— Что тебе мешает?

Син усмехнулся. Витольд потянулся к альбому и карандашу:

— Продолжаешь рисовать?

— Да, папа. Помогает думать.

— И принимать решения?

— И это тоже.

Витольд вырвал из склейки лист протянул сыну вместе с карандашом.

— Нарисуй мне ту девушку. Которую ты решил искать в Интернете, хотя я тебе четко дал понять, что знаю где она. Которой ты три года назад воспевал дифирамбы и не давал нам с сестрой покоя, говоря день и ночь. Вспомни, сколько ты ее рисовал. И что я вижу сейчас. Вернее не вижу. Передай карандаш. И нарисуй мне ту, о которой вспоминал и которую боишься.

Молодой человек взял лист и посмотрел на отца:

— Пап, ты неисправимый романтик.

— Сын, нарисуй Ландыш.

Серафин сел в кресло, используя книгу как подставку. Карандаш опустился на белый лист и замер. Молодой человек посмотрел с сомнение на отца, но тот улыбнулся и и кивнул сыну:

— Рисуй.

Когда спустя некоторое время сын протянул ему рисунок, Витольд уже допил коньяк. Он посмотрел на рисунок. Технически идеально, но не более. Он протянул свой лист сыну:

— Ландыш сейчас выглядит так. Сравни и увидишь ответ на свои сомнения, Серафин Витольдович.

— Она изменилась.

— Правильнее сказать, она расцвела. Ты создал себе образ, который не соответствует действительности. Он даже не живой. Ты пытаешься поймать прошлое, а оно уже ушло. Будущее же тебя пугает так, что ты прячешься от настоящего. Не надо, забудь, не трогай девочку, некоторые мечты должны оставаться мечтами. Извини, сын, я немного резок. Устал. С твоего позволения пойду спать.

Витольд ушел к себе в комнату. Длительная командировка вымотала, хотелось просто забыться сном. И еще… Ландыш у родителей, он не стал ей звонить, ограничась смс, чтобы не смущать. Вообще ситуация ему не нравилась. Мил и Лена упорно не хотели сообщать дочери о том, что они дружат. Ландыш умалчивала об их отношениях. И он продолжал всех поддерживать. До понедельника еще больше суток. А между ними сейчас час полета. Витольд достал планшет и заказал билеты на утренний рейс в Санкт-Петербург. Ближе к обеду он будет там, разыщет ее и увезет в Москву. Сапсан или Красная стрела? Не важно, главное, что она будет рядом. Витольд собрал сумку и лег спать.

Утром Аниэла слегка расстроилась, что отец уезжает, однако вызвалась его проводить. Серафин молча забрал ключи, устраиваясь за рулем. С утра он не произнес ни слова, кроме приветствия. Когда Витольд уже прощался с детьми, Серафин словно ожил:

— Папа, вчерашний разговор…

— Да, помню. Ты что-то хотел добавить?

— Нет. Просто ты слишком поторопился с выводами. Наверно, действительно устал.

— Я не отрицаю, что был резковат. Так что ты хотел сказать?

— Только то, что шанс есть всегда. У тебя своя цель, у меня своя.

— Мишень. Это называется мишенью.

— Или ценным призом.

— Вы о чем? — вмешалась Аниэла.

— Ни о чем, принцесса, — успокоил ее отец.

— Ани, просто дракон не хочет остаться драконом, — уколол его Серафин зло, — я в курсе твоего нового прозвища, папа.

— Как и принц не хочет быть принцем. Син, я ясно дал понять тебе вчера, что она не твоя.

— Потому что твоя? Именно поэтому, три года зная, о ком я говорю, ты ничего и не сказал?

Витольд вздохнул и подошел к сыну. Положив ему руку на плечо, прижал к себе:

— Сын, я знаком с ней всего полтора месяца, но отдать не готов. И знаешь, в противостоянии за внимание девушки мы можем махать кулаками, вообразить, что нашли выход из тупика. Только все это самообман — последнее слово все равно будет за ней.

— И ты отпустишь?

— Рано или поздно мне придется ее отпустить. Она младше Аниэлы.

— Так отпусти сейчас.

— Не могу, сын. Я еду к ней.

Он отпустил Серафина, ободряюще улыбаясь дочери:

— Аниэла, все хорошо.

— Мне показалось, что вы поссорились.

— Нет, Аниэла, просто закончили разговор.

— Не закончили, — упрямо мотнул головой Серафин, — ты же сам сказал за кем последнее слово.

— А ты готов его услышать?

— А ты, папа?

Витольд усмехнулся:

— Касса там. Покупай билет и полетели.

Он заметил, как Серафин сжал кулаки, и тихо продолжил:

— Сын, я не буду с тобой ссориться. Только ты очнись. Жизнь вот она, реальна, протекает здесь и сейчас. А не там, в Интернете. Все высокие технологии — лишь инструмент для достижения целей в бизнесе, расширение границ, определенный комфорт. Но отношения мужчины и женщины невозможно оцифровать. Посмотри на сестру, что ей это дало? Я поддерживал тебя, когда ты каждый день мотался на Крымский мост или колесил по Москве, забыв покой. Закрывал глаза, что тебя не было дома и даже удаленно приглядывал за твоей работой. Так что стало с тем парнем? Почему сейчас, вместо того чтобы сорваться и броситься в Москву, лишь я дал весточку, ты схватился за гаджет?

— Тогда был Рубикон?

— Прости, да. Тогда бы я смог отойти в сторону.

— Тогда зачем все это? Твои взывания к совести, долгие разговоры?

— Речь о Ландыше завел ты, я только отвечаю.

— Вы говорите о той девушке? — Аниэла держала отца за локоть, словно пытаясь успокоить.

— Да. О гетерохромном наваждении твоего брата, — Витольд успокаивающе похлопал по руке дочери.

Его рейс еще не объявили и дети стояли рядом, продолжая в суете аэропорта такой странный разговор.

— Которую ты сделал своей любовницей, — горько усмехнулся Серафин, — очередная пассия, игрушка, развлечение.

— Син, ты сейчас не способен мыслить адекватно. И только поэтому я прощу оскорбление.

Парень запрокинул голову и рассмеялся:

— Гениально. Сама того не зная, маленькая рыжая девушка встала между нами. Папа, я не могу вспомнить ни одного случая серьезной ссоры с тобой, но Ландышу это удалось.

— Не вешайте на нее свои ошибки, — вдруг вмешалась Аниэла, — Легче всего свалить вину на девушку, которая и не в курсе, что стала яблоком раздора. Вы обсуждаете события трехлетней давности, уже обвинили ее во всех смертных. Но она то не сном и не духом. Син, а ты уверен что она тебя помнит? Папа, может вы с ней разговаривали о нем? Что вы ей приписываете свои мысли?!

Витольд усмехнулся и поцеловал дочь в лоб:

— Я горд, что у меня такие дети. Аниэла, твоя женская мудрость спасает нас с Серафином всегда. Спасибо, милая, что отрезвляешь нас.

— Папа, — возмутилась девушка и ее тут же к себе притянул брат обнимая за плечи:

— Да, папа прав. Без тебя было бы сложно. Тогда один вопрос, тем более регистрация уже началась. А что она?

— Ландыш? — Витольд посмотрел на сына, — она ждет меня.

— По моему, Син, ты проиграл, — заметила тихо девушка.

— Признаю. Только папа, ты сам обманываешься насчет своего отношения к ней.

— Поясни, — Витольд подобрался, потому что разговор доставлял дискомфорт.

— Ты не отпустишь. Даже если она вдруг выберет другого, ты не отпустишь.

— Почему?

Сестра тоже удивленно смотрела на брата, который усмехнулся:

— Потому что она другая. Так ты не говорил ни об одной из своих подружек. Даже к маме ты был более холоден.

— Я трезво смотрю на жизнь, сын…

— Брось, папа, — он даже махнул рукой, словно разбивая возражения отца, — ты можешь быть прагматичным, циничным и безжалостным. Для остальных. Но в душе ты романтик. Возможно последний романтик современности. Да и Вишневым драконом с ландышами просто так не называют. А драконы просто так свои сокровища не отдают, всем почитателям фентези это известно. Так останься верен себе, папа.

— Когда она захочет, я отпущу ее. Мне пора. Времени мало осталось.

Он забрал у сына сумку и отправился на стойку регистрации.

* * *

Когда он скрылся, Аниэла повернулась к брату:

— Я ничего не поняла. До чего вы договорились?

— Мне щелкнули по носу. Заслуженно. Ани, это кошмар, папа влюбился.

— Почему кошмар?

— Потому что потенциальная мачеха младше нас.

Сестра обиженно стукнула его кулачком:

— Син, нельзя так о папе.

— Да я рад за него, главное, чтобы он дров не наломал.

— Он мудрый..

— Аниэла, там где царит любовь, мудрость берет отпуск. В общем на Новый год возвращаемся в Россию.

— Почему ты сейчас не полетишь?

— Потому что третий лишний. Папа прав, я сотворил себе идола.

— Почему он раньше не написал, если так давно ее знает? Я не узнаю его.

— Аниэла, папа влюбился, хоть и сам себе не хочет признаваться. И знаешь, как мне кажется, такое у него впервые. Поехали домой.

Уже в машине, Аниэла тихо спросила:

— Син, и что дальше?

— Ничего, сестренка. Папа всегда нас поддерживал, именно к нему мы шли за советом. И знаешь, я даже злиться не могу. Он бросил все, пожертвовал своими выходными, только чтобы приехать за тысячи километров и утешить тебя. Ведь опять всю ночь тебя за руку держал?

— Полночи, — покраснела девушка, — потом он уснул в кресле. Я его не стала будить.

— Вот вот. Сейчас пришла наша очередь поддержать его.

* * *

Питер встретил его проливным дождем. Серое небо, промозглый ветер. И вроде машины едут с обычной скоростью, люди спешат, кутаясь в куртку, но все равно, другая жизнь, другой ритм, другое окружение. Москва была ближе и милее.

Витольд поймал такси, набирая номер Мила.

— Мил, здравствуй.

— Надо же, кто звонит, — друг добродушно усмехнулся в трубку, и Витольд отзеркалил его улыбку.

— Да, я, хотел задать вопрос.

— Попробуй.

— Где вы?

— В Питере.