Елена Истомина - Одноклассники

— Как Ты? Моя хорошая? Все хорошо? Ничего не болит?

Тревожно всматривалась в лицо дочери: ни единой царапинки на лице. Уже хорошо. В глазах страха нет. Просто отлично! Волосы уложены тугими косами. Вадим любит плести такие. Одежда новая джинсы, кофточка, кроссовки. Все добротное такое. Ее ждали, готовились. Вика все закупила, явно заранее.

— Ты сразу поедешь с нами, да? — спрашивает дочь, сияя от счастья.

— Куда мы едем, родная? Напомни.

— На Украину, а оттуда в Турцию. Потом может еще куда. Папа обещал, что мы весь мир посмотрим! Денежек у нас мнооого! — простодушный ребенок радостно смеялся, от предвкушения приключений. — Правда, папа говорил, что ты к нам позже приедешь, уже в Турцию.

У меня даже зубы свело с досады!

Прав был Салынский! Ох, прав! Если бы я сюда сейчас не приехала, то, возможно больше бы дочь и не увидела.

— Как здорово! — восхитилась, подыгрывая дочери. — А откуда у папы такие денежки? На большое путешествие их ведь немало нужно.

— Так дедушка оставил! — дочка поразилась тому, что я не понимаю очевидного.

Значит, Вадим знал, о незаконных проделках своего отца? Все знал! И вполне возможно, во многом помогал!

Дверь резко распахнулась и в комнату ворвался взбешенный Вадим.

— Так, девочки! Выходим. Пора в путь, — сообщил приказным тоном.

— Ура! — Надя хотела было помчать вперед, но я прижала ее к себе.

Вадим задорно улыбнулся для Нади, а вот я не смогла. Черт знает, куда увезут и что сделают, при своей крайней решимости.

— Куда? В какой еще путь, Вадим? Пожалуйста!

— Успокойся! — прошипел Вадим, схватив меня за плечи. — Будешь вести себя разумно, все обойдется! Все зависит только от тебя сейчас.

— Вике помощь врачей нужна. До шести еще очень долго.

— Потерпит! Не переживай! Идемте.

— А что с Викой? — тут же встрепенулась Надя.

— Упала неудачно и руку ушибла. Но я ей уже дал таблетку от боли, хорошую. Бери свою сумочку с вещами и зарядку от планшета не забудь.

Я поразилась черствости Вадима, и мне до безумия страшно стало находиться с ним рядом. Сейчас, он действительно не перед чем не остановится!

— А куда мы поедем? На вокзал?

— Нет. В путешествие отправимся чуть позже. Сейчас поедем в красивое место на пикник.

— Ура! — дочка радостно схватила заранее заготовленную для нее сумку и понеслась вперед.

Вадим взял с собой две большие сумки, одну несла Вика, вторую, заставила нести меня.

Быстро покидав все сумки в багажник, мы на максимальной скорости тронулись с места на новом внедорожнике.

Даа, Готовились, они явно тщательно.

Интересно, что Вика любит больше — Вадима, или обещанные им деньги?

Меня, слава богу, посадили сзади, рядом с Надей и я спокойно смогла крепко прижимать ее к себе. Бесконечно нацеловывала и втягивала носом такой любимый, медовый аромат ее волос. До замужества, которое случится, ни в коем случае, ни раньше двадцати лет, никуда ее от себя не отпущу!

— Ты чего дрожишь, мам?! Холодно разве? — спросила малышка со смехом.

— Нет, не холодно. Просто, я очень скучала по тебе. Как ты спала без меня?

— С папой спала, хорошо. С ним не страшно, — дочь блаженно улыбалась.

По Вадиму, как мне не ни приятно это признавать, она скучала и переживала очень.

— Ну и отлично! Просто замечательно!

Я вдруг начала молиться за то, чтобы Вадим остался жив. Несмотря ни на что, смерти ему я не желала. Да и для Нади это будет невосполнимой потерей, а еще очень не хотелось, чтобы свекор со свекровью, до конца дней своих проклинали меня, на чем свет стоит, еще и за смерть сына.

— А зачем мы едем прямо в лес? — удивилась Надюша, когда мы свернули в самую чащу густого ельника, до которого ехали больше часа, точно.

— А здесь мы пикник и устроим! — радостно объявил Вадим.

— Нее! Здесь я не хочу! Здесь страшно! Давай-ка, лучше на полянку.

— На полянке в прятки не поиграешь, а здесь можно.

— В лесу опасно играть в прятки. Можно и потеряться совсем, — мудро заметила дочь.

— А мы ни друг с другом играть будем. Мы здесь уже от нехороших дядь прячемся.

Глаза дочери расширились от удивления.

— От каких?

— Главный среди них, дядя Игорь.

Глаза дочери расширились еще больше:

— Правда? — спрашивает, оборачиваясь ко мне.

Я морщусь. Словно от зубной боли. Врать ребенку не хочется, но и прогневить Вадима боюсь.

— Правда, правда! — подтвердил за меня Вадим. — Вообще, держись впредь как можно дальше от Игоря Викторовича. Поняла?

— Поняла.

Дочка снова закивала с самым серьезным видом, а у меня в очередной раз свело зубы.

— Сволочь! — шептали мои губы в то время, как губы Гараева растягивались в довольной улыбке.

— Выходим! Нас ждет завтрак на свежем воздухе!

Вадим спокойно накрыл пикник прямо среди леса. Еще и меня подгонял помогать, якобы с полным правом. Еды у него было много. Дня на три точно хватит.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Ни мне, ни Вике, кусок в горло не лез. Девушка вообще сидела едва живой от боли, но жалко мне ее не было ничуть. Получила по заслугам, еще и мало.

— Ешьте, я сказал! — грозно прорычал Вадим.

Вика лишь презрительно закатила глаза, а я принялась жевать пластик сырокопчёной колбасы.

Одна Надя ела с настоящим аппетитом и, не унимаясь, болтала. Рассказывая Вадиму как мы хорошо жили в доме Салынского. Я, не выдержав, строгим тоном попросила ее замолчать, видя, как Вадим хмуреет с каждым ее словом.

Боюсь, что для меня это значило, что его решимость забрать у меня дочь, крепла у него с каждым ее словом.

Как ни странно, Надя легко меня послушалась и, схватив кусочек колбасы, побежала ежиков искать.

— Только далеко не уходи! — наказал Вадим. — Мы сейчас все соберем и поедем дальше, к озеру.

— Хорошо! — весело отозвалась дочь.

— Что же ты будешь делать, когда бензин закончится? — поинтересовалась, закрывая судочки с едой.

— В верхнем багажнике еще три канистры. Должно хватить, — спокойно отмахнулся Вадим. — Скажи-ка мне лучше, откуда у Салынского и Смирнова любовь такая? Игорек, что за процент, лично бизнес его крышует?

— У Салынского же вроде все легально, — сощурилась я.

Вадим лишь весело хрюкнул:

— Ты, что, реально думаешь, что он зарабатывает только на строительстве торговых центров и сдаче их в аренду? Главный бизнес Салынского — это подпольные казино, что есть под каждым его торговым центром, да, элитные, особо ухоженные и воспитанные шлюхи, работающие там же. Что глазами хлопаешь? Игорек твой, не может об этом не знать. Вопрос лишь в цене процента, за который он и его генералы, позволяют Салынскому процветать.

Не скажу, что удивилась, у Салынского в нашем городе было всего три больших торговых центра, прибыль они, конечно, приносили и не малую, как юрист его фирмы, я теперь точно это знала, но жил он, на куда более широкую ногу. И Игорь, конечно, не мог этого всего не знать.

Печально и горько, но такова жизнь сейчас. Святых и праведных, видимо не осталось.

— Так, что там у них? Не в курсе?

— Нет!

Много чести будет Вадиму, если я выдам чужие, семейные тайны.

Я старалась не выпускать Надю из вида, но отвернувшись, казалось бы, на секунду, в следующее мгновение, ее уже не увидела.

На сердце сразу стало дико тревожно.

— Надя! Доченька! Ты где?! — позвала как можно громче.

— Чего орешь? — удивился Вадим. — Костер еще разожги, чтоб нас и с самолёта видно было! Пописить девчонка отошла! У тебя спросить забыла только!

Я подождала секунд тридцать и снова стала звать дочь. Она не отзывалась, и я, позабыв про все на свете, бросилась вперед, крича ее имя.

Каждая секунда тишины в ответ, разрывала сердце в клочья.

Игорь

Мы уже собирались снимать сцену с моим задержанием, когда позвонил Салынский.

— Арина взяла мою машину и уехала!

От этой новости сердце едва не запрыгнуло прямо в горло.

— Куда?!

— Без понятия. Прокралась потихому, пока мы завтракали и уехала. Может, просто прогуляться в одиночестве хочет?

Черт бы знал, что сейчас в голове у матери, находящейся в отчаяние, но мне резко стало нехорошо.

— У тебя же есть Глонасс в машине?

— Конечно.

— Вот и отправь за ней своих людей. Пусть следят потихонечку.

— Понял.

Салынский отключился. А я болезненно сморщился. Вот проблем мне мало! Сиди и думай теперь, что в слезах она может съехать с дороги, или не увернуть от встречного грузовика!

— Пожалуйста, не берите больше телефон! Вам, который уже раз наручники расстёгивают, — недовольно забурчал криминальный репортер, Вячеслав Синицын. Наш местный, прикормленный, верный, но крайне нудный товарищ. — Сами же сказали, что вам в шестичасовой выпуск нужно! А мне нужно еще в три места успеть сегодня, до часа! Плюс монтаж.

— Все, все, — согласно закивал я. С медийной врединой щас спорить, вообще не резон.

— Гош? — обратился он к оператору.

— Поехали, — кивнул худощавый очкарик с профессиональной камерой.

— Голову опустите, — советовал Славик. — Виноваты все-таки.

Скрепя зубами, повиновался.

Ну, Вадик, погоди! Встретимся еще! Теперь тебя точно ничего не спасет! Своими руками задушу! Да отсижу десятку, зато, такая мразь как ты, землю больше топтать не будет! Я и так, сдуру подарил тебе восемь лет незаслуженной жизни.

Расставил ноги, опустил руки и голову, обычно так, по классике у нас сидят задержанные. Особенно те, кто не хочет мордой в камеру светить, потому что, реально виноваты.