Обуяла такая злость, обида, а ещё больше — обречённое бессилие. И ведь прощает же, дура, каждый раз на одни и те же грабли. Все ей давно советуют послать его куда подальше — и подруги, и коллеги, и мама, а она терпит, идиотка, ведётся на его вечные завтраки.

— В шею гони его и пинка под зад для скорости, — науськивала Вика, не прекращая поражаться, как такая умная и самодостаточная девушка, как Белова Кристина, позволяет так запросто на себе паразитировать. Кристина уже даже перестала рассказывать подруге о проблемах с гражданским мужем — безумно стыдно выставлять себя бесхребетной тряпкой. А Белова себя таковой и считала, ведь как ещё назвать девушку, которая вот уже столько лет тянет на себе псевдосемью и псевдомужчину и никак не может набраться смелости и круто изменить свою жизнь.

Наверное, виной всему чёртова привычка, как-никак они с Кириллом вместе со школьной скамьи, с восьмого класса встречаться начали, сразу после выпускного стали жить вместе. Родители против не были, да и жилплощадь имелась — после того, как отец Кристины ушёл из семьи, он, дабы загладить вину перед брошенной дочерью, подарил ей двухкомнатную квартиру в Печатниках.

Любила Кристина Кирилла раньше страшно, до дрожи в коленках, поэтому первое время не замечала его леность и нежелание делать хоть что-то, даже мусор вынести, и то приходилось повторять дважды, а то и трижды.

Сначала он учиться не хотел — ходил на пары из-под палки, потом работу достойную найти не мог — полтора года шерстил объявления, попивая нефильтрованное на диване. Пока Кристина сама не пристроила его менеджером в автосалон, он бы так и сидел до сих пор.

Да взять ту же женитьбу, они вместе уже — страшно подумать — одиннадцать лет, если считать школьные годы, а он до сих пор не удосужился сделать ей предложение! А она хотела свадьбу, как и все девушки мечтала о пышном белом платье, лимузине, хотела называться женой, а не сожительницей. Но больше всего она мечтала о детях и была готова родить уже в восемнадцать, но понимала, что рано, сначала надо на ноги встать, да и Кирилл был категорически против потомства:

— Надо для себя пожить, а потом уже плодиться. Вон, в Европе раньше тридцати пяти вообще не рожают и правильно делают, — поучал он, и Кристину ужас брал от его слов. Тридцать пять! Да в тридцать пять она уже третьего родить хочет!

Она хотела большую и дружную семью, хотела много детей. Она одна в семье росла, и что? Скука и вечная зависть, что у всех есть братья и сёстры, а у неё никого.

После нового года она решилась и поставила вопрос ребром — или ребёнок, или отношениям придёт конец, Кирилл помялся, и, хоть и без большого желания, но всё-таки согласился. Месяц, два, четыре и вот уже почти восемь — а результата ноль, долгожданная беременность никак не наступала. Кристина уже и всевозможные анализы сдала, и всякие БАДы пила, и на форуме для мамочек зарегистрировалась, щепетильно внимая советам опытных женщин: дотошно отслеживала овуляцию, стояла "берёзкой" после каждого полового акта, даже свечку в церкви поставила — а воз и ныне там.

— Это тебе намёк, Белова, что не твой пассажир Кирюша, поэтому Бог детей и не даёт, — нашёптывала Вика, и Кристина была готова разрыдаться.

Может, правда, не её? А кто тогда её? Это же надо искать кого-то, заново притираться. Стоило ей только представить в своей постели кого-то другого, аж дурно становились. Кирилл хоть и не идеал мужчины, но всё-таки уже свой, родной, привычный. А минусы его — ну так все не без пунктиков. Она вот готовит так себе, но он же её из-за этого не бросает. Хотя, что греха таить — где готовка, а где ночные загулы. Разница огромная.

Обидно, не то слово. Она старается, сохраняет семью, а ему лишь бы потусоваться.

В замочной скважине зашуршал ключ. Стараясь не греметь, Кирилл тихо, на цыпочках, вошёл в прихожую и, качнувшись, принялся стаскивать кеды. Оперевшись ладонью о стену, безуспешно надавливал носком на задник, постоянно промазывая и чертыхаясь под нос.

Кристина вышла из кухни и устало прислонилась к дверному косяку. Сложив руки на груди, молча наблюдала за бесплодными потугами любимого.

— Нагулялся?

— Ох, блин! — выругался Кирилл и выронил ключи. — Ты меня напугала. Ты чего не спишь?

— Ты время видел? — кивнула на настенные часы. Большая стрелка отмерила три минуты восьмого.

Похлопав выгоревшими за лето ресницами, Кирилл ощерился в глуповатой улыбке:

— Коть, ну ты чего? Да мы просто с пацанами в «Башне» встретились, пока туда-сюда…

— Вот что — собирай свои вещи и вали хоть туда, хоть сюда. Знаешь, где у меня уже это всё? Вот здесь! — Кристина провела ладонью поперек горла и раздражённо отмахнулась от его попытки оправдаться, даже слова не дала вставить — закрылась в ванной, выкрутив на всю вентиль холодной воды.

— Крис, коть, ну не злись, — заплетаясь, канючил у двери Кирилл.

Раньше не проходило и пяти минут, как Кристина таяла и прощала благоверного за любые проступки, но с каждым прожитым вместе годом, с каждым его новым косяком внутреннего тепла и понимания оставалось все меньше, а ком негодования разрастался всё больше.

Ну простит она его снова, поведётся на уговоры и что потом? Ведь будет всё то же самое! Как бы ни было горько это осознавать, но любовь, трепет, желание угодить — всё это осталось далеко в прошлом, утонуло под ворохом обоюдных претензий. Права была мама, когда мягко советовала дочери не торопиться под венец, апеллируя тем, что жених не нагулялся. А Кристина ещё перечила ей, ругалась, выгораживая непутёвого сожителя. Лелеяла мечту стать наконец-то женой.

Дура, она и в Африке дура.

— Кри-ис, выходи, — скрёбся по ту сторону благоверный.

Даже плакать не хотелось. Наверное, своё она уже выплакала. Надоело. Как же это всё надоело!

— Чего тебе? — Кристина резко открыла дверь, ударив Кирилла; тот отпрыгнул в сторону, потирая ушибленный лоб.

— Злишься на меня, да?

— Нет, что ты. Ты же знаешь, как я люблю твои походы в клубы, и дружков твоих просто обожаю. Знаешь, я тут подумала — бросай-ка ты работу. Чего смотришь? Я серьёзно. Бросай! Тяжело, наверное, после ночной смены сразу же заступать на дневную? А ещё сушняк, и рубит то и дело, — распахнула дверь шкафа, выуживая повседневный сарафан. — Только это, маленький нюанс, совсем невесомый — жить ты при этом будешь со своими родителями.

— А ты?

— А я буду жить одна. Я устала, Кирилл, устала до чёртиков.

— Мась, ну я правда не хотел, ну ты чего? Иди сюда, — Кирилл протянул руки в попытке заключить девушку в объятия, но она ловко увернулась, безуспешно воюя с заевшим замком. Пальцы подрагивали, но она пыталась держаться, не хватало ещё раскиснуть за пять минут до выхода из дома.

— Мне надоело, что все мои просьбы уходят в никуда, я для тебя словно пустое место. Ты помнишь, о чём мы вчера говорили?

— Ну, конечно, помню! — поспешно ответил он, даже не пытаясь скрыть замешательство.

Кипучая лава негодования накрыла с головой. Да ему на всё наплевать!

— И какой сегодня день? — обернулась, едва сдерживаясь, чтобы не швырнуть в него чем-то тяжёлым.

— Сегодня? Ну… — почёсывая бровь, Кирилл принялся лихорадочно перебирать в голове все памятные даты. — День рождения тёщи? А, нет… Тогда бабушки?

— Сегодня день моей овуляции, единственный день в месяце! А ты его благополучно проср*л! В общем, пожалуйста, собери свои вещи и уходи.

— Крис…

— Я всё сказала, — забрав со спинки кресла сумочку, торопливо вышла в прихожую и, пропуская увещевания Кирилла мимо ушей, громко захлопнула дверь.

— Здрасьте, баб Тонь.

— Здравствуй, Кристиночка, здравствуй.

Минуя соседку, Кристина легко сбежала по ступенькам вниз и вышла из подъезда в солнечное утро. Даже накраситься из-за этого идиота не успела. Лучше бы не возвращался совсем, остался жить в своём клубе!

Приземлившись на скамейку, достала из сумки косметичку. Подрагивающими пальцами извлекла зеркальце, помаду.

Она всё правильно сделала, какой смысл тратить свою жизнь на человека, который думает только о себе? Пусть уходит, может, хоть что-то поймёт. Невозможно топтаться на одном месте, это неправильно! Ей уже двадцать пять лет, как и ему, годы идут, но ничего не изменилось с тех пор, как они начали жить вместе! Дом, работа, его вечные загулы… И неизвестно ещё, друзья ли там, возможно, затесались и подружки. Говорить сейчас что-либо с уверенностью она не могла. Между ними образовалась слишком большая пропасть. Непроходимая.

Кирилл… А ведь она мечтала с ним и в горе, и в радости… Ну почему всё так? За что?

Как бы ни пыталась она хорохориться и уговаривать себя, что не произошло ничего страшного, сердце просто разрывалось от обиды и боли. А если он действительно уйдёт? Что потом с ней будет? Возвращаться каждый день в пустые стены, где тебя никто не ждёт… Хотя кого она обманывает — её и так никто никогда не ждёт…

Отражение в зеркальце расплылось в единое мутное пятно; уткнувшись лицом в ладони, Кристина горько заплакала.

— … и пожалуйста, повторюсь — не давайте Платошке морковное пюре, у него диатез, — уже на бегу проронила тучная дама.

— Ну конечно, Юлия Валерьевна, само собой. Ну, иди сюда? — Кристина потянула руку, и маленький мальчик доверчиво пошёл на зов по сути чужой тёти.

Хотя какая она ему чужая? Вот уже полтора месяца Платон Ребров ходил в ясельную группу, где Кристина работала воспитателем. С восьми утра и до семи вечера она заменяла детям и маму, и папу, и бабушек. Жалко их, конечно, а что поделать — реалии наших дней жестоки, далеко не каждая современная мама может позволить себе прохлаждаться три года в декретном отпуске, да и постоянная няня тоже удовольствие недешёвое, поэтому детский сад «Сказочный мир» был прекрасной альтернативой. Квалифицированные специалисты, масса развивающих занятий, разнообразное питание и, главный бонус, — адекватная цена, заставляли молодых родителей вставать в долгую очередь, чтобы выбить тёплое место своему чаду в этом детском раю.