Юлия Бузакина - Офисный тиран

— Миша… – пытаюсь выровнять дыхание я. — Скажи, почему ты взял меня сюда? Ты сбежал от жены?

 – От жены? Я?.. — он обхватывает ладонями мое лицо. — Нет, глупышка. Я не женат. К чему бы я тащил к себе домой красивую женщину под новый год, если бы был женат? Новый год – семейный праздник.

Против воли тянусь к нему. Глаза закрываются. Руки обвивают крепкую шею, и он с тихим стоном обрушивается на мои губы поцелуем. Горячим, терпким, властным и взрослым. Без нежных прелюдий.

Чувствую спиной, как мы врезаемся в стол. Продолжая терзать мои губы, он на ощупь отодвигает стулья. Усаживает меня на край стола, разводит ноги и вторгается в мое личное пространство. Я подаюсь ему навстречу, бесстыдно обхватывая коленями его бедра и сокращая расстояние до минимума. Все тело сотрясает от желания. Боже, как сильно я его хочу! Именно так – резко, без всяких нежностей… просто хочу обнимать его торс, ощущать его внутри… мне больше ничего не нужно – ни еды, ни одежды, ни позвонить родителям… Только слиться воедино.

Пока он усыпает мою шею властными поцелуями, лихорадочно тяну его футболку вверх.

Воровский помогает мне ее снять.  Тянет пояс халата, и тот распахивается. Освобождает мои плечи, и халат остается на столе, подо мной. С глухим стоном он втирается в меня, мнет обнаженную грудь, усыпает поцелуями лицо и шею, и я ощущаю нежной кожей живота прохладную пряжку ремня на его джинсах.

Он с вожделением оглаживает мои бедра изнутри, впивается губами в шею, в плечи, гладит обнаженную спину, а я нащупываю пряжку и быстро расстегиваю.

— Ты мокрая, черт… — рычит он. — Как же я хочу тебя…

Расстегивает джинсы, достает член из боксеров. Пару раз водит по нему рукой, а я, затаив дыхание, сглатываю. Я уже готова. Давно готова к вторжению.

Он укладывает меня на спину. Подхватывает под колени и притягивает к себе. Еще миг – и он во мне. Резко, глубоко, сразу. Вскрикнув, я ощущаю спиной твердый стол и саднящую боль от вторжения. Впиваюсь руками ему в плечи. Он двигается внутри меня, будто поршень – в едином ритме, выскальзывая, и вновь врываясь. Закусив губу, я со стоном вливаюсь в его ритм. Перед глазами все темнеет. Есть только его руки, поглаживающие, сминающие, ласкающие, и его вторжение в меня. Капитуляция? О, да…

Его шероховатая ладонь ложится мне на низ живота, мягко поглаживает, скользит выше, сжимает груди, заставляет выгибаться. Его движения все быстрее, жестче. Дыхание сбивается. Уткнувшись ему в плечо, я громко вскрикиваю. Все тело сотрясает от резкой разрядки. Он едва успевает выскользнуть.

— Черт…  прости… — хрипло ругается Воровский. — Нельзя было без прелюдий… но ты такая… такая желанная, Лиза.

Я пытаюсь выровнять дыхание. Осторожно приподнимаюсь со стола.

— Это было неожиданно, — поднимаю на него глаза.

Он притягивает меня к себе. С нежностью целует в губы, потом в шею.

— Прости, — улыбаясь, шепчет мне в приоткрытые губы. Снова обрушивается поцелуями – теперь мягкими, бархатными, будоражащими. Я подчиняюсь. Обвиваю руками его крепкую шею и плавлюсь в блаженстве, которое дарит близость.

Он нехотя отрывается от моих губ и ловит мой взгляд.

— Остановись… иначе снова окажешься на столе…

Я смотрю в его глаза и улыбаюсь.

— Ты меня все же похитил.

— Точно, — смеется он. — Само собой вышло.

— Ладно. Я даже не помню, когда в последний раз была на море.

Воровский выпускает меня из объятий. Поправляет одежду и начинает накрывать на стол.

— Надо поесть, пока хачапури еще теплые, — поясняет он.

Я сама не замечаю, как втягиваюсь в хлопоты. Включаю чайник, достаю пакетики черного чая, сахар.

— Кстати, я купил тебе кое-что из одежды, — оживляется Воровский.

— Ты был в торговом центре?

— Нет, на рынке. Здесь сразу за парком есть небольшой рынок.

— И что ты купил мне на рынке?

— Пижаму.

— Что?

Воровский смеется.

— Пижаму с оленями. Я подумал, раз мы с тобой оказались под новый год в заброшенном доме у моря, то нам предстоят стандартные новогодние хлопоты – покупка елки, праздничный ужин у камина под той самой елкой, горячий глинтвейн… И пижама будет в самый раз.

Я озадаченно слежу, как он извлекает из большого бумажного пакета бутылку красного вина, приправы для глинтвейна, апельсины и яблоки, и все это раскладывает на столе. Среди покупок находит небольшой пакет и протягивает мне.

Открываю – действительно пижама. Брюки и футболка в темно-красную клетку с новогодним оленем на груди.

— После всех угроз в сообщениях ты решил купить мне пижаму с оленями? — недоверчиво посматриваю на него.

Воровский достает шапочку Санты и натягивает мне на голову.

 — Кто сказал, что я позволю тебе ее надеть?

Я хочу еще что-то сказать, но вместо этого осторожно сглатываю - его последние слова будоражат фантазию и будят совсем не приличные мысли.

— Нет, — сверкнув понимающим взглядом, качает головой Воровский. — Сначала позавтракаем.

 Все же, голод берет вверх. После всех приключений горячие хачапури со сладким чаем оказываются очень кстати.

— Мне надо позвонить родителям. А телефон сел.

— Позвони с моего. После завтрака достану павербанк, попробуем зарядить твой телефон.

— А море далеко отсюда?

— Нет. Минут десять до пляжа. Только там очень тепло. Боюсь, твоя шубка сегодня будет неактуальна.

— Насколько тепло? — уточняю я.

—Плюс семнадцать.

— Обалдеть! Это же почти лето…

— Ладно, не переживай, что-нибудь придумаем.

— А почему камин в спальне, а не в гостиной?

— Не знаю, Лиза. Я в этом доме тоже первый раз.

— Ты его снял?

— Нет. Купил, но очень давно. Почти пять лет здесь не был.

Воровский внезапно мрачнеет.

— Попробуем развести огонь? — чувствуя, что наткнулась на что-то острое в нашем диалоге, пытаюсь перевести тему я.

— Обязательно попробуем, — уже снова улыбается бархатной улыбкой он. — И к морю сходим, если хочешь.

— Очень хочу. Особенно, если на улице так тепло.

— Если будешь хорошо себя чувствовать, могу отвезти тебя в торговый центр. Купим тебе пальто. Раз уж я тебя похитил, я и плачу за твои покупки.

— Ни за что на свете! — фыркаю я. — Предпочитаю платить за себя сама!

— Я не успел заплатить тебе премию, хоть и обещал. Будет честно, если оплачу я.

— Миш… я не люблю, когда мужчина начинает контролировать мои расходы.

— Да, я же забыл, что тебе некуда девать миллионы, извини.

— Дело не в миллионах. Просто не люблю, и все.

Воровский взял мои руки в свои и мягко сжал пальцы.

— Тебе говорили, что у тебя красивые руки, Лиза?

— Нет.

— Они красивые.

Его большой палец скользит по запястью. Нежно массирует, вызывая ворох волшебных мурашек на коже.

— Очень красивые, Лиза.

Воровский едва заметно улыбается. Я втягиваю грудью воздух и ощущаю, как между нами начинает искрить. Внутри поднимается горячая волна. Это желание. Внизу живота сладко сводит от предвкушения нового сумасшествия.

Воровский берет меня за руку и тянет на себя. Я сама не замечаю, как оказываюсь у него на коленях.

— Потом уберем посуду, — зарываясь мне в грудь лицом, шепчет он.

Я запускаю пальцы в его темные волосы и с наслаждением перебираю. Мне хорошо оттого, что он рядом. Даже не знаю, когда все изменилось. Наверное, когда он встал между мной и Олегом в «Амарате». Или когда вел меня за собой в клубе, а потом вложил в руку пистолет…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он поднимает голову и заглядывает в мои глаза. Его взгляд – пронзительный, наполненный непонятной мне горечью – и я теряюсь. Обвиваю его шею руками, с наслаждением вдыхаю его запах и понимаю, что больше никуда не спешу. Есть мы, наше желание и несколько дней безмятежности на двоих.

— Я отнесу тебя наверх, — шепчет мне Воровский, и я согласно киваю. Соскальзываю с него, но ненадолго – он тут же подхватывает меня на руки.

Тихо вскрикиваю от неожиданности и хватаю его за плечи. Он накрывает мои губы поцелуем – жарким, несущим жажду обладать мной, - и уверенно идет в сторону лестницы.

Толкает плечом дверь. В спальне по-прежнему полумрак, никто не отодвигал занавески. Но нам и не нужен свет.

Воровский бережно укладывает меня на постель. Стягивает через голову свою майку, расстегивает джинсы. Никакого стеснения или смущения – я лишь ерзаю и закусываю губу от нетерпения. Я хочу его. Мечтаю ощутить его в себе снова – полностью, без остатка. Отдаться ему и забыть обо всем на свете. Обо всем, кроме цвета его глаз. Кроме прикосновений его теплых и шероховатых ладоней на моей нежной коже. Кроме его терпких и жаждущих поцелуев.

Он отбрасывает ненужную одежду в сторону и нетерпеливо тянет за пояс моего халата. Мягкая ткань не заставляет долго ждать, соскальзывает, обнажая мою вздымающуюся от волнения грудь.

Воровский склоняется надо мной и впивается в мои губы поцелуем. Страстный и дерзкий, он заставляет мое тело отвечать на призыв. Трепеща от предвкушения, я подаюсь ему навстречу.

Его руки касаются моей оголенной кожи. Плечи, бедра, живот – мягкие поглаживания заставляют их таять в горячей, искрящей мурашками волне.

Я прижимаюсь к его теплому, пахнущему чем-то терпким, истинно мужским, телу, и вдыхаю аромат его кожи. Внизу живота все сводит желанием принадлежать.

Чувствуя мое желание, Воровский притягивает меня к себе крепче. И уже не увернуться от череды его жалящих поцелуев. Нежная кожа горит от колючих терзаний, а его руки продолжают обжигать прикосновениями низ живота и бедра. Я ощущаю, как по телу прокатывается ответная дрожь, и касаюсь рукой его разгоряченной плоти. С его губ срывается приглушенный стон, и он нависает надо мной. Я развожу ноги. Обхватываю коленями его талию и подаюсь навстречу.