— Витольд Лоллийевич, все хорошо?

— Что? Да, София, все хорошо. Пока ничего не надо. Когда Марина появится, пусть ко мне поднимется.

— Она оформляет Аниэлу Витольдовну..

— Отлично, тогда пусть обе поднимутся, заодно Виктора и Бориса ко мне, чтобы сразу всех познакомить.

Она кивнула и исчезла, и тут же пришел вызов на коммутатор:

— Витольд Лоллийевич, Серафин Витольдович подъехал, хочет поговорить.

— Пусть поднимется.

Витольд встал, встречая сына:

— Зачем так официально? Здравствуй!

— Здравствуй, папа. Надеялся, что хоть так ты перестанешь меня избегать.

— Глупости, не выдумывай, я тебе всегда рад.

— Я заметил. Папа, у меня возник один вопрос — я так понял, что ты приезжал в Питер. Что ты видел?

— Сын, я на работе, давай отложим разговор.

— Нет, пап, так не пойдет. Ответь на вопрос.

— Я видел белую розу.

Серафин усмехнулся:

— А ты видел, как нежное создание голыми пальчиками превратила толстый стебель с шипами в мочалку? С милой улыбкой на устах, словно гладила котенка.

Витольд замер.

— А если бы ты подошел, то услышал, как меня отчитывали, словно юнца. Смысл обличительное речи был в том, что я не ты.

— А на что ты надеялся?

— На то, что два взрослых человека наконец включат логику и мозги, чтобы понять — я ни на что не претендую. Мы приехали познакомится с мачехой и все!!! Папа, я в шоке, что происходило и происходит. Как ты мог даже подумать такое?! Как ты мог даже заподозрить, что я на нее имею виды? Ну ладно она, молодая и неопытная, но ты? Разве не видел, что ты для нее все!!! Как ты мог ее отпустить? Как ты мог подумать, что я встану на твоем пути?! Папа, где твоя мудрость?

Витольд молчал. А что сказать? Что усомнился в сыне и любимой? Что ревность затмила рассудок? И что сейчас делать? Он не знал, он впервые не знал.

— Папа, а она ждет. Боится, но ждет. Вбила в свою голову, что поссорит нас, но надеется.

— Она так сказала?

— Нет, но я прочитал это в ее глазах.

Витольд сел на место, пытаясь сообразить озвученное.

— Я идиот?

— Нет, папа, ты любишь. И судя по всему впервые. Ты всегда нам с Аниэлой был опорой, но, кажется, сейчас ты нуждаешься в помощи. Папа, послушай совета, иди к ней.

Витольд поднялся, однако дверь распахнулась, в кабинет влетел Виктор, говорящий по телефону. Увидев Серафина, он нахмурился, но махнул рукой, переводя многозначительный взгляд на Витольда:

— Во сколько поезд прибывает? Давай встречу. То есть как не надо? В какую клинику?? Стоп, мелкая по порядку, ты вернулась в Москву, но едешь не домой, а в клинику? Зачем? Ты заболела? Какие две полоски? Одна? Да что за полоски??? То есть, то нет? Нет, не понял. А это как четыре две и три одна? Стоп, я больше не хочу слышать про полоски. Хорошо, заберу из клиники, диктуй адрес.

Парень бесцеремонно стащил листок бумаги и ручку у Вишневского и записал адрес:

— Ну все, давай.

Он сбросил вызов и посмотрел на шефа:

— Витольд Лоллийевич…

Но тот не слушал, вырвав лист с адресом из рук ошеломленного парня, поспешил из кабинета. Сбегая по лестнице, он крикнул Богдану:

— Ключи от машины!

— Лучше я сам, — возразил водитель, поспешно вызывая лифт.

Уже в машине, Богдан осторожно спросил:

— Куда?

— Цветной бульвар, дом тридцать.

Они должны успеть, Виктор записал и время начало приема. На Садовом Витольд уже готов был выпрыгнуть из машины и идти пешком, но Богдан благоразумно заметил, что время есть, а если девушка заметит машину, то может уйти. Да, архитектор поведал водителю кого они догоняют.

Они почти не опоздали, но много времени потеряли, пытаясь на ресепшн выяснить, к кому записана девушка, администраторы не сдавались и Витольд разочарованно оттолкнулся от стойки. Он не верил, что Ландыш способна на аборт, но хотел поговорить все же до приема, да просто сейчас быть с ней. Он огляделся и замер. Дверь одного кабинета открылась, оттуда вышла молодая врач с светло-зеленом халате, и поникшая Ландыш. Сердце защемило. Что с ней? Врач чтото объясняла, ободряюще погладила по плечу, а девушка лишь послушно кивала.

— Витольд Лоллийевич, — предупреждающе сказал Богдан, но он отмахнулся.

Не отпустит! Его! Он шагнул и она подняла взгляд, увидела его. Замерла, словно не поверила и, не обращая внимания на говорившую доктора, дернулась к нему. Витольд в мгновение ока приблизился, прижимая к себе Ландыш.

— Нашел. Пришел, — прильнула к нему, не обращая внимания на любопытные взгляды.

— Ландыш, все будет хорошо! — нежно и ласково, легкий поцелуй в макушку и холодное-вежливое врачу, — добрый день. Я могу узнать, что происходит?

— Простите, а вы кто? — настороженно спросила женщина.

— Витольд, все нормально, — вмешалась Ландыш, — просто гормональный сбой на нервной почве.

— Ландыш Милославовне нужна спокойная обстановка и витамины и все будет хорошо, — смягчилась врач.

— Я вас понял, — он забрал сумку у девушке, которая прижималась к нему и бумаги у врача, — значит, обеспечим спокойствие. Всего доброго.

Вцепившись, словно боясь, что она сбежит, он сам оплатил прием, передал ее вещи Богдану и собственноручно надел пальто. Ему было плевать на завистливые взгляды, сейчас важнее ее настроение, ее самочувствие.

Уже в машине, он смотрел на нее, переплетя пальцы. Она разглядывала в ответ, словно не верила:

— Откуда у вас адрес?

— Виктор поделился не по своей воле. Здравствуй, Ландыш.

— Добрый день, Витольд Лоллиевич.

— У меня сигареты закончились, — вмешался Богдан, выпрыгивая из машины, Ландыш улыбнулась, следя за тем, как он отходит от машины. Витольд покачал головой и притянул к себе:

— Ландыш, я дурак.

— Ага, — согласилась она.

— Простишь ли ты меня?

— За что?

Он грустно усмехнулся, пытаясь согреть холодные пальцы девушки:

— За то что струсил и отпустил. За то что не поверил в твою любовь. За слабость, что не приехал, не забрал.

— За это спасибо. Праздники без вас помогли понять что я хочу. Витольд, я не могу без вас, мне сейчас уже все равно, что подумают остальные. Я не права, что поддалась эмоциям, вспылила, выдумала на ровном месте. И вместо того, чтобы спросить вас, решила сбежать. Поступила как ребенок.

— Нет, как влюбленная женщина. Только любовь у тебя настоящая, чистая и сильная. Выстраданная и взрослая. Только тот, кто действительно любит, способен отпустить любимого, зная, что может своим присутствием нанести боль. Я же так же поступил, отпустил, решив, что без меня будет лучше.

— Но ведь мы не смогли идти до конца в решении.

— Глупо следовать ошибочному решению. Мы оба осознали ошибку и исправились. Если нам вдвоем лучше, смысл жить в разлуке?

— Витольд, помните, перед Новым годом вы задали вопрос? Мой ответ — да. Я понимаю, что прошло много времени, и вы возможно сомневаетесь. Я готова сама просить вас взять меня в жены и…

Она смолкла, сжавшись. Витольд на секунду замер, затем тихо спросил:

— Паспорт с собой?

— Да, — растерялась она.

— Ландыш, мы потеряли две недели. Прости, у тебя будет пышная свадьба, платье, медовый месяц где пожелаешь. Где скажешь, когда скажешь. Но штамп появится прямо сейчас.

Она подняла на него глаза, в которых блестели слезы:

— Правда?

— Обещаю. Я тебя никому не отдам. Ты мое сокровище, мое богатство, моя жизнь.

Страсть? Это не синоним любви. Сжигающая страсть убивает любовь, порабощая человека. Нежность, понимание друг друга без слов, желание быть вместе, идти по жизни, поддерживая друг друга, сколько отмерено и еще немного свыше — вот то что бесценно в современном мире.

Вернувший по звонку Богдан настороженно спросил, смотря на пару на заднем сидении:

— Сейчас куда?

— В ЗАГС.

* * *

Два дня после побега я упрямо ходила на берег Невы, смотря на воду, чтобы найти ответы. Разговор с Серафином успокоил отчасти. А вечером отец сказал, что приехал Витольд, и даже ему сказали, где мы. Если я его не видела, то значит что? Перед глазами картинка из осени — Паулина с молодым человеком. Дракон вновь увидел любимую в объятиях другого. Самое противное — это сын. Я все же умудрилась встать между отцом и сыном. Серафин уехал в Москву, я осталась с родителями. Надеясь, что время лечит, я стала терпеливо ждать это самое время. Ни фига!!! Вообще!!! А его новогодний звонок вновь выбил почву из-под ног. Я чувствовала себя предательницей, а он простил. Он не злился и обещал мне счастье! Без него.

В тот вечер меня не выпустили из дому, родители испугались бешеного взгляда. Наутро я заболела. Я и питерская погода несовместимы. Распухший нос, красные глаза и хрипы немного не то, что надо для серьезного разговора, но когда простуда начала постепенно проходить, пришла новая напасть. Задержка! В неделю! Я сидела на краю ванны и смотрела на две полоски. Немного подумала и достала еще один тест. Чтоб убиться или взлететь наверняка. Одна полоска. Так, для статистики нужно еще раз… а лучше три.

Я выскочила на кухню, предварительно спрятав тесты в карман банного халата. Выпила чашку чая и поспешно оделась. Аптека была в соседнем доме.

— Три теста на беременность, нет, лучше пять! — выпалила я.

Фармацевт покосилась на меня, а я чертыхнулась. Два хвостика задорно торчат в стороны, ноль косметики и шарф с огромными помпонами. Школьница с голосом как с перепою, потому что горло еще не до конца прошло. За тестами на беременность.

— Может к доктору?

— Мне ехать далеко.

Фармацевт хмыкнула, но выделила требуемое.