– Я самый настоящий подлец, – проговорил он. Джесси хмыкнула:

– Ты тратишь силы впустую. Тебе не удастся втянуть меня в спор.

– Ты должна ненавидеть меня, Джесси. Ненавидеть и презирать, потому что только этого я и заслуживаю.

Она с вызовом вздернула подбородок. «Господи, как же она восхитительна», – думал Майк, боясь, что вот сейчас Джесси скажет, что презирает его. Обнаженная, в постели, она находит в себе отвагу насмехаться над ним.

– Не могу, – прошептала Джесси и отвернулась. Одинокая слезинка скатилась по ее щеке.

Майк отпустил ее и сел на край кровати, спиной к ней. Он смотрел на свою искалеченную руку, но вместо плоти и костей видел палубу авианосца и самолеты, готовые взлететь. Несколько минут назад он доставил Джесси удовольствие только потому, что хотел проверить, способен ли на это. Он-то знал, что именно побуждало его. Как бы то ни были, на этот раз он скажет ей правду. Он вытащит на свет Божий свою самую страшную тайну, и тогда Джесси уйдет. Его желание быть честным, наверное, выглядит очень благородно, истина, однако, в том, что он просто не может позволить ей остаться. Он не может пойти на риск и вновь привязаться к кому-то. Ему нечего дать ей, нечего предложить. Если она хоть недолго промешкает, он уже не сможет ее отпустить. А вот когда она узнает правду, то побежит от него прочь со всех ног, и он останется один. Так будет лучше для них обоих.

– Не знаю, как много Грейди рассказал тебе о том случае, – проговорил Майк. «Интересно, – подумал он, – она тоже чувствует, как качается палуба, и ощущает солоноватый привкус брызг ча губах? «

– Не много, – ответила Джесси.

– Мы провели в море не более двух недель, – начал он, и воспоминания вновь ожили в его душе. – Тим Эванс был совсем мальчишкой. Думаю, ему было восемнадцать. Он впервые оказался вдали от дома. На судне было около сотни таких, как он: юных, испуганных, страдающих от морской болезни, мечтающих попасть домой. Он стоял вблизи от двигателей. Пилот как раз собирался запустить их. Он бы изжарился. Я оттащил его. – Майк пошевелил искалеченной рукой. – Я оттолкнул его в сторону. Он оказался тяжелее, чем я рассчитывал, и я потерял равновесие. Чтобы не упасть, я ухватился за край гнезда, в которое опускается отбойник реактивных выхлопов. В следующую секунду этот отбойник опустился. – Забавно, он до сих пор слышит свой крик, но боли не помнит. «Хоть это слава Богу», – угрюмо подумал он.

Джесси тихо ахнула. Майк продолжил, не дав ей заговорить:

– Они быстро подняли отбойник, но уже было поздно. – Теперь вместо похожего на кружево переплетения шрамов он видел на своей руке изорванную кожу и раздробленные кости – кровавое месиво, в которое превратилась его кисть. – Они доставили меня к лучшему хирургу. Два дня спустя, когда до меня наконец дошло, что случилось, он навестил меня.

– Тим? – уточнила Джесси.

Майк кивнул. Сейчас он расскажет ей о том, о чем не знает даже Грейди. Он произнесет несколько слов, и она исчезнет из его жизни.

Майк встал и подошел к камину. Догорающий огонь отбрасывал отблески на стены.

– Он явился попросить прощения. Я не пожелал слушать его. – Он закрыл глаза, но это не помогло ему избавиться от навязчивого образа, в ушах продолжали звучать рыдания юноши. – Я сказал ему, что никогда не прощу. Он был каким-то деревенщиной, мальчишкой с фермы. А я был летчиком-истребителем высшего класса. Я сказал ему, что мне следовало оставить его жариться в реактивном выхлопе. Я сказал ему, что позволил бы ему умереть, если б мог повернуть время вспять.

Его слова эхом разносились по комнате и обретали собственную жизнь. Майк стоял, уставившись в огонь, и ждал, когда снова раздастся тихий возглас и она скажет, что презирает его.

– На самом деле ты этого не хотел, – прозвучал на удивление спокойный голос Джесси.

«Она не может представить себе такой глубины нравственного падения», – подумал Майк.

– Именно это я имел в виду, когда говорил с ним. Именно это я имею в виду и сейчас. Если бы все повторилось, я бы позволил мальчишке умереть.

Глава 13

У Джесси возникло желание немедленно бежать. Закрыть уши руками, чтобы не слышать этих страшных слов. Но поздно. Слова уже проникли в ее сознание. И все же... Нет, не может быть... Однако он стоит на своем. И это все меняет.

Прикидывая, успеет ли подобрать одежду и уйти, прежде чем он преградит ей путь, Джесси против своего намерения встала и подошла к Майку. Он стоял спиной к ней, уставившись на умирающий в камине огонь.

Она в жизни не встречала более красивого мужчину. Застывший перед камином, он казался античной статуей, олицетворявшей безмерную боль. Она ощущала эту боль, чувствовала ее вкус. Горькое сожаление и стыд. Наверное, он и вправду хочет, чтобы Тим жизнью заплатил за его страдания. Но правда и то, что он ненавидит себя за это желание.

В душе любого человека есть темные уголки. И ей тоже есть в чем покаяться. Правда, ее прегрешения не так тяжки, как грехи Майка. В чем она виновата? Чувство неполноценности, ощущение собственной недостаточности, сознание, что предала память о своем муже и, возможно, самою себя. Однако она никогда не наберется храбрости заговорить обо всем этом вслух. Если Майк сделал свое страшное признание специально для того, чтобы оттолкнуть ее от себя, ему это, должно быть, далось нелегко. Особенно после того, что между ними было.

Джесси коснулась бедра Майка. Он вздрогнул, но не повернулся. Она провела рукой вверх, к пояснице, потом по его спине. Его передернуло, как будто эта невинная ласка причинила невыносимую боль. Она ближе подошла к нему, прижалась всем телом и обняла.

Джесси очень хотелось сказать, что любит его, но она знала, что сейчас Майк не услышит ее, не поверит и решит, что все это она говорит ему из сострадания. Он и в самом деле подумал, будто ею движет жалость, когда она взяла его за руку и подвела к кровати. Она же легла под одеяло и притянула его к себе.

Несколько минут они лежали в кровати молча и неподвижно. Потом Джесси включила ночник на тумбочке. Слабый свет подчеркнул глубокие складки на лице Майка. Джесси оперлась на локоть и провела пальцем по его бровям и губам.

– Я знаю, что ты веришь в то, что рассказал мне, – проговорила она. – Но напрасно. Шш... – Она прикрыла ладонью его рот. – Ты сильный и храбрый. Я видела, с каким упорством ты заново учишься обычным вещам. Я восхищаюсь твоей отвагой и откровенностью. Тебе, Майк, так просто не испугать меня. – Она улыбнулась, но вдруг заметила странные блестящие пятнышки на его лице. Не сразу она сообразила, что Майк плачет.

– Проклятие! Джесси, прекрати. – Он с ожесточением вытер щеку. – Я не стою твоих забот. Разве ты этого еще не поняла?

– Нет.

Она поцеловала его. Он сопротивлялся, плотно сжимая губы. Она шепотом, похожим на рыдание, позвала его по имени. Со стоном он приоткрыл губы и принял ее поцелуй.

На его губах она ощутила солоноватый привкус своих слез. Прижимаясь к нему всем телом, Джесси чувствовала, как он вновь пробуждается к жизни. Неожиданно он повалил ее на спину и взял презерватив. На этот раз Джесси быстро справилась с нехитрым приспособлением. Резко ворвавшись в Джесси, Майк прижал ее к себе с такой силой, будто она была той самой соломинкой, за которую хватается утопающий. Она лежала под ним и наслаждалась его тяжестью. Слезы текли по ее вискам и терялись в волосах.

Когда Майк приподнялся, Джесси поднесла к губам его правую руку и принялась ее целовать, орошая своими слезами. Майк задвигался быстрее, и она выгнулась ему навстречу. В ней нарастало возбуждение, но не так стремительно, как бы ей хотелось. Вот Майк глубоко проник в нее и на мгновение замер. С его губ сорвалось ее имя, прозвучавшее как молитва.

Позже, когда он заснул, Джесси лежала, уставившись во мрак, и искала ответ. Она с головой погружалась в бездонный колодец. Она не знала, что делать с Майком и с самой собой.

Она посмотрела, какой рукой Майк сжимает ее руку. Правой. Она чувствовала уплотнения и швы, оставшиеся после операций. Эта рука способна гладить лошадь, бросать лассо и доставлять удовольствие женщине. Эти пальцы – она потрогала каждый – длинные, изящные, сильные и исполосованные шрамами, не могли выводить ровные строчки на бумаге и манипулировать рычагом управления реактивного самолета.

Джесси перевернула руку Майка. Ладонь грубая, мозолистая, широкая. Несовпадающие части единого целого. Если б не рука, его жизнь текла бы по-прежнему. Если б не рука, она бы никогда не встретилась с ним, никогда не узнала его. Если б не рука, она бы никогда не полюбила его. Теперь ей трудно представить, как сложилась бы ее жизнь, не встреть она Майка. Чувства волной нахлынули на нее, и она с горячностью прильнула к нему. Майк во сне обнял ее и уткнулся подбородком в ее макушку. Джесси прислушалась к стуку его сердца. Она готова для него на все, чего бы он ни потребовал.

Джесси закрыла глаза и подумала о письме, которое пришло несколько дней назад. Мать Тима любит своего сына. Джесси сама не читала этого письма, однако представляла, о чем молит эта женщина. Наверное, юноша очень сильно страдает.

Джесси хотелось спать, но надо было найти решение проблемы. Это в ее характере – склеивать все, что разбилось. Только на этот раз решение ускользало от нее. «Ну должно же оно быть», – уверяла она себя. Но решения не было.

Вдруг Джесси поняла: ее страшная тайна заключается вовсе не в том, что она рада даже такой мимолетной связи с Майком. Ее тайна ужаснее. Она не смогла защитить Брендона от самого себя, а теперь не может излечить Майка. Ей не под силу спасти того, кого она любит.


Утром на третий день в гостинице Джесси проснулась до рассвета. Завернувшись в плед, она осторожно подняла жалюзи и пристроилась на приоконной банкетке, приготовившись встретить восход.

По мере того как ночное небо бледнело, щебет птиц становился все громче. Когда первые солнечные лучи начали пробивать себе дорогу среди гор, проснулся и Майк. Он сел рядом.