— Отпустите, — я сделала слабую попытку вырваться, но вместо этого лишь прислонилась к нему. Как же я действительно устала.

— Не упрямься, пойдем.

Он довел меня до диванчика и усадил:

— Устраивайся удобней.

Думаю, наших офисных обитателей хватила кондрашка, если б они узрели, как их кумир самолично принес кофе и конфеты на маленький столик у дивана. Мне же было все равно. Скинув туфли, я сидела, поджав под себя ноги.

— Устала?

— Да, день суматошный.

— Ландыш, я домой! Легкой дороги и хороших выходных! — прокричала снизу Софья.

— Счастливо, и тебе! — отозвалась я.

Вишневский с улыбкой наблюдал за мной:

— Ну и как работа?

— Необычно, но нормально.

— Емкое определение. Есть вопросы?

— Да.

— Какие?

Я покосилась поставила чашку на стол и выпрямилась:

— Почему такое отчество? По правилам словообразование оно… — подобрать слова было сложно, но Вишневский мне помог:

— Ты хочешь сказать, что ты как раз говоришь правильно, а я ошибаюсь?

Под его ироничном взглядом я стушевалась:

— Простите.

— Мне нравится твое любопытство и любовь к мелочам. Отца звали Лоллий, и правильно действительно было бы Лоллиевич. Я старший сын в семье, и у брата отчество как раз написано верно. А вот со мной работница ЗАГСа так впечатлилась сочетанию, что допустила описку при заполнении свидетельства о рождении. Отец пожал плечами и ничего не стал менять. Так что теперь я Вишневский Витольд Лоллийевич. А некоторые вредные рыжие личности все пытаются изменить ошибку почти пятидесятилетней давности.

— Сорокашестилетней, — машинально поправила я.

— Я же говорю вредная. А ты знаешь как переводится мое имя? У меня польские корни. Имя Витольд означает 'лесной повелитель'. А вот Лоллий с греческого переводится как 'сорняк, плевел' Так что я лесной повелитель сорняков. Впрочем, это заметно и по работе.

Я фыркнула, пытаясь сдержаться, но карие глаза напротив лишь улыбались, нисколько не сердясь. Вишневский протянул еще одну конфету:

— А вот у тебя красивое имя. Милый и славный майский цветок. Вроде и нежный и беззащитный, но ведь подрастет немного, освоится, и недовольные пожинают ядовитые ягодки. Когда ты только начинала работать, и особенно после того срыва, боялся, что не справишься. Однако Ландыш пообжился и показывает зубки, при этом оставаясь все такой же сладкоежкой.

— Витольд Лоллиевич, — для того чтобы встать и уйти, мне пришлось бы шагнуть к нему, что хотелось меньше всего.

— Лоллийевич, мы же выяснили причину происхождения моего отчества. Спокойно, Ландыш, я просто рассказываю свое впечатление о новом сотруднике.

Он откинулся на спинку дивана и спокойно продолжил:

— Меланхолик, интроверт, при этом с сильной внутренней референцией. Воспитывали тебя достаточно консервативно. Отсюда болезненная реакция на некоторые подковерные игры. Ландыш, не хмурься. Ты еще молода, не превратилась в стерву. Искренняя, настоящая. Такие сейчас редки, как цветы из Красной книги.

— Витольд Лоллийевич, вас ждет Паулина, через час начинается концерт.

Он позволил мне встать, пропуская на свободу. Проследил как я устраиваюсь за компьютером.

— Ландыш, собирайся домой, потом все доделаешь.

— У меня в полночь поезд, я не успею доехать и вернутся. Я здесь посижу, потом отправлюсь на вокзал.

— Хорошо. До встречи в понедельник.

Он на мгновение исчез в кабинете, чтобы выйти с портфелем. Проходя мимо стойки, где я пыталась спрятаться от его ошеломляющих откровений, тихо сказал:

— Вызови такси, не ходи одна по вечерним улицам. Я могу оплатить тебе такси?

— Спасибо, у меня есть деньги.

— До свидания.

— До свидание, — эхом ответила я.

Когда шаги шефа затихли, я подняла глаза. На стойке стояло блюдце с конфетами. Осторожно обойдя лакомство, унесла чашки в кофе-пойнт и все так же не обуваясь, спустилась вниз.

— Ландыш, ты босиком, — осторожно заметила Алевтина.

— Я знаю. За последние полчаса кто делал попытки подняться к Витольду Лоллийевичу? Антона, Марину я засекла.

— Беляев и все. Ой, нет, Мария Ивановна еще.

— Хорошо. Аль, в понедельник составьте мне с девочками расписание, кто когда и во сколько приходит. На месяц вперед. В офисе много народу осталось?

— Да практически все ушли. Антон и пара архитекторов.

— Марина?

— Ушла вместе с Витольдом Лоллийевичем.

— Тогда собирайся тоже, я все равно здесь еще пару часов посижу. Мне до поезда еще не скоро.

— Правда?! Спасибо! — Она быстро собралась и сбежала. Я устроилась на ее кресле и полезла на сервер. Все великолепно, девочки оказались смышлеными и отданные на сканирование документы уже рассортировали по годам и юридическим лицам. И наименование файлов провели идеально, как показала выборочная проверка. Ноги гудели, потому что сегодня я напрыгалась на каблуках, сбегав вверх вниз как минимум раз двадцать.

— Подруга, что скучаешь?

— Антон, зачем ты так у Вишневского? — осуждающе я произнесла я, не отрываясь от компьютера.

— Ландыш, ты чего? Как? Когда?

— Заложил меня. Поклоны эти дебильные…

Сисадмин перегнулся через стол и положил передо мной заявку со счетом:

— Проверь, пожалуйста.

Нехотя бросила взгляд на документ и кивнула:

— Все нормально.

— Спасибо. Ландыш, не обижайся. Я пошутил.

— Шутки у тебя…

— О, Дюймовочка с Виктории амазонской, да ты захандрила. Чего домой не идешь?

— К родителям еду на выходные, поезд в полночь. Здесь посижу, пока не выгонят, потом на вокзал поеду.

— Ясно. У меня там резервное копирование. Так что могу составить компанию. Подожди, сейчас только оставшихся гавриков выгоню.

Я заинтересованно посмотрела на него. Антон великодушно махнул рукой:

— Охранника зови и пошли со мной, покажу. Не бойся, все равно никто больше не придет. Пятница, вечер.

Когда охранник появился, я забрала трубки и пошла за Антоном. Прямо босиком.

Это было интересное зрелище. Сисадмин подходил к заработавшемуся сотруднику и начинался спектакль. Сначала Антон снимал с архитектора наушники, многозначительно стучал по циферблату наручных часов. Выслушав тираду, где все начиналось с гневных нот, а заканчивалось мольбой, когда несчастный лихорадочно сохранял файлы, закрывал программы, а Антон с хищным оскалом держал дрожащую руку над кнопкой включения. Наконец, компьютер выключался, архитектор направлялся на выход, а мы переходили к следующей жертве и все сначала. Потом Антон потащил меня за собой в серверную, где поколдовал и торжественно повернулся ко мне:

— Ну вот и все! Теперь можно чайку попить.

— У меня остался пу эр и габа. Что хочешь?

— Жаба? Ты меня отравить хочешь? — притворно ужаснулся он, — или это приворотное?

— Антон! — возмутилась я.

Мы уже вернулись ко мне, сдав телефоны охране. Пока я колдовала над чайником, Антон осматривался:

— Ну и как тебе у нас?

— Нормально.

— Слушай, это конечно не мое дело. Но что вас с шефом?

— Антон, я думала ты более вменяемый.

Я поставила перед ним чашку и устроилась на диване.

— Понимаешь, когда я поднялся отдать заявку, вы тоже сидели на диване и общались явно как старые знакомые. Я не стал мешать и незаметно ушел.

— Я видела и тебя и Марину, которая пришла вслед за тобой.

— Извини, я не имею право лезть.

— Нет ничего.

— Он никому не приносил конфеты. Да и вообще ведет себя странно.

— Антон, скажи ему об этом, — я подалась вперед, — я же вижу, ты его не боишься. Скажи ему, что это перегиб!

— Он тебя обидел?

— Нет. Я просто не понимаю его. То он начинает включать злого начальника, то просто сама любезность. То он отчитывает, учит манерам, то не реагирует на провокации. Я же сегодня в наглую забралась на диван с ногами, а он промолчал. И я дурой себя ощущала, словно дитя неразумное.

— Эй, Дюймовочка, успокойся. Не выдумывай. Ты же всю неделю как ужаленная по офису прыгала. Сегодня бой с бухгалтерией выдержала. Шефа только до кондрашки не довела, но его голыми ногами не возьмешь.

— Я в брюках. Антон, я сейчас реально обижусь, а мне не хотелось бы.

— Да ладно тебе, я рассмешить тебя хочу. Давай я тебя на вокзал отвезу. Я за рулем.

— Тут ехать одну остановку.

— А во сколько поезд? И куда ты едешь?

— В Питер на Красной стреле. В полночь выезжаю.

— Ого, круто. Я теперь просто обязан тебя проводить и галантно посадить в вагон, а затем патетично махать платочком вслед, утирая скупые мужские слезы.

— А слезы откуда возьмешь?

— Да, засада. А у тебя лук есть?

Он действительно проводил меня на вокзал и даже приставал к проводнице, требуя синий платочек. Когда Москва растаяла в темноте, я устроилась на полке и уснула. Выходные.

Как всегда, родители приехали меня встречать рано утром на вокзал. Я с радостью обнималась с родными. Далее любимая маленькая кофейня на Невском, прогулка по Питеру. Пригодился и новый зонтик с ландышами, который развеселил родителей.

Уже вечером, когда мы добрались до квартиры, где они обитали, я была уставшая, но умиротворенная. Мамина еда, папин чай со специями, родительское кудахтание — 'кушай, Ландачка', 'тапочки надень, пол холодный', 'сквозняк, садись сюда'. Разве это не счастье?

— Ну как тебе новая работа? Ты так и не рассказывала — мама подала пирог.

— Нормально, только устаю сильно. Но вообще интересно, тем более первая постоянная, без сроков.

— И кто ты там?

— Помощник руководителя. У меня появились первые подчиненные — три секретаря. Работа как работа, коллектив — творческие личности, архитекторы да дизайнеры.