Он схватил мою правую руку и больно заломил вверх.

— А это я, пожалуй, оставлю себе, — прохрипел мужчина, стягивая кольцо Даниила. — Тебе оно не понадобится, а я не собираюсь разбрасываться такими цацками.

Он довольно оглядел украшение, а потом впился в мои губы, причиняя боль. Почувствовав мое сопротивление, ударил головой о стену. Бл*ть, покоритель женских сердец. Кожу от холодных и влажных лап обжигало, будто жидким азотом, так что его жалкие слюнявые поцелуи я почти не воспринимала, только тошнота усилилась, но если меня вырвет на него, то буду только рада.

— Сынок, спокойнее, не помни девочку. Ещё успеешь насладиться ее прелестями, а то вам ещё в высший свет идти, с людьми знакомиться.

Этот обдолбанный прислушался к совету папочки и немного меня отпустил, позволяя наконец-то полноценно вдохнуть. Правда, вместо вдоха начался приступ кашля от желчи, гуляющей по горлу.

— Вы тут совсем охренели? — через кашель заорала я. — Я точно не собираюсь замуж за этого обдолбанного придурка.

Молниеносный удар Кости обжег щеку резкой болью, а голова запрокинулась набок.

— Сука, не смей обзывать меня! — взревел мой женишок, тряхнув меня для закрепления пройденного материала так, что в шее хрустнули позвонки.

— Костя, прекрати! Я же сказал полегче, ещё будет время заниматься ее перевоспитанием, — раздался суровый голос Маркелова около нас, и я приоткрыла глаза, которые зажмурила в момент удара.

— Я знал, что ты упрямая, поэтому заранее приготовил тебе свадебный подарок.

Радостно сообщил Сергей Дмитриевич, но по интонации поняла, что подарок мне не понравится.

Маркелов взмахнул рукой охраннику, которого я до этого не замечала. Он скрылся за небольшой боковой дверью, и оттуда за ним вышли ещё двое, тащивших полуживого мужчину.

Когда впереди идущий охранник отошёл в сторону, я увидела лицо пленного, и мой мир покачнулся.

Хотя часть лица была в крови и свежих гематомах, не узнать своего друга я не могла. Передо мной в бессознательном состоянии, повиснув на руках этих амбалов, был Артём. Мой друг, мой брат, моя опора с детских лет.

Вот тут меня накрыла волна такой злости, неконтролируемой ярости. Все звуки отошли на второй план. Мой радостный от возвращения оживших таракашек мозг начал вместе с ними усиленно генерировать идеи и анализировать ситуацию.

Будто издалека слышала угрозы Маркелова о том, как именно они будут мучить Артёмку, если я буду и дальше сопротивляться своему «счастью». Я же лихорадочно искала выход из этой клоаки, но руки Костика по-прежнему вжимали меня в стену, только сменив позу, встав сбоку от меня, чтоб не загораживать аванс-сцену. Передо мной были наполненные злостью и мукой одновременно глаза Артёма, которого привели в чувство, вылив графин воды в лицо. Он, весь избитый, пытался взглядом поддержать меня, он всегда был со мной, всегда подставлял свое плечо.

Почувствовала, как слеза скатилась по щеке, на что мой друг отрицательно покачал головой. И он, черт возьми, прав! Нефиг лить слёзы, надо действовать!

Словно услышав мои мысли, главные двери кабинета с грохотом распахнулись, и в комнату вбежал Даниил с пистолетом в руке и тремя нашими парнями — Пашей, Витей, ещё один был мне незнаком.

В ту же секунду почувствовала, как к горлу приставили лезвие. Прямо-таки дежавю! Костян быстро прикрылся моим телом, удерживая одной рукой за талию. Оценила обстановку: мой экс-отец, вжавшись в кресло, сидел за столом; Маркелова прикрыл охранник, держа пистолет на изготовке; один из державших Артема, бросив его, тоже стал целиться в наших спасителей; второй же парень, продолжая одной рукой удерживать Артема, приставил дуло пистолета к его виску.

Картина достойная руки великого художника любой эпохи, мать вашу!

Посмотрела на Даниила, который, кажется, вообще всё это время смотрел только на меня. В его глазах было столько эмоций, что я даже не успевала их прочесть, так быстро они менялись по ходу увиденной им постановки боевого экшена.

Заметив Артёма, Даниил резко дернулся, что подсказало мне о его незнании судьбы друга.

Время в моей голове будто замерло, хотя на деле прошло, наверное, не больше пяти секунд. Мои взбешённые таракашки требовали решительных мер, размахивая транспарантом с надписью «Всех убивать — пленных не берём», и тогда я решила, что пора. Быстро и четко одной рукой расстегиваю клатч, висевший на моем левом запястье, а второй тут же выхватываю из него пистолет. Одновременно с движением рук со всей силы вонзаю шпильку в голень Кости и стреляю в мужика, удерживающего Артема. Пуля попадает в грудь, и он, коротко вскрикнув, роняет оружие и падает. Мой очередной экс-жених, громко матерясь, отпускает меня на какое-то мгновение и я, недолго думая, разворачиваюсь и выстреливаю ему в живот. Матерная песня сменилась хриплым стоном боли, а я надеялась, что всё-таки попала в брюшную аорту, и это его последние звуки, хотя в голове появилась крамольная мысль о контрольном выстреле в голову. Уже хотела повторно нажать на курок, как оружие выбили из рук, а я оказалась в крепких медвежьих объятиях.

Даниил, несмотря на мои яростные порывы вырваться и посмотреть в лица этих гавнюков, а, возможно, кого-то добить, держал мое тело до хруста в ребрах, пока я, спустя пару мгновений, не успокоилась. Отпуская меня, оставил лёгкий поцелуй в висок и отошёл, а я почти сразу очутилась в руках Артема. Хватка друга была слабее в виду его ранений, поэтому, извернувшись, встала к нему спиной, а лицом к обществу. Прямо-таки сказочная избушка на курьих ножках!

Рядом с нами на полу валялся Костик, державшийся за свой живот, чуть дальше неподвижной кучкой — охранник, которого я застрелила, и ещё двое. Так вам и надо! Моя беспощадная душа требовала мести, чтоб посреди комнаты разгорелся адский пожар, поглотивший всю эту нечисть.

Сморщив нос от смрада окружающего меня, наблюдала, как с разбитой физиономией господин Сафронов извивается и стонет в руках Пашки. Его подельника Маркелова в отключке тащит Даниил, держа за ворот дорогого смокинга и оставляя небольшой кровавый след на полу, в ту самую боковую комнатку, откуда выводили Артёма. Дернулась пойти следом, чтоб и дальше насладиться этим шоу, но друг не пустил, усилив объятия. И откуда только силы берутся?!

— Артем, пусти меня! Я хочу это видеть, нет, я хочу сама его пристрелить! Я имею полное право! Пусти! — прокричала я, пытаясь освободиться, но не сдвинулась даже на миллиметр.

Никогда не задумывалась, насколько силён этот мужчина! Для меня Тёмыч был тем самым мальчишкой из соседнего дома: худенький, хлюпенький, но ужасно гордый и молчаливый, который никогда не оставит в беде.

— Нет, Селин, не надо! Ты сейчас ничего не понимаешь, а потом тебя накроет осознание происходящего. Ты же потом сама себя сожрешь от сожаления.

— Но, Артём, а как же Дан? — тихо спросила я, обмякнув в его руках.

— Он справится, не волнуйся. Он и раньше убивал. Селя, он боец, он медведь. Я все равно не смогу его остановить. Встать сейчас между ним и Маркеловым смерти подобно, я не собираюсь в любом случае.

Еще раз окинув взглядом комнату, вдруг почувствовала жуткую усталость и боль во всём теле. Провела рукой по шее, где саднило, там оказалась кровь. Этот гаденыш всё-таки успел меня порезать. Чувствовала, как адреналин покидает мое тело, и я сдуваюсь как воздушный шарик. Опустив голову, вижу, что платье порвано и в крови, руки в уже проступающих синяках. Блин, я как жертва группового изнасилования, хотя, по сути, я недалеко ушла от истины.

Вот так сказочке конец, а кто слушал — молодец!

Не знаю, сколько прошло времени, я будто попала во вневременной континуум, хотя на медицинском языке это называется состоянием фрустрации.

Артём, укутав меня в плед, вывел на балкон подальше от шума и всех этих людей в черных масках, что набежали в библиотеку. Один из них кивнул моему другу и скрылся за боковой дверью, остальные распределились по комнате. Кто-то направился к людям Маркелова на пол, что-то тихо говоря, Пашка увел Сафронова в ту же знаменитую комнатешку. К ещё подающему признаки жизни Костику подошли двое, судя по их уверенным движениям по телу раненого, мои коллеги. Один из них двинулся ко мне, желая тоже оказать помощь, но я так от него шарахнулась в сторону, что не держи меня Артём, упала бы. После этого он увел меня на свежий воздух, от греха подальше.

Как и говорил Тёмыч, меня накрыло. Помимо чувства боли от ударов, ко мне пришло понимание, что я, как минимум, убила одного человека. Я, которая клялась защищать жизнь, убила человека, который был чьим-то сыном, возможно, мужем и отцом. Тошнота подкатилась к самому горлу, и сколько бы я не дышала через нос и рассматривала звёзды в ночном небе, меня вывернуло наизнанку в какой-то горшочек. Вот ещё и фикус прикончила, так как после такой «подкормки» он точно зачахнет.

На спину легла рука, от испуга я вздрогнула, а по телу прошла крупная дрожь, вызывая новый приступ рвоты. Слабачка я стала, нервная и дерганая психичка.

Успокоившись и вернув дыхание в норму, выпрямилась и развернулась к Даниилу, то, что это он, я поняла почти сразу, по запаху парфюма. Он, как тогда перед бойцовским клубом, вытащил из кармана пиджака белый носовой платок, аккуратно обтер сначала мое лицо, а потом другим концом и кровь с шеи. Под его прикосновениями каждый раз вздрагивала, так как вернувшаяся проклятая фобия захватила мое тело и не желала сдаваться даже Арчинскому.

Вид Даниила и так был хмурым, а от моей реакции на него он просто превратился в большой и угрюмый утес. Закончив с бесполезными попытками привести меня в порядок, ругнувшись, он вложил платок в мою руку, а сам отошёл к перилам балкона. Взявшись за ограждение, мужчина запрокинул голову назад, рассматривая чёрное небо.

Я вытерла кровь с ладони и, зажав ткань в кулак, тоже подошла к балюстраде, но встала на расстоянии от него. Заметив мое расположение вдали от него, Дан снова выдал перл русского матерного, а потом, закинув руку в волосы, схватил себя за пряди. Он точно был очень расстроен, но сейчас я не могла ему помочь, я даже себе не могу.