— Я хочу, чтобы Надя знала кто ее настоящий отец! — выдал в отместку. — Не сразу! Не сейчас, конечно, но я ей обязательно открою правду.

— Тогда я тоже открою ей правду, о том, почему именно, она Гараева, а не Смирнова! Почему ее растил все это время, чужой, по сути, дядя! Все открою! Во всех красках распишу. Так и знай! — оставаться за такое в долгу, я действительно не собиралась.

— Не мсти мне ребенком, Арин! Прошу! Это очень низко. Я этим уже наелся сполна. Поверь! Будь хоть ты, выше этого.

— Не ниже того, что намерен сделать ты!

— Я же сказал — не сейчас и не сразу. Мы подберем подходящий момент. Я просто хочу, чтобы мои дочери общались! Хочу, чтобы знали, что они есть друг у друга! Разве это плохо?

— Хорошо, вернемся к этому вопросу позже, — сдалась я, не желая больше спорить. — Сможешь перевезти нас подальше отсюда?

— Здесь, для вас самое безопасное место сейчас. Поверь мне.

— Откуда такая уверенность? Чем этаким Салынский обязан тебе?

Я очень старалась не любоваться тем, как похорошел, за годы разлуки бывший, как ему идет по-военному идеальная выправка и осанка. И поэтому намеренно отворачивалась от него, разбирая вещи.

Он уже давно не мой! Он чужой! А я, больше не смогу к нему прикоснуться, даже если очень захочу! Потому что, слишком много чести ему с того будет! После всего, что было!

Те, первые минуты нашей первой встречи, это моя позорная слабость, за которую до сих пор себя корю!

— Он мой отец, Арин, — сказал Игорь, собравшись с силами.

— Охренеть! — выдохнула, выронив из рук косметичку.

— Я тоже самое сказал, когда он явился к моей матери три года назад, дал денег на лечение за границей и объявил эту правду. Мы делали тест на отцовство, все подтвердилось. Теперь вот поддерживаем отношения. Мировой такой дядька оказался.

— Поздравляю!

Вспомнилось вдруг как мужчина сказал, что он не чужой нам с Надюшей и не сумасшедший. Все теперь встало на свои места.

— Спасибо. Я очень рад, если честно! Поначалу, в шоке был, конечно. Пробивал его по всевозможным каналам. Самому долго не верилось, что он чистый, будучи настолько богатым и влиятельным, но как оказалось, такое реально возможно, даже в наше время.

— А как он узнал, что твоя мама болеет?

— Он всю жизнь наблюдал за нами тихонечко. Помогал, как мог.

— А чего разошлись?

— Мама, молодая, да гордая, измен не простила, — грустно улыбнулся Смирнов. — Мне же с ним делить нечего, общаемся. Поддерживаем друг друга.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍- И ты никогда не делал для него ничего противозаконного? Серьезно?

Игорь лишь горько усмехнулся:

— Ты сейчас ищешь к чему бы прокопаться, чтобы доказать себе в очередной раз, что я подонок, так ведь? Прежней ненависти уже маловато разве?

— Ничего я не ищу! Мне просто страшно в чужом доме и с чужими людьми.

— Хочешь, я буду с тобой? — спросил Смирнов с искренней надеждой, чем тут же привел меня в дикое бешенство. Даже заозиралась в поисках того, чем бы его стукнуть:

— Смирнов! У тебя дочка умирает! Ты в курсе вообще?? Помнишь??

— Помню. Представляешь? И не нужно в меня этим тыкать, каждый раз, как меня видишь! — обозлился горе папаша.

— Да я пытаюсь втемяшить в твою пустую голову, что место твое, рядом с ней сейчас! Не приведи боги, но я уверена, что, если бы заболела Надюшка, Вадим бы каждую свободную секундочку, ей отдавал.

Игорь лишь мученически закатил глаза и тяжело выдохнул:

— Я спущусь к девочкам, побуду с ними немного, попью чай и уеду. Если я тебе настолько неприятен, то ближайший час не выходи из своей комнаты, пожалуйста.

Меня подбросило словно от удара током, так, что я, не помня себя, бросилась к двери и заслонила собой проход. Сердце забухало так, что стало больно дышать:

— Не смей! Слышишь! Не думай даже!

Я чувствовала себя сейчас настоящей львицей, готовой за благополучие своего ребенка, растерзать кого угодно. Даже льва-отца.

Смирнов взглянул на меня удивленно и сказал совершенно спокойно:

— Внизу меня ждет племянница. Мы с Марьяной отлично ладим, и я, как навещал ее, так и буду впредь, и в том числе, пока вы здесь. Ясно?

— С ней Надя, — раздосадованно выдохнула я.

— Ну, вот и замечательно! Будет отличный повод поладить и с ней.

— Игорь! — я снова приготовилась к обороне.

— Не бойся, я не наврежу ей. Ничего не скажу. Я видел, как трепетен с ней Вадим. И я очень рад, что у нее все эти годы был хороший отец. Правда. Только вот интересно — как же ты его на роды допустила, при всей своей нелюбви?

— Ты думаешь, он у меня позволения испрашивал? — сказать, что вопрос Игоря меня удивил, значило бы не сказать ничего. — Сказал, я буду! И все.

— А это, у тебя уже было? — спросил осторожно. Показывая на руку.

Горло мгновенно перехватило так, что дышать стало невозможно. Я лишь сдавленно кивнула, инстинктивно хватаясь руками за горло.

Игорь подбежал, и взял меня за руку.

— Дыши, девочка! Дыши.

Рука Игоря оказалась, очень горячей. Его тепло успокаивало.

Я вообще мерзлявая, а он всегда был горячим, очень горячим! И просто обожал меня греть. Прижимал к себе всем телом, крепко-крепко, дышал на мои замёрзшие руки, и я сама не замечала, как расслаблялась и засыпала в его объятиях бесконечно счастливой.

— Все хорошо, милая! Все хорошо. Не говори. Не надо. Прости! Прости! Дыши, родная!

В глазах Смирнова был самый настоящий ужас и как не странно, именно он мне и помог взять себя в руки. Мне не хотелось его пугать, словно ребенка.

Я сжала его руку крепко-крепко, как раньше, принялась глубоко дышать и наконец, приступ отступил.

— Молодец, молодец! Хорошо. Умница!

Смирнов тоже хвалил меня излишне ласково и нежно, как ребенка, от чего резко захотелось плакать. Чтобы не разреветься, начала говорить:

— Я скажу, скажу. Знай, как есть…

— Когда я тебя прогнал, да? В тот день? От отчаянья? — голос Смирнова снова задрожал. Он был сейчас в невероятном напряжение.

Я знала, что этот вопрос будет его терзать теперь каждый день. И мне бы вот промолчать, да насладиться его мукой. Но нет, не смогу с ним так поступить. Саму будет это терзать все время потом.

— В день свадьбы, перед брачной ночью, — прошептала очень тихо. Даже и не думала, что признаться в этом Игорю, окажется настолько тяжело. Горло опять свело, но я не позволила себе остановиться. — Все время до свадьбы, уговаривала себя, и думала, что смогу с ним еще раз…. Думала, что раз от раза будет легче, а потом, я свыкнусь по пословице. Но войдя в номер для новобрачных, поняла, что это выше моих сил. Слишком ужасно и унизительно все было тогда.

Сказала и расплакалась от стыда! Мне все еще было стыдно перед Игорем, как перед своим мужчиной, за то, что меня посмел коснуться другой, а я, не смогла этого пережить и чуть не убила его ребенка.

— Боже! Боже! — Игорь резко от меня отвернулся и впился руками в свои волосы. — Ты действительно горела в аду все это время, девочка моя! Действительно горела! — Игорь принялся метаться по комнате как раненый зверь. — Я убью его! Клянусь! Своими руками удавлю эту мразь!

Глава 34

Игорь


— Не смей! Слышишь! Не смей! — закричала Арина, кидаясь ко мне и намертво хватая за руки. — Все уже прошло! Слышишь! Прошло!

— Прошло, говоришь? Поэтому и плачешь, да?

Я просто отказывался верить своим ушам! Она пытается его защитить?! После всего что было?! Боже! Ее таки накрыл стокгольмский синдром? Сейчас, в разлуке поймет, что любит его и закричит, верните все обратно? Жить без него не могу?

От этих мыслей, в груди жгучей волной поднималась слепящая ярость. А Арина, еще, как назло, долго собиралась с силами, прежде чем заговорить.

— Вспоминать просто больно, — наконец, очень тихо призналась она. — И… — отчаянно всхлипнула, снова разрывая мне сердце. — Стыдно. Очень! — снова заплакала, взрывая мне мозг.

— Стыдно?? Тебе?? Ты издеваешься? За что тебе может быть здесь стыдно??

— За Надюшку, было ведь уже больше двух месяцев. А я о ней даже и не думала тогда. Вспомнила лишь уже, когда сознание терять начала, но ничего уже не смогла сделать. Так во тьму и провалилась в ужасе от содеянного. Если бы Вадим не пришел вовремя…

Не вытерпел. Прижал к себе, позволяя выплакаться на своей груди. Самого трясло не меньше, чем ее.

За эти годы я многое повидал и теперь с полной уверенностью могу сказать, что в жизни нет ничего страшнее слез ребенка от непереносимой боли и любимой женщины от отчаянья.

Она никогда меня не простит и будет права, но теперь и я сам никогда себя не прощу, за то, что обрек любимую на восемь лет настоящего ада.

За все эти годы, я ни одного дня не провел без сомнения, правда это или нет, но сомневаться и знать, это совсем не одно и то же. Совсем не одно!

Причем, понимание того, что все случилось не по ее воле, как она и говорила, совсем не облегчало моих мук, напротив, во сто крат усилило. Ведь теперь я выхожу подонком даже намного хуже Вадима и крыть мне не чем.

Пред глазами снова всплыла та жуткая картина, когда она зареванная и трясущаяся, встает передо мной на колени и пытается схватить мои руки.

— Прости меня Игорь! Прости! Я не хотела! Клянусь, не хотела! Прости!

— А за что прощать то, если силой взял, а? Не логично как-то! Тебе не кажется?

— Зато, что пошла туда, прости. Я думала, ты тоже будешь там!

Она рыдала. А во мне с каждой ее слезинкой все больше закипала ярость.

— А я разве говорил тебе, что пойду туда? Разве говорил?! Мы же вместе везде ходим! Вместе! Я бы за тобой зашел уж наверно!