Племяшка невинно захлопала глазами: — А что такого? Мама захотела тебя увидеть, вот я и сфоткала.

Угу, и выбрать другой момент, конечно же, не могла.

— Так, ну-ка дай телефон, — властно протянул я руку. Лерка шумно засопела, попробовала было выдержать мой взгляд, однако быстро сдалась и неохотно отдала смартфон.

— Ну и зря, — буркнула она. — Классная фотка должна была получиться.

— Валерия, ты в курсе, за что не любят папарацци? — поинтересовался я, открывая «Галерею».

— Догадываюсь.

— Вот и нечего тогда к художественной ценности снимка апеллировать, — однако, несмотря на своё заявление, я всё же не удержался от любопытства и развернул фотографию на весь экран.

Племяшка оказалась права — наш с Димой случайный портрет вышел очень красивым, я бы даже сказал, чувственным, однако при этом ни грамма не пошлым. И удалять его было откровенно жаль, причём, как выяснилось, не только мне.

— Клим, — смотревший вместе со мной в телефон Дима легко коснулся моего локтя. — Не стирай, а?

— Не боишься? — покосился я на него.

Дима чуточку покраснел: — Нет. Лера ведь не будет его кому ни попадя показывать, правда, Лер?

— Правда, — заверила племяшка. — Только маме отправлю — и всё. Так разрешите?

— Я — да, — с небольшой запинкой согласился Дима, и Лерка вопросительно посмотрела на меня. А я снова взглянул на снимок и решил, что по большому счёту, мысль о том, что его увидит кто-то посторонний, меня не смущает. Единственное, о чём я волновался — это о возможных неприятностях у Димы, однако если он не возражал, то и мне упираться было ни к чему.

— Ладно, — я вернул Лерке смартфон. — Отправляй, но больше никому не показывай, ясно?

— Что я, совсем тупая, по-твоему? — оскорбилась племяшка, тыча пальцем в экран. — Всё, ушло.

— И я пойду, — подхватил Дима. — Спасибо за ужин и за чай.

— На здоровье, — и всё-таки я страшно не хотел его отпускать. — Я тебя провожу.

Последняя фраза была не вопросом, а весьма настойчивым утверждением, с которым Дима благоразумно решил не спорить.

Обычно дорога до остановки и обратно занимала меньше пятнадцати минут. Диму я провожал полчаса, и ехидная Лерка не преминула это прокомментировать.

— Целоваться на морозе — вредно, — наставительно сообщила она, встречая меня в прихожей. — Трещины на губах будут.

— Личным опытом делишься? — отбил я, разуваясь. — Лучше бы рассказала, как у Веры дела.

— Работает, — вздохнула племяшка. — И с Новым годом — сплошная неопределённость. Зато ваша фотка ей очень понравилась!

— Кто бы сомневался, — проворчал я, не желая показывать, что, даже ожидаемое, сеструхино одобрение мне приятно. — Ты как, скоро ложиться будешь?

— Не знаю, — Лерка бросила взгляд на видимые из прихожей кухонные часы. — Может, через час-полтора. А ты до упора?

— Да.

— Сочувствую.

В принципе, на этом мы вполне могли разойтись по своим комнатам, однако племяшка как-то уж очень нерешительно топталась на месте, отчего я не мог не спросить: — Хочешь о чём-то поговорить?

— Ну, не то чтобы поговорить, — протянула Лерка. — Просто сказать. Короче, мы с Севкой опять встречаемся.

Так-так.

— Он всё-таки предложил?

— Ага. Сначала Соньку при всех отшил, а после занятий ко мне подошёл.

Да уж, серьёзно его зацепило. Вот только…

— А «отшил» — это как? И самое главное, какие отношения были между ним и Соней?

— Она к нему липла, он терпел, — Лерка явно не совсем понимала, к чему мои вопросы. — А отшил, ну, просто громко сказал, что между ними давно всё кончено, и он не понимает, почему до Соньки это никак не дойдёт.

— И что она?

— Позеленела от злости и меня чуть взглядом не убила.

Что ж, значит, за Сонино раненое сердце можно не переживать.

— Ясно. Лер, ты мои два совета хорошо помнишь?

— Хорошо, — порозовела племяшка.

— Вот и прекрасно, — Я обнял её за плечи и, отпустив, сказал: — Ладно, пойду работать. Сайт сам себя не напишет, а жаль.

— Научи Колесникова, пусть тебе помогает, — подала идею практичная Лерка.

— Я подумаю, — эта мысль показалась мне весьма здравой. — Спасибо.

— Обращайся.

Племяшка ушла в свою комнату, а я наконец-то вернулся к ноутбуку. Вывел его из спящего режима, прочитал сообщение в багтрекере и, поддавшись порыву, написал Диме: «Скажи, ты хотел бы научиться сайтостроению?».

* * *

Димка

Фотографию он попросил прислать, уже сидя в междугороднем автобусе. Новый год, семейные традиции — одним экзаменом фиг отмажешься, а с билетом у него сложилось, потому что компания-перевозчик решила пустить дополнительный рейс. Так что, сдав тридцатого последний зачёт, Димка забрал из общежития сумку и поехал на автовокзал. Настроение у него при этом было совсем не радостное — с таким обычно из дома уезжают, а не возвращаются. И судьба не иначе как прониклась его унылым видом — стоило выбравшемуся из маршрутки Димке отойти от остановки буквально на несколько метров, как он вдруг услышал позади знакомый голос: — Дим, стой!

Димка стремительно развернулся и до ушей заулыбался пробиравшемуся к нему сквозь толпу Климу: — Привет!

— Привет, — Клим был такой красивый сейчас, что просто сердце останавливалось. — Давай, с сумкой помогу, а то она явно тебя перевешивает.

— Да ну, скажешь тоже, — однако Димка уступил ему одну лямку. — Ты уже с работы?

— Я — между работами. Тебе с какой платформы уезжать?

— С первой. Туда ближе по улице пройти.

— Ясно.

Они бок о бок зашагали к краснокирпичному зданию автовокзала.

— От Веры есть новости? — спросил Димка.

— Ты о том, сможет ли она приехать?

— Да.

— На Новый год — точно нет. Пока сестра решалась, все билеты раскупили. Так что ждём её только шестого вечером.

— Понятно, — Димка снова подумал, что, наверное, можно было изобрести для родителей какой-то предлог и остаться.

— Дим, семья — это важно, — мягко заметил Клим, словно прочитав его мысли. — Ты всё правильно делаешь.

— Спасибо, — пробормотал Димка, не поднимая глаз. Отчего-то у него никак не получалось убедить себя в этом до конца.

Автобус — видавший виды «мерседес» — уже стоял у края платформы, гостеприимно распахнув дверь и багажное отделение. Димка и Клим совместно погрузили сумку в багажник, отошли в сторону, чтобы не мешать другим пассажирам и замерли, глядя друг на друга.

— Всё будет хорошо, — первым нарушил молчание Клим.

— Да, — Димка очень хотел в это верить.

— Пиши и звони в любое время.

— Хорошо, и ты тоже.

К автобусу быстрым шагом подошла женщина в пилотке и тёмно-синей форме работника автовокзала.

— Контролёр, — сказал Клим. — Тебе пора.

— Да, — печально согласился Димка и одними губами добавил: — Я тебя люблю.

— И я тебя, — забив на чужие взгляды, Клим крепко его обнял. — Не грусти, скоро увидимся.

— Обязательно.

Димка шёл к «мерседесу» так медленно, будто к каждой ноге у него было привязано по пудовой гире, а когда уселся на своё место, то прежде всего выглянул в окно и помахал стоявшему на платформе Климу. Потом достал смартфон, чтобы отправить маме обещанное «Выезжаю», однако, увидев в списке контактов Сотникову, под влиянием импульса написал ей: «Лер, пришли мне, пожалуйста, нашу фотку». Потом сообразил, что надо бы уточнить, чью именно «нашу», однако этого не потребовалось. Догадливая Лерка без лишних вопросов ответила ему правильной фотографией. И сжимавшая Димкино сердце тоска наконец-то немного разжала когти.

Дома его встречали так, словно не видели по меньшей мере год. И, обнимая счастливую маму и крепко пожимая руку отцу, Димка подумал, что напрасно так переживал. А ещё он понял, насколько скучал по родителям и как это всё-таки здорово — возвращаться домой, где так вкусно пахнет свежим печеньем и хвоей только сегодня утром купленной ёлки. Поэтому, когда мама, усадив его за стол перед тарелкой грибного супа-пюре и придвинув поближе блюдо с пирожками, заметила: — Ну, Дим, про учёбу ты нам много рассказывал, теперь скажи, как у тебя с личной жизнью дела? — он, не подумав, брякнул правду: — Замечательно.

— Да ты что?! — тут же восхитилась мама. — Кто она? Как её зовут? Красивая? У тебя есть её фотография?

Вот же дурак, тоскливо подумал Димка, от чьего хорошего настроения мгновенно не осталось и следа. Ну как он умудрился такое сболтнуть? И как ему теперь выкручиваться? Врать? Или, может…

— Мам, ты прости, конечно, — Димка полностью отдавал себе отчёт, чем ему грозит то, что он сейчас скажет, — но это моя личная жизнь, и обсуждать её я не буду. Даже с тобой.

— Почему? — растерялась не привыкшая к такому мама. — Я всего лишь хочу узнать, как у тебя дела — мы так давно не виделись…

«Два месяца», — педантично уточнил Димка, но уже про себя.

— Я ведь тебе только добра желаю, — мамины глаза характерно заблестели, отчего Димка поспешил воспользоваться короткой паузой: — Мам, я знаю.

— Тогда почему ты отказываешься поговорить? Там что-то плохое, да?

В принципе, а что ещё она могла подумать?

— Там всё прекрасно, не волнуйся.

— Буду волноваться, — мама упрямо тряхнула головой. — Пока всё не расскажешь.

Димка тяжело вздохнул.

— Мам, можно, я поем? Я сегодня только позавтракать успел.

Мама поджала губы, однако расспросы временно прекратила.

Ни разу прежде Димка не отказывался прямым текстом обсуждать что-либо. Обычно он юлил или врал, и его всегда выводили на чистую воду — у мамы действительно был талант замечать нестыковки и за них, как за ниточку, распутывать ложь до полноценного признания. Идея просто сказать «нет» возникла спонтанно и, как позже решил Димка, в целом оказалась удачной. Да, постоянная оборона требовала усилий — однако меньших, чем постоянное враньё. Да, под мамиными обиженными взглядами Димку начинала заедать совесть, и не дать слабину было очень сложно. Собственно, именно поэтому он почти всё тридцать первое просидел в своей комнате над лекциями по матану, однако варианта действий, который был бы лучше и честнее, всё равно не видел.