– А вся эта посуда, серебро, фарфор… все это тоже взято напрокат у Хитменов? – спросил Джон, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в щеку.

Я покачала головой.

– Нет. Все это теперь наше – твое и мое. Надеюсь, ты ничего не имеешь против того, чтобы есть из тарелок с монограммой «У»?.. Наше семейство очень гордится этим сервизом. Когда после падения Виксберга сюда пришли янки, они крали и ломали все, что только могли найти. Моей прабабке в те времена было шестнадцать. По совету своей черной няньки она натерлась соком каких-то ядовитых ягод, отчего у нее по всей коже пошли волдыри. Когда пришли янки, мой прапрадед спрятал все серебро, фарфор и хрусталь в ее перине, а врагам сказал, что у его дочери оспа. Янки испугались и не стали даже входить в дом… Семейная легенда гласит, что моей бедной прабабке пришлось пролежать на этом жестком ложе почти неделю, отчего у нее потом все тело было в синяках – до того она была нежная, но как видишь, дело того стоило. Одним словом, этот сервиз – настоящая реликвия, и не только семейная, но и историческая.

Джон рассмеялся.

– Я знал, что женюсь на девушке из семьи с традициями!

Я посмотрела на него. Наши взгляды на мгновение встретились, и я увидела в его глазах обещание. Я знала, что произойдет сегодня вечером, когда гости разъедутся, дядя и тетя отправятся в Галфпорт к друзьям, а мы останемся в доме одни. Наш медовый месяц… он обещал быть очень приятным. На пруду близ заброшенной плантации Эллиса Джон уже продемонстрировал мне маленький кусочек того, что меня ждет, и сейчас я почувствовала, как кровь быстрее побежала у меня по жилам, хотя Джон ко мне даже не прикасался.

– Нам… нам вовсе не обязательно жить здесь, – проговорила я, пристально глядя на него и взвешивая каждое слово. – Я уже говорила – мне все равно, где мы будем жить, лишь бы ты был рядом.

Джон улыбнулся, отчего в уголках его глаз появились лучики-морщинки.

– Это твой дом, Аделаида, и он мне очень нравится. И дом, и сад с огородом, и даже хлопковые поля… Твой дядя Джо сказал, что выращивать хлопок ненамного сложнее, чем кукурузу… – Он снова улыбнулся и кончиком пальца нажал мне на подбородок под нижней губой. – Думаю, я справлюсь – мне всегда нравилось возиться с землей. Кроме того, я могу и дальше ремонтировать часы. – Джон покачал головой. – То, что нам не нужно покупать собственный дом, означает только одно: день, когда я смогу открыть свой бизнес, приблизился еще немного. Вот увидишь, когда-нибудь даже Хитмены будут нам завидовать.

Мне так нравилось, как он произносит слова «мы», «нам», «наш», что я совершенно не заметила: Джон ни слова не сказал о своем «бизнесе» с Анджело Берлини. Насколько мне было известно, их деловые отношения оставались прежними, и я догадывалась почему. Джон пока не скопил достаточно денег, чтобы открыть собственную мастерскую по ремонту часов, поэтому сейчас он просто не мог порвать с Анджело и прочими. Решение остаться в нелегальном бизнесе далось ему нелегко, но я считала, что он поступает совершенно разумно. Да и мистер Берлини, зная, что рано или поздно Джон все равно оставит это небезопасное занятие, мог подготовиться заранее и подыскать на его место нового человека.

Не обращая внимания на устремленные на нас взгляды, я привстала на цыпочки и в свою очередь поцеловала Джона.

– Все будет хорошо, я знаю!.. – шепнула я.

Джон хотел что-то ответить, но тут нас отвлекли какие-то громкие голоса, донесшиеся из глубины дома. Гости, немного встревоженные происходящим, уже двигались в сторону кухни, и нам не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ними. В конце концов, начиная с сегодняшнего дня мы были здесь хозяевами, а стало быть, урегулировать скандалы входило в наши обязанности. Джон, правда, попытался меня удержать, но поток людей уже захватил меня, и его протянутая рука соскользнула с моего плеча как раз в тот момент, когда я вслед за остальными выбежала на заднюю веранду.

На заднем дворе я с удивлением увидела своего кузена Уилли. Он был без пиджака и без галстука, а его растрепанные, потемневшие от пота волосы падали ему на глаза каждый раз, когда он выбрасывал вперед кулак, стараясь попасть им в лицо Анджело Берлини, который, впрочем, не только не пострадал, но, кажется, даже не запыхался. На выпады Уилли он не отвечал и только поднимал вверх руки, но вовсе не для того, чтобы отбить летящий ему в лицо кулак. Казалось, он всеми силами хотел показать, что не хочет драться, но Уилли продолжал наступать.

То, что мой кузен здорово пьян, я поняла с первого взгляда.

Потом на заднем плане я заметила Сару Бет, которая наблюдала за дракой, словно прекрасная героиня в фильмах Рудольфа Валентино. По ее губам блуждала легкая улыбка, так что на первый взгляд могло показаться, будто зрелище доставляет ей удовольствие. Рядом с Сарой стояла Матильда… впрочем, не совсем рядом. Она как будто заслоняла хозяйку своим телом, выступив на полшага вперед, и на мгновение мне это показалось очень трогательным.

Уилли тем временем попытался нанести противнику еще один особенно сильный удар, но промахнулся и едва устоял на ногах, когда его кулак рассек пустоту. Анджело даже не счел нужным отступить.

– Послушайте, мистер Боден, – услышала я его спокойный голос. – Не знаю, что вас так расстроило, но мне бы не хотелось…

– Что-о?! Что меня расстроило?! – проорал Уилли заплетающимся языком. – А то ты не знаешь, макаронник паршивый! У меня с моей девушкой все было на мази, и тут появляешься ты – в шикарном пиджаке и на шикарной машине… Ну ничего, я тебя отучу совать свой итальянский носище куда не следует!.. – Он снова сделал выпад, но споткнулся и упал на колени. Анджело шагнул вперед и протянул руку, чтобы помочь ему подняться, но Уилли с такой яростью молотил кулаками воздух, что он только пожал плечами и отступил.

– Я уже поздравил молодоженов, – проговорил Анджело, – так что меня здесь больше ничто не задерживает. Я сейчас уеду, а вы успокойтесь и возвращайтесь к гостям.

Повернувшись, Анджело зашагал к крыльцу, делая вид, будто не замечает собравшейся на веранде толпы. Люди уже начали расступаться перед ним, и тут Уилли вскочил и бросился вперед, рассчитывая напасть на своего соперника со спины. Кто-то громко ахнул, но прежде чем Анджело успел обернуться, откуда-то из-за угла выскочил Чаз Дэвис. Бросившись наперерез Уилли, он успел обхватить его за пояс и повалить на землю. Правда, мой кузен почти сразу поднялся снова, но Чаз буквально повис на нем всей тяжестью и не давал двинуться с места.

– Она того не стоит, Уилл! Честное слово – не стоит! – пропыхтел он. – Такая же вертихвостка, как и остальные; вот тебе и весь сказ!

Я машинально посмотрела на Сару, поняв, что Чаз говорит о ней. А еще я вспомнила, что уже слышала эти слова. Это было на старой плантации Эллиса, позади заброшенной негритянской хижины, где я впервые увидела Леона, Роберта и женщину, которая сплевывала в кувшин табачную жвачку. Именно женщина назвала тогда Сару Бет «вертихвосткой»…

Сейчас и Уилли, и Чаз смотрели на мою подругу, а вслед за ними в ее сторону стали поворачиваться и другие гости. Именно в этот момент Матильда шагнула еще немного вперед, так что получилось, будто слова Чаза относятся к ней. Даже Уилли как будто немного протрезвел и посмотрел на приятеля с недоумением. Впрочем, если у него и были к Чазу какие-то вопросы, он не успел их задать. Дядя Джо, с лицом растерянным и гневным одновременно, протолкался сквозь толпу зевак и, схватив своего сына за руку, потащил за собой в обход дома. Вскоре они скрылись за углом, а я подумала, что Уилли уже слишком большой для порки. Впрочем, если бы дядя все же дал ему отведать хлыста, я бы не расстроилась.

Анджело, помедлив на нижней ступеньке крыльца, снова повернулся в нашу сторону. Лицо у него было такое, словно это он принимал гостей и был очень доволен, что они прекрасно проводят время. Отыскав взглядом тетю Луизу, которая, по-моему, готова была заплакать, Анджело шагнул к ней и почтительно поцеловал ей руку.

– Большое спасибо за очаровательный вечер, миссис Боден, – проговорил он. – Нашим молодоженам очень повезло, что у них есть такие замечательные родственники. – Выпрямившись, он повернулся ко мне и снова расцеловал в обе щеки. – А вам, миссис Ричмонд, я желаю счастья в браке, и пусть всемилостивый Господь благословит вас детишками, которые были бы такими же красивыми, как их мать.

Я вспыхнула и поблагодарила его, а Анджело уже пожимал руку Джону. Свободной рукой он сунул ему какой-то конверт, потом отвесил общий поклон и удалился. Тетя Луиза, заметно приободрившаяся после комплиментов Анджело (хотя руки у нее еще немного тряслись, я видела!), предложила гостям вернуться в зал, и они один за другим потянулись в дом. Вскоре мы с Джоном остались на заднем крыльце одни.

– Что это? – спросила я, вопросительно глядя на конверт, который он все еще держал в левой руке.

Джон посмотрел на конверт как на что-то постороннее, потом покачал головой.

– Думаю, это наш свадебный подарок, – произнес он несколько растерянным тоном.

Я взяла у него конверт (он все еще был запечатан) и осторожно вскрыла. Внутри лежала какая-то сложенная втрое бумага. Когда я ее развернула, изнутри выпал картонный прямоугольничек, покрытый какими-то зеленоватыми разводами. Пока Джон нагибался, чтобы его поднять, я прочла записку, написанную размашистым почерком: «Cosa rara, cosa cara».

Я ничего не поняла и подняла голову, чтобы показать Джону. Его лицо было белее мела.

– Что случилось? – спросила я.

Качая головой, Джон показал мне зеленоватый прямоугольничек. Это был банковский чек на две тысячи долларов.

– Мы не можем это принять, – проговорил он. – Это… огромные деньги!