— Вер, не придумывай, — поморщился я. — Лерке же не три годика. Поскучает дома до следующего понедельника и снова будет здорова, как коро… — слушавшая наш разговор племяшка погрозила мне кулаком, — то есть как грациозная лань.

— И заодно лабы по физике в первых рядах сдавать не придётся, — прибавила Лерка больше для себя. — Пускай Колесников за нас двоих отдувается.

Я подумал, что надо бы поинтересоваться, чем ей успел насолить мой шапочный знакомец, однако отвлёкся на бытовуху, и этот праздный вопрос вылетел у меня из головы.

Как я и обещал сеструхе, к выходным из симптомов болезни у Лерки остались только небольшой насморк и боль в горле. А ещё ей настолько остопротивело сидеть в четырёх стенах, что она всерьёз начала проситься со мной в магазин за продуктами.

— Нет уж, оставайся дома, — твёрдо отказался я от компании. — Не хватало ещё тебе повторно какую-нибудь дрянь на старые дрожжи поймать.

Племяшка насупилась, однако спорить не стала, видимо в глубине души признавая мою правоту.

Из продуктового я принёс две забитые под завязку сумки, которые вышедшая меня встречать Лерка почти волоком потащила на кухню.

— Слушай, там что, кирпичи? — недовольно спросила она, дотянув груз до холодильника.

— Там еда, — я повесил куртку на вешалку. — Вкусная.

— Точно вкусная? — и племяшка сунула любопытный нос в одну из сумок. — Ого, сколько мандаринов!

— Витаминов, — поправил я, но не успел выключить в прихожей свет, как в дверь позвонили.

— Кто бы это мог быть? — пробормотал я, а Лерка закричала: — Нет! Клим, не открывай, это ко мне! — однако было уже поздно. Я без задней мысли открыл дверь и оказался лицом к лицу с племяшкиным одногруппником Димой Колесниковым.

— Э-э, привет.

— Привет, — автоматически отреагировал Дима, глядя на меня, как на привидение.

— Блин, Колесников! — из-за моей спины возникла сердитая Лерка. — Я же просила позвонить! И вообще, как ты через домофон прошёл?

— Там опять замок сломали, — вступился я за парня. — Дим, ты заходи, не стесняйся. А ты, Валерия, объясни молодому человеку, что тут, собственно, происходит.

У племяшки хватило совести проглотить «Почему я?», и она без особого желания сказала: — Ладно, объясню. Клим, это Димка Колесников. Колесников, это Клим, сводный брат моей мамы. Я попросила его притвориться моим парнем, чтобы отомстить Соньке Васильковой. И если ты об этом кому-нибудь расскажешь, то я тебя убью. Вопросы?

— Нет вопросов, — отрапортовал Дима, хотя вид у него был всё ещё ошарашенный.

Тогда я заметил: — Ну, раз так, то я пойду сумки разгружать, — и оставил молодёжь общаться без свидетелей.

Против ожидания, Дима остался у нас — писать лабы по физике, как, не вдаваясь в подробности, пояснила Лерка.

— Ты же говорила, что тебя минует чаша сия, — немного удивился я, промывая гречку для ужина.

— Защиту на понедельник перенесли, — кисло ответила племяшка. — Как нарочно, блин. А у нас ни одна лаба не оформлена, только результаты опытов записаны.

— Настоящие студенты, — хмыкнул я. — Вы только с сессией такую фишку не практикуйте, хорошо?

Лерка сделала оскорблённое лицо и ушла в свою комнату, не удостоив меня ответом.

Когда ужин был почти готов, позвонила сеструха и прежде всего поинтересовалась здоровьем деточки.

— Нормально всё, — пожал я плечами. — Только сопливит чуть-чуть и на горло жалуется.

— А температура какая? — не пожелала уняться Верка.

— Нормальная.

— Вы мерили?

Я закатил глаза, позабыв, что сеструха не может меня видеть.

— Вер, мы вчера мерили — тридцать шесть и шесть.

— Вчера — это вчера. А сегодня?

Вот же зациклилась.

— Сейчас узнаю, — И заодно поинтересуюсь, собираются ли студенты ужинать.

* * *

Как обычно, я коротко постучал в дверь Леркиной комнаты и вошёл только после невнятного, но явно разрешающего ответа.

— Лер, лоб давай.

— Что? — сидевшая за столом племяшка подняла на меня глаза от плотно исписываемого листа А4. — Зачем?

— От меня твою температуру требуют.

Лерка поморщилась, однако позволила мне приложить запястье ко лбу.

— Тридцать шесть и шесть, — сообщил я сеструхе.

— Клим, давай ты будешь посерьёзнее? — не оценила та мои методы диагностики. — И вообще, дай Лере трубку, я хочу у неё кое-что спросить.

Я вопросительно посмотрел на племяшку, и та отрицательно замотала головой. Понятно почему — сеструхино «кое-что спросить» обычно занимало от двадцати минут до часу жизни.

— Не могу, она сейчас занята. Учёбой. В компании молодого человека.

На последней фразе означенный молодой человек, до сих пор усердно горбившийся над своим листом бумаги, вскинулся, перевёл взгляд с Лерки на меня и обратно и густо покраснел.

— Что, правда? — ахнула сеструха. — Тогда, конечно, не буду мешать, и ты не мешай, понятно?

— Понятно, понятно, — пробурчал я, выходя из комнаты. — Ты только чтобы узнать про Лерку звонишь?

— Не только, — сеструха шумно вздохнула. — Я сегодня опять разговаривала с этим… мочальником насчёт отпуска хотя бы на неделю — ни в какую. Только на Новый год обещал, и то с таким лицом, будто горсть аскорбинок разжевал. Жадный мудак.

Это была плохая новость — и я, и Лерка очень ждали её на ноябрьские праздники.

— Вер, не расстраивайся, — я знал, что банальности хреново утешают, но понятия не имел, как ещё её можно подбодрить.

В динамике раздался очередной вздох: — Стараюсь. Я просто очень сильно по вам соскучилась.

— И мы по тебе. Хочешь, махнём после Леркиной сессии куда-нибудь втроём? Тебе как раз отпуск по ТК положен будет.

— Ты знаешь, с таким начальством… — протянула Верка и, противореча скепсису предыдущей фразы, спросила: — А куда поехать можно?

— Ну, в Крым, например. Помнишь, ты говорила, что давно хочешь там зимой побывать?

— Надо подумать, — однако голос у сеструхи повеселел. — Что, куда, сколько по деньгам…

— Про деньги не забивай голову, у меня найдутся.

— Но, Клим…

— Вер, не забивай голову, — с нажимом повторил я. — И думай, куда поедем. Договорились?

— Да, — Теперь Верка совершенно точно улыбалась. — Ладно, не буду тебя больше отвлекать. Завтра созвонимся.

— Непременно, — подтвердил я и дождался, пока она первой даст отбой. Потом задумчиво покрутил смартфон в руках — пожалуй, с моей нынешней нагрузкой вполне можно впрячься ещё в один или два проекта. Сегодня и поищу, вот только разберусь с одним важным делом. Я опять подошёл к племяшкиной комнате и громко сказал: — Эй, студенты! Одним гранитом науки сыт не будешь — приходите ужинать.

Из-за двери почти сразу раздалось приглушённое «Идём!», и я отправился накрывать на стол.

Я уже расставил тарелки и разложил столовые приборы на троих, когда на пороге кухни появилась чем-то недовольная Лерка.

— Клим, Колесников сказал, что уходит, поэтому ужинаем вдвоём.

— Извините, — виновато добавил стоявший позади Дима, и племяшка резко развернулась к нему: — Блин, Колесников, ну что ты фигнёй страдаешь? Сейчас бы поели все вместе, а потом быстро лабы дописали — и голова бы ни у кого за них не болела.

— Всё нормально, — Дима уже натягивал куртку в прихожей. — Там две штуки осталось, одна мне на оформление, одна тебе, а в понедельник, пока другие защищаться будут, перепишем.

— Ты издеваешься? Да нас Разин четвертует, если увидит, что мы неподготовленными пришли! Ну хорош ломаться, в самом-то деле.

Бедный Дима выглядел так, будто готов сквозь пол провалиться, и я решил вмешаться.

— Валерия, хватит давить на человека. Если вам так необходимо прийти на пары с готовым комплектом лабораторных, то подсказываю — завтра воскресенье, и ты вполне можешь позвать Дмитрия в гости ещё раз.

Тут обувавшийся Дима ещё сильнее сгорбился над ботинком, а Лерка задумалась.

— Ну, хорошо, — согласилась она после недолгой паузы. — Колесников, завтра в одиннадцать придёшь?

Дима как-то странно дёрнул головой — словно хотел отрицательно помотать, но вовремя одумался и кивнул. Вот ведь стеснительный парнишка, надо бы как-то его подбодрить, решил я и, пока наш гость заканчивал сборы, вытащил из кулька самый крупный и красивый мандарин. А когда настала пора прощаться, сказал стоявшему в дверях Диме: — Вот, держи витамины, чтобы самому не заболеть после нашего лазарета, — и положил гостинец в его машинально протянутую ладонь.

— Спасибо, — пунцовый Дима спрятал мандарин в карман куртки. — Д-до свидания.

— Ага, Колесников, пока, — равнодушно кивнула Лерка, а я добавил: — До завтра.

После ужина, за чаем с малиновым вареньм я полюбопытствовал у племяшки: — Слушай, почему вы лабы от руки пишете? Что за прошлый век?

Леркино лицо тотчас приняло брюзгливое выражение.

— Потому что у нас препод из прошлого века. Типа, так мы хоть что-то усвоим. Он ещё теоретическую часть требует не только из методы передирать, но и из лекций, а если такой лекции пока не было, то копать учебники самостоятельно.

— Серьёзный дядька, — оценил я. — Что ж вы с оформлением до последнего тянули-то?

— Можно подумать, у нас по другим предметам работы мало, — буркнула племяшка. — И вообще, он весь сентябрь по каким-то конференциям промотался, а сейчас требует пятилетку за три года.

— В смысле?

— В смысле, до конца месяца сделать и защитить шесть лаб. Хорошо, что я заболела уже после того, как мы с Колесниковым шестую выполнили, а то фиг бы меня кто к защите в понедельник допустил.

— Да уж, повезло, — согласился я. — Только теперь мне не понятно, как ты собиралась их оформлять вдвоём и при этом сохранить свою тайну мадридского двора?