— Да тише ты! — шикнул Влад, обернувшись.

— А, спит, что ли?

— А разве не слышно?

Склонившись над огромной кружкой крепкого чёрного чая, Влад устало потёр воспалённые глаза. Он не спал целую ночь, ни одной секунды.

Когда он пришёл из аптеки, сразу развел молочную смесь как было сказано в инструкции, кое-как покормил ребенка, и тот даже сладко заснул в своей переноске. Влад уже было решил, что, в принципе, ничего сложного нет — вон, лежит себе, сопит, но потом началось что-то невообразимое! Пацан проснулся и начал орать, да так, что уши закладывало! Выгибался дугой, весь покраснел, а потом его вырвало и он обделался, перепачкавшись целиком, по самую шею! Превозмогая тошноту и стараясь не смотреть, что именно он сейчас трогает руками, Влад использовал половину пачки салфеток, прежде чем кое-как убрать следы пахучего бедствия.

Паника — вот что он чувствовал. Огромная, всепоглощающая паника. Что делать? Как быть? Как его заткнуть?

Он истерично тряс перед лицом младенца погремушкой, пытался вновь проделать трюк с телефоном, безрезультатно намеревался снова его покормить и засунуть в беззубый рот пустышку. Всё было бесполезно — ребёнок орал ещё громче, доводя Влада до исступления.

Видит Бог — в какой-то момент он был готов шагнуть в окно, лишь бы не слышать этого душераздирающего вопля.

— Да что тебе нужно, чёрт возьми!? Чего ты хочешь? — кричал он, испытывая чувство стыда, что требует от ребенка невозможного.

Он понимал, что мальчика что-то беспокоит, может, он хотел к маме или у него что-то болело, но как распознать, чего именно хочет трёхмесячный ребенок, тем более, когда ты видишь его впервые в жизни?!

В конце концов Злобин переборол страх и взял младенца на руки; неуклюже укачивая, даже пытался спеть колыбельную, какие-то обрывки из далёкого детства: "баю-бай, не ложись на край…", только вместо утешающих слов лились фальшивые вопли с нотками истерики, которые напугали ребёнка больше, чем успокоили.

Всё было бесполезно!

Наступил рассвет, проснулись первые трамваи.

Пацан плакал без преувеличения три с лишним часа и уснул только утром, когда окончательно выдохся. Орал, орал — и вдруг замолчал. Раскинув в стороны руки и ноги, умиротворённо засопел, как будто ничего и не было.

Новоиспеченный папаша мог ему только позавидовать — бледный, с трясущимися руками выполз на кухню, психуя из-за каждого громкого звука. Он был готов придушить дворника, который, размахивая лысой метлой, то и дело задевал металлическое ведро.

Каждый звук — ржавым лезвием по нервам, постоянно казалось, что за стеной раздался плач, что ночной марафон вот-вот продолжится.

Кто сказал, что дети это счастье? Дети — это ад!

— Слушай, а чего он так орал? — не понижая тон спросил Бабон, и Влад был готов разбить о его голову кружку.

— А я откуда знаю? Знал бы — успокоил, — огрызнулся, отхлёбывая чай. Даже этот звук показался ему оглушающим.

— Жесть вообще, я тоже нифига не спал, — грохнув дверцей холодильника, пожаловался Антон.

— Ты не спал, потому что всю ночь в «доту» рубился! И не греми ты так!

Бабон обернулся, удерживая в руках тронутый плесенью кусок сыра:

— Слушай, я, конечно, всё понимаю — сопляк тебе вынес мозг и все дела — но так-то это моя квартира.

— Ладно, извини, бро, ну просто сам понимаешь… — Влад окончательно поник.

Обхватив голову руками, уставился на остывающий чай. Аппетита совсем не было, как и надежды на счастливое будущее. А если этот малец действительно его сын? И вдруг эта чокнутая скрылась с концами? Что тогда будет?

— Да я понимаю — засада ещё та, — приземлился рядом Бабон, обдав амбре из выпитого вчера пива. Опрокинув заляпанную банку, "на глаз" сыпнул в кружку растворимый кофе, неторопливо добавил несколько ложек сахара. — Может, в эту… как её — опеку позвонить?

— Сегодня воскресенье.

— Да чёрт его знает, как они там пашут, — плеснул кипятка и, громко ударяя ложкой о стенки кружки, принялся тщательно размешивать напиток.

Солнечный свет заливал захламленную кухню: плита в пригоревших ошмётках, грязные разводы на дверцах гарнитура, заваленная посудой раковина. Раньше на всё это Владу было наплевать — вернее, бардак его раздражал, но он давно перестал бороться с безалаберными соседями, а вот сейчас почему-то задумался, что если вызывать службу, это же они увидят, в каком сраче они обитают. Стыдно.

Да и как объяснить эту нелепую ситуацию? А вдруг на него вообще повесят кражу чужого ребенка! Кто знает, может, эта психопатка его действительно у кого-то стащила, а потом решила избавиться вот таким образом!

Нелепо, да, но вообще вся эта история не отличалась какой-либо логикой.

— А Риммка что, не поможет? Хотя бы до завтра, — всё ещё размешивая кофе, спросил Бабон.

Дзынь. Дзынь. Дзынь о края кружки.

Влад навострил уши: это что — детский плач? Или показалось?

Кажется, паранойя начинается именно так.

— Боюсь, Андрюшу её удар стукнет, ты же знаешь, как он к нам относится, — пролепетал, продолжая прислушиваться.

Тишина. Показалось.

Риммкин муж открыто недолюбливал товарищей своей жены. По натуре человек спокойный и рассудительный, он был против разного рода вечеринок, буквально заставив молодую супругу запереться в четырёх стенах, изучая поваренные книги. С Владом у него были особенно натянутые отношения. Возможно, он догадался об их романе в прошлом, может, знал наверняка, но любые контакты жены с бывшим хоть и не пресекал, но и не одобрял. Римма, чтобы не вызывать разного рода подозрений, предпочла самоустраниться, погрязнув с головой в бытовухе. А потом и вовсе ребёнка родила, превратившись в обыкновенную домашнюю клушу.

Опасений Андрея Влад категорически не разделял: ну кого там сейчас ревновать? Да он бы даже в голодный год на неё такую не позарился. Раньше да — талия, грудь, а теперь… без слёз не взглянешь.

В коридоре послышалось шлёпание босых ног о линолеум, хлопок двери туалета.

— А может, это, к маменьке своей отвезёшь? — не унимался Антон. Отпив кофе, громко ударил дном кружки о стол.

Влад явственно ощущал, как одна за другой лопаются струны терпения.

— Ты издеваешься? Да она попрёт меня вместе с мальцом.

— Да ладно тебе, это ж внук её!

— Не пошёл бы ты, а? — огрызнулся Влад и вздрогнул, услышав оглушающий рык сливного бачка.

— Э! А где туалетная бумага? — раздался возмущённый голос Гарика. — Э, уроды, мать вашу!

Из спальни раздался обиженный ор младенца. Разбудил! Кусок идиота! И надо было ему именно сейчас делать свои грязные дела!

Влад подскочил на крик и ломанулся в свою комнату: ковыряясь в тесной переноске, мальчик безудержно плакал.


Семь утра. Всего лишь семь утра! И что с ним делать? Снова начал накатывать приступ паники.

Кто пустил слух, что ребёнок — это мило?

Ребёнок— это ни хрена не мило. Те, кто придумывает сюжеты сопливых реклам про всякие памперсы и агуши — понятия не имеют, что такое ребёнок! Настоящий, не из телевизора. Настоящий человеческий детёныш постоянно чем-то недоволен, вечно орёт и гадит, гадит, гадит…

Влад взглянул на рассерженного пацана и заметался по комнате.

Может, Маринке позвонить… Должен же быть у неё тот самый пресловутый материнский инстинкт, у девчонок же на подкорке выбито за кем-то поухаживать, повытирать сопли. Пусть приезжает, тренируется.

— Привет, котик. А ты чего так рано? — сладко зевнула в трубку Марина. — Кстати, а ты почему вчера не перезвонил? Я ведь и обидеться могу!

— Слушай, а ты умеешь с детьми обращаться?

— Чего?

— Ну, с детьми, маленькими, — засовывая свободной рукой соску ребёнку, раздражённо уточнил Влад. — Ну там — смесь разводить, подгузники менять, всё такое?

— Нет, конечно, ты чё? А залёта боюсь как огня, рано мне детей! Тьфу-тьфу! — раздался стук по дереву. — А… что там у тебя за звуки? Ты что там — не один, что ли? С тёлками? Блин, Злобин, вот ни на одну минуту тебя ос…

Не дослушав её излияния, Влад сбросил вызов и засунул телефон в карман шорт. Ребёнок немного успокоился, но всё равно был не слишком доволен. И, кажется, Влад понял, почему — из переноски дурно пахло.

Опять? Он же совсем недавно только обделался, да так, что мама не горюй!

Вытряхнув из пачки салфетки, с разочарованием отметил, что осталось их всего несколько штук. Нет, он не сможет сам помыть его под краном. Только не это!

Всё, так дальше продолжаться не может! Нужно что-то с ним делать. Он не выдержит с ним ещё целые сутки! Это же свихнуться можно!

Нервно тряся погремушкой, снова достал телефон и открыл браузер.

Опека. Органы опеки. График…

— Мать твою, они отдыхают, что ли, в воскресенье? — выругался под нос, швырнув телефон на кровать.

— А может, это, полицаев вызвать? — жуя бутерброд, заглянул в комнату Бабон.

Огромный живот с курчавыми черными волосами вызывал у Влада отвращение. Не то, чтобы он имел привычку заглядываться на мужчин и отмечать их красоту, но вот такое пренебрежительное отношение к своему телу категорически отказывался понимать. Бабон только и делал, что ел, пил пиво и вдуплял в видеоигры, становясь год от года всё толще и толще.

А хотя, может, и неплохо быть жирным геймером, зато вот такой сюрприз точно никто не подкинет…

— Думаешь, ментам позвонить? — нахмурившись, переспросил Влад.

— Ну да. Скажешь, так, мол, и так — принесли, — Антон затолкал в рот остатки бутера. — Объясниф, што мамафа швалила…

— Чего-о?

Бабон звучно проглотил булку и вытер рот тыльной стороной ладони:

— Скажешь, что мамаша свалила, говорю, а ребёнка тебе оставила.

— А если они меня в участок потащат? Заставят ведь бумаги какие-то подписывать. Всякие эти заявления… Или нет?