Екатерина Смолина - Одинокий фонарь

Но Анька действительно выросла. Разговаривая с ней на днях по телефону, я поймала себя на мысли, что мне не хватает в ней той наивности и восхищения, что были десять лет назад и ужасно раздражали. Теперь моя младшая сестра – взрослая, романтичная девушка. Вряд ли ей будет интересно вернуться в прошлое.

А жаль.

Возле подъезда дома меня ожидал сюрприз. Двухметровый крепко сложенный мужчина в излюбленной черной рубашке и модных джинсах, подчеркивающих мускулистую фигуру.

– Привет, – подошел он, едва меня увидев.

Изумленно уставившись на Юрку, я немного растерялась и… напряглась.

– Ты меня выслеживал что ли? – нервно перебросила спортивную сумку на другое плечо.

– Да, да… Выслеживал, – подцепил под локоть. – Пойдем-ка на площадку, поговорим.

Вырвалась, оттолкнула и едва не бегом устремилась к подъезду. Я ведь хорошо бегаю, но Юрка все равно поймал за локоть.

– Стой, куда бросилась? Просто поговорим! – прорычал настойчиво, сжимая тиски пальцев.

– Больно! – рванулась.

Выпустил, сжав зубы. На красивом лице нервно заходили желваки.

– Кать, пожалуйста! – прорычал, плохо сдерживая себя.

Не умеет Юрка просить. Так и не научился. Только требовать, только брать. И чего девчонки такими восхищаются? Неужели приятно, когда твое мнение не имеет никакого значения?..

– Говори, – сощурила глаза.

Он медленно выдохнул, взглянув на меня исподлобья. И уже через несколько секунд натянуто улыбнулся, сменив агрессивный тон непринужденным.

– Здесь, на проезжей части? Давай хоть на лавку присядем. Ты что, боишься меня?

– Юр, я устала, у меня дела. Если есть что сказать по делу – говори. А нет, так я пойду.

Он с неподдельным интересом окинул меня взглядом. Так, словно впервые увидел.

– А ты классно выглядишь.

Мне показалось, или в глазах бывшего мужа промелькнула тоска?..

– Спасибо, – пожала плечами, разворачиваясь к подъезду.

– Стой, стой… – заторопился, отдергивая руку под моим взглядом. – Послушай, скажи своему Свиярскому, чтобы он написал отказ от претензий на меня. Дослушай… – выдохнул, снова вцепляясь в мои плечи. – Кать, я понимаю, что виноват перед тобой. И машина… Ну прости дурака!.. Прости, я был так зол на тебя!

Юрка неожиданно ласково скользнул руками по моим плечам, взяв ладони в свои и сжав их. В один миг лишившись привычной спеси, он смотрел на меня с высоты своего роста, и его взгляд не выражал ненависти или надменности. С сожалением, так, как может смотреть лишь действительно раскаявшийся человек.

Нам пришлось отойти в сторону, пропуская въехавшую во двор машину. И через несколько секунд – еще одну. Я вздохнула, отбирая свои руки. Что ж, когда-нибудь этот разговор все равно должен был случиться.

Очутившись на полупустой детской площадке, мы присели на лавочку.

С веток деревьев падали первые пожелтевшие листья, наполняя собой небольшой дворик. Малыши с удовольствием копались в песочнице, а их сонные мамы одним глазом приглядывали за чадами. Мы сидели на ярко-зеленой лавке, наше молчание затягивалось. Оно не было неловким, какое разделяют едва знакомые влюбленные. Напротив, у меня были вопросы, но я не торопилась их озвучивать. Боялась, что человек, исполосовавший мое сердце в лоскуты, сможет задеть во мне что-то живое. И тогда снова будет больно.

– Ты злишься на меня? – тихо спросил он после нескольких секунд.

– Мне все равно, – зябко пожала плечами.

Юра рассеянно кивнул, не глядя на меня.

– Идея с сервисом была глупостью. Я не мог просто так тебя отпустить, я не готов был к тому, что ты…

– Что я могу сама принимать решения? Или что я могу уйти?

Он невесело хмыкнул, разглядывая площадку.

– Ты ведь любила меня. Ты знала, что я изменяю тебе, но все равно любила.

Я промолчала. Тяжело признавать собственные ошибки.

– Так когда ты успела поменяться? – посмотрел на меня, задумчиво оглядывая мое лицо. – Почему так, Кать? Почему ты не захотела даже попробовать начать с начала? Я ведь был готов вернуться в семью… Совсем вернуться. Навсегда.

Кольнуло где-то глубоко в сердце от последней фразы. Разве не этого я хотела все эти годы? Чтобы вернулся, чтобы любил…

– А почему именно ко мне?.. Что, другие хуже борщ варят?

– Да нет… – хмыкнул. – Не поэтому. С тобой легко. И тебе можно доверить детей… Так почему ты не захотела сохранить нашу семью?

Я зажмурилась, скрывая проступившую влагу на ресницах, и сглотнула ком. Легко ли каждый день силой веры воплощать иллюзию в реальность? Легко ли, расставшись с розовыми очками, вновь и вновь вспоминать о годах, вычеркнутых из нормальной жизни?..

– Разве это теперь важно?

Вопрос повис в воздухе. Легкий ветер приносил шум трассы и поднимал в воздух золотистые листья, кружа их вихре, словно в танце. Искоса взглянув на бывшего мужа, я увидела, как верхняя часть красивого Юркиного лица от ветра оказалась прикрыта челкой, которую он небрежным жестом откинул назад.

Несколько секунд тишины. Несколько моих медленных, почти судорожных вдохов.

Зря я согласилась на этот разговор. Зря.

– А ты?.. – повернулась к нему, встречаясь с вопросительно внемлющим взглядом. – Ты… – тихо прошептала, выталкивая больной вопрос, который обходила годами. Глаза все же предательски защипало. – Ты меня любил? Хоть немного?..

Юрка несмело накрыл своею ладонью мою на лавке, чуть сжал, оглаживая большим пальцем. И от этого его по-настоящему нежного и потому редкого жеста стало невыносимо больно. Секунды молчания складывались в виноватый неслышный монолог, где мужской вздох стал последней точкой.

– Мало любил, если спрашиваешь. Я ведь гад, сволочь и наш брак – ошибка… Так ты думала обо мне все эти годы, ожидая с работы?.. Да так, так… – Он грустно ухмыльнулся одним уголком рта, склонив голову, а затем серьезно посмотрел в глаза – Знаешь, Катюш, если бы можно было открутить время назад… Я бы хотел начать все сначала. Без вечного вранья, потуг быть лучше, чем я есть. Ты же классная была, я с тобой был счастлив тогда, в самом начале.

А я только сейчас осознала, что невольно ловлю каждое его слово и замираю, когда он рассматривает так, словно откровенно любуется мной. Любуется и злится. Вот только меня давно мучил вопрос, – чем же я была хуже других?

– Была? И что же случилось?

– Не знаю… – задумался. – Как-то все однообразно стало. Скучно… Куда-то пропала твоя яркая искра. Знаешь, ты не обижайся, но раз уж спросила… Я ведь женился на красивой задорной девчонке, а жил… с уставшей от жизни… женщиной.

Падают, падают осенние листья, вычерчивая на асфальте невидимые знаки. Осень – всегда время тоски и перемен. Я спрятала согретую чужим теплом ладонь, сложив руки на груди. Вот только Юрка странно посмотрел на меня. Удивленно.

– Обиделась? Я же не хотел, зай… Прости. Зря сказал.

Я пропустила момент, когда Юркина рука оказалась у меня за спиной. Хотела встать, оттолкнуть – так было надо, так правильно!..

– Ты такая красивая стала, Катюш… – прошептал хрипло, склонившись. – Я умираю от желания прикоснуться к тебе снова, вдохнуть твой запах… А ты такая гордая и независимая, такая неприступная…

Между нашими лицами оставались считаные сантиметры. Я видела каждую родную черточку, вспоминала вкус его губ и каким нежным и страстным он может быть…

– Любимая… – огладил свободной рукой мое лицо. – Желанная моя…

Он замер в последний момент, поймав мой равнодушный взгляд.

– А знаешь, Юр… Если бы мне выпал шанс начать с тобой все с начала, я бы не изменила ни минуты. Так что… Спасибо, что ты был откровенен со мной. Спасибо, что не любил.

Спокойно встав без какого-либо сопротивления, я закинула спортивную сумку на плечо. Прошлого изменить нельзя, да и в самом деле – надо ли? Здесь и сейчас я совершила, наверное, самый важный шаг за последнее время: приняла этого человека таким, какой он есть. Он никогда не станет лучше или хуже. Юрка навсегда останется моим мужем, но теперь уже бывшим. И даже немного жаль его…

Ведь я смогла измениться и приобрести полезный жизненный опыт. Но смог ли он?..

Я шагала к подъезду, щурясь осеннему солнцу и людям. А перед глазами все еще было красивое мужское лицо, с неожиданными морщинками, которых я раньше не замечала. Тени вокруг выразительных глаз сильно старили Юрку. А на висках… Время не щадит никого. И ничто больше меня с этим человеком не связывает, – зарубцевался, загрубел последний шрам в душе. Неосознанно я коснулась кулона на шее, и, судорожно вздохнув, едва заметно улыбнулась, взглянув на бегущие по небу облака сквозь желто-зеленые кроны деревьев.

Горько-соленый вкус свободы оказался больше наполнен легкостью ветра.

Что может быть лучше растянутого теплого свитера, деревянной веранды и кружки какао с корицей и ванилью? Только то же самое, но с вкусным детективом! И я наслаждалась осенним днем в мягком старом кресле на террасе отчего дома, закинув ноги в шерстяных носках на кованный тяжеленный стул в изящных вензелях, которым очень гордился папа. Будучи в молодости единственным, а потому лучшим кузнецом в округе, он успел сделать многие вещи для дома. А потом здоровье кончилось, и начались папины серые будни вперемешку с артритом и воспоминаниями о былых деньках.

Терраса была остекленной, с широкими, вечно распахнутыми дверями, отчего пол у входа был усыпан подсохшей красной и желтой листвой с плодовых деревьев. Дамьен, вволю нагулявшись в первые же два дня по саду и разодрав соседской собаке морду за неуемное любопытство, теперь мирно посапывал на моих ногах.

– Кать, телефон звонит…

Мама вышла, вытирая руки полотенцем. Из дома тут же потянуло вкусной стряпней, а рот переполнился слюной.