусть не Максу, но его можно было понять: когда пролистываешь чужой список контактов, то в первую очередь останавливаешься на тех, что имеют существенные отличия. Например, «мама» опознавалась сразу, а вот «Максим Свиярский» среди прочего списка имен просто затерялся.