С Владимиром сеструха познакомилась на корпоративе в честь Восьмого марта, который её тогдашний работодатель устроил в одном из самых понтовых ресторанов города. Правда, на заказ отдельного помещения он пожадничал, просто сняв несколько столиков в общем зале, и именно там Верку заметил симпатичный молодой человек, в одиночестве сидевший у барной стойки. Ничтоже сумняшеся, подошёл познакомиться, пригласил на медленный танец и весь вечер оказывал ей различные знаки внимания. А после корпоратива отвёз к дому на своём «БМВ» и целомудренно поцеловал в щёчку, не забыв, впрочем, взять номер телефона. Так всё и закрутилось — звонки, рестораны, подарки, романтические сюрпризы и даже знакомство с родственниками, то есть с нами. Племяшка была очарована, однако мне он как-то сразу не понравился — уж больно неулыбчивый взгляд у него был. Впрочем, моего мнения сеструха не спрашивала — она вовсю готовилась к свадьбе, со дня на день ожидая предложения руки и сердца. А потом в очередной рабочий полдень коллега прислала ей ссылку на ЖЖ некоего Вальмона де Мертей с комментарием «Ты посмотри, какой мудак! И самое главное, тысячник!». Верка открыла жежешку, прочитала несколько постов, в которых Вальмон цинично-юмористично рассказывал о своём романе с «молодящейся сорокалетней тёткой», и ощутила стойкое дежавю. Уж очень знакомыми ей показались описанные события, и хронология совпадала, и некоторые моменты, вроде вытатуированного цветка лотоса на крестце — по нему Вальмон и его комментаторы прошлись особенно жёстко. Верка полистала журнал дальше и выяснила, что Вальмоновы дамы менялись каждые три-четыре месяца, а в общей сложности их насчитывалось около двух десятков. Из разных социальных слоёв, замужние и одинокие, с детьми и без — он коллекционировал их, как энтомолог бабочек. И последней в его коллекции, очевидно, была Верка.

Конечно, первой сеструхиной реакцией было отрицание — нет-нет, Володя не такой, он меня любит! Однако она всё-таки показала ссылку нам с Леркой, и я бесчеловечно провёл скрупулёзное сравнение текущего Вальмонова романа с романом Владимира. Совпадение оказалось стопроцентным, и дальше закрывать глаза на суровую правду стало невозможно. Всю ночь Верка прорыдала у меня на плече, заснув только под утро, а проснувшись ближе к обеду, сообщила, что будет мстить. Тут я её поддержал — откровенно говоря, будь я на десять лет моложе и водись с той же компанией, то Владимира уже нашли бы в какой-нибудь подворотне избитым до полусмерти. Однако сейчас в моём арсенале имелись другие, ненасильственные, но от этого не менее эффективные методы. Я вспомнил кулхацкерские годы, за пару вечеров модифицировал давным-давно написанный «троян» и объяснил сеструхе, как во время свидания на «вражеской» территории запустить программку на ноутбуке Владимира. Внедрение прошло без сучка, без задоринки, и на следующий день Верка сообщила любовнику, что им пора расстаться. Тот, естественно, обалдел, захотел объяснений и получил в ответ равнодушное «У меня давно есть другой», отчего обалдел ещё больше. Пока он подбирал слова для следующего вопроса, Верка сухо попрощалась и ушла, став, как я подозреваю, первой женщиной, которая сама бросила Вальмона де Мертей. Тем же вечером «троян» слил мне логины-пароли от интернет-аккаунтов Владимира и приступил к разрушению системы. Не знаю, много ли он успел наворотить, однако я, со своей стороны, методично удалил из Всемирной паутины все профили и почтовые ящики, к которым получил доступ. Сеструха торжественно занесла номер бывшего любовника в «чёрный список», и мы отпраздновали победу чаем с тортиком.

Однако Владимир, получив практически одновременный удар в реале и виртуале, никаких выводов из этого не сделал. Он принялся задаривать Верку букетами-конфетами-билетами, и даже обратился в рекламное агентство, чтобы на билборде у её работы повесили плакат «Вера, умоляю, вернись! Я люблю тебя!». К счастью, ему хватило ума не появляться у нас дома и не пытаться встретиться с сеструхой лично — в противном случае я всё-таки наплевал бы на свои принципы и набил ему морду. К несчастью, вся эта суета порядком испортила Веркины отношения с начальством и коллегами — женский коллектив тот ещё завистливый гадюшник. Поэтому, когда примерно через месяц Владимир окончательно утихомирился, завёл себе новый ЖЖ и начал в нём рассказывать новую историю о «разведёнке с довеском», страсти на сеструхиной работе разбушевались до такой степени, что она не выдержала и написала заявление.

— Ничего страшного, — с показным легкомыслием говорила она нам с племяшкой. — Конечно, патентоведу у нас в городе сложно найти место, но вот, допустим, в Москве вакансий хватает. Я уже разослала своё резюме по самым перспективным — думаю, поживу там год-полтора, денег Лере в приданое заработаю, а потом видно будет.

Само собой, мы попытались её переубедить, и само собой, эта затея провалилась: упрямство — наша семейная черта. Вскоре Верка получила ответ от одной из контор, прошла собеседование по «скайпу» и уехала, опрометчиво пообещав нам больше никогда, ни с кем не заводить отношения. Чтобы спустя всего лишь полгода нарушить своё обещание, однако радоваться этому или, наоборот, огорчаться, я до сих пор не знал.

* * *

После щедро приправленного грустными воспоминаниями ужина я ушёл в свою комнату — работать. Вывел ноут из спящего режима, открыл макет сайта и файл со спецификацией, но вместо того, чтобы заняться делом, набрал на смартфоне Димин номер.

— Привет снова, как ты?

— Привет, хорошо, — голос у Димы звучал вполне жизнерадостно, так что я поверил. В принципе, на этом можно было завершать разговор, однако что-то помешало мне сказать вежливое: «Ну, тогда пока».

— Лерка рассказывала, что сегодняшние лабы перенесли на понедельник, поэтому насчёт учёбы можешь особенно не волноваться.

— Здорово! А то у меня и так по ним «хвостов» больше, чем нужно перед зачётной.

— Так до неё же ещё почти месяц, разве нет?

— Девятнадцать учебных дней, — судя по тону, это было очень мало.

— Ты обязательно всё сдашь, — подбодрил я Диму.

— Надеюсь, — Однако надежды у него голосе было маловато, и я непонятно зачем ляпнул: — Слушай, если с учёбой возникнут проблемы, то ты расскажи, хорошо? Вдруг чем-то смогу помочь.

— Хорошо, — по интонации было понятно, что Дима улыбнулся, отчего я тоже разулыбался, как дурак. Впрочем, быстро это понял и, вернув лицу обычное выражение, сказал: — Вот и договорились. Ладно, моя минутка прокрастинации закончилась, надо браться за работу.

— Ага, пока, — тут же отреагировал понятливый Дима.

— Пока, поправляйся.

Я дал отбой, посмотрел на погасший от бездействия экран ноута и решил, что ничего сейчас анализировать не буду. Дел непочатый край, вечер не резиновый, а рефлексия прекрасно подождёт до завтра.

Воскресенье выдалось каким-то особенно пасмурным и тягучим. Завтракали все вразнобой, обедали поздно, а в промежутке занимались кто чем. Я пытался работать, Верка без энтузиазма собирала чемоданы, племяшка просто сидела у неё в комнате. Смартфон молчал — после непременного «С добрым утром!» сообщений больше не приходило, хотя я не единожды дёргался на фантомный перезвон колокольчика. Конечно, можно было опять позвонить самому, но я отчего-то никак не мог на это решиться. Потому что, ну о чём нам говорить? О самочувствии? Банально. О погоде? Работе? Универе? Я бы с удовольствием помолчал вместе, однако молчать по телефону — полная глупость. То ли дело когда вы, например, гуляете вместе. Но гулять Диме пока нельзя, а даже если б было можно, то что бы он подумал о моём приглашении? И, что гораздо важнее, почему я думаю обо всём этом?

Почему я скучаю?

Снедаемый такого рода мыслями, обедал я совершенно без аппетита, чем, кажется, немного обидел расстаравшуюся для нас на прощание сеструху. А когда позже вернулся к ноутбуку, то неожиданно для себя понял, что решился.

— Ты далеко? — спросила Верка, выйдя в прихожую на шум от моих сборов.

— Хочу кое к кому в гости съездить, — ответил я уклончиво.

Сеструха очень внимательно на меня посмотрела и заметила: — Если вдруг не успеешь к поезду, то я не обижусь.

— Никаких «не успеешь», я буквально на часок, максимум полтора, — Немного пообщаюсь, может, чаю попью, если предложат. Надо только повод поправдоподобнее изобрести.

— Хорошо-хорошо, — закивала Верка. — Просто имей в виду.

— Угу, — я с громким вжиканьем застегнул «молнию» на куртке. — Скоро вернусь.

В ответ сеструха лишь скептически промолчала.

Это попахивало байкерством головного мозга, однако я всё равно поехал на «голде», давая возможность скорости и холоду вымести из моей башки засевшую в ней дурь. Увы, даже с «зелёной волной» всю дорогу фокус не удался, и, набирая на крыльце общежития номер Димы, я чувствовал себя примерно так же, как перед прыжком в прорубь на спор много лет назад.

— Привет. Как дела? Ты не занят?

— Привет, всё хорошо, — Дима так обрадовался моему звонку, что можно было легко заподозрить, будто он тоже с самого утра ходил вокруг телефона, не решаясь позвонить. — Совершенно не занят, а что?

— И сейчас в общаге? — уточнил я прежде, чем ответить на его закономерный вопрос.

— Ну да, у меня же режим.

Ответственный паренёк.

— Тогда, — я сосредоточился на естественном звучании голоса, — можешь подойти в вестибюль и провести меня мимо охраны?

— Конечно! Ты уже внизу? Заходи, я мигом спущусь.

— Не торопись, я подожду, — уверил я его и завершил вызов. Мимоходом подумал, что до сих пор не знаю, как буду объяснять свой визит, и уверенно открыл дверь общежития. Отступать мне было некуда, да и, в общем-то, незачем.

Дима действительно спустился очень скоро. Просиял мне улыбкой через весь вестибюль, как мог быстро подошёл к стеклянной будке охраны, сунул студенческий билет в открытое окошко и, выдав речитативом: — Семьсот двенадцать дробь четыре, — сделал мне приглашающий жест: — Проходи.