Пригожина учили быть честным. На юридическом факультете, куда его отчаянно пихал отец, позже на службе в уголовном розыске. «Нет ничего страшнее, чем запятнать честь своего мундира!» — говорили в его семье. С уставом службы в доме Пригожиных ложились засыпать, с уставом просыпались утром, чтобы идти на работу, вершить правосудие.

Только совсем недавно Пригожин понял – честь мундира, это еще не все. Он отчаянно осознал это после того, как его маленькому сыну поставили страшный диагноз – рак. Откуда опухоль появилась у четырехлетнего малыша, одному Богу известно. А Его пути, они неисповедимы. Только где взять денег на операцию, когда в кредите отказал последний коммерческий банк? Банки не хотели связываться с честными сотрудниками уголовного розыска. Вдруг что пойдет не так? И банк закроют,  и сотрудников вместе с владельцем пересажают.

Отчаяние захлестывало Пригожина с головой. Тесть выставил на продажу квартиру, чтобы оплатить первую операцию. Квартира продалась, тесть с тещей переехали к Пригожиным в ипотечную хрущевкую двушку. В тесноте, да не в обиде, как говорится.

Операция прошла успешно. Но первая радость сменилась отчаянием – сыну предстояло длительное лечение в Германии, и таких денег не было. Сегодня Пригожин впервые не пришел домой ночевать. Накануне предпоследний банк отказал ему в кредите. Он солгал жене, что есть дела по службе, а сам заперся в кабинете и выл от бессилия. Он не мог вернуться домой и сказать ей правду – денег на Германию не будет.

В дверь постучали.

— Что еще? — вздрогнув от неожиданности, раздраженно рыкнул Пригожин.

В дверь заглянула дежурная Галина. С Галиной они знали друг друга очень давно, и даже дружили. Она знала, что у Пригожина болеет сын.

— Вы бы домой съездили, Андрей Борисович, — тихо произнесла женщина.

— Нечего мне там делать! — резко оборвал ее он.

— Может, чай приготовить? Я колбасы купила, докторской… нельзя же так. Вы сутки почти ничего не ели.

— Уйди, Галя! Вон уйди! — заорал Пригожин. 

Позади Галины мелькнул мужской силуэт. Пригожина передернуло – он узнал одного из свидетелей по делу проклятого француза. Он ненавидел этого свидетеля. Ненавидел всей душой и сердцем. Такие, как этот свидетель не знают, куда девать деньги. А у него сын никак не может пойти на поправку из-за проклятых полутора миллионов рублей, которых не хватает на лечение. Рак коварен – упустишь момент, и потом уже не справишься с болезнью.

— Здравствуйте, — первым заговорил Воровский.

— Иди, Галя! — погнал прочь дежурную Пригожин. Та послушно растворилась за дверью.

— У вас есть ко мне какое-то дело? — поднял воспаленные от бессонницы глаза на ненавистного посетителя он.

— Я хочу с вами поговорить.

Пригожин набрал в легкие побольше воздуха. «Честь мундира», — одернул себя. Нельзя ненавидеть посетителей только за то, что они зарабатывают больше тебя. Да и Воровский уже не владеет своими миллионами. Все, что у него осталось – это ночной клуб. Перед смертью Азуле успел его разорить.

— Присаживайтесь, — указал он Воровскому на стул для посетителей. Сам сел за стол.

«Был бы у меня собственный клуб, мой сын не страдал бы сейчас… я устроил бы его с женой в лучшую германскую клинику, и его бы вылечили», — против воли понеслись мысли в воспаленном от напряжения и бессонницы сознании.

— Мы с вами можем поговорить без свидетелей? Так, чтобы наш с вами разговор остался только между нами? — тихо поинтересовался Воровский.

Пригожин почувствовал, как ярость прилила к груди, испепеляя голос разума.

— Если вы собираетесь шантажировать меня положением моего сына, то я вам не советую даже начинать…

— А что с вашим сыном? — приподнял бровь Воровский.

Пригожина перемкнуло. Он еще издеваться изволит?!

— Мой сын серьезно болен! Банки, которыми владеют такие, как вы, отказал мне накануне в кредите на его лечение! Если вы собираетесь шантажировать меня состоянием ребенка, то поверьте, я сделаю все, чтобы вы пошли по делу как главный подозреваемый!

Воровский взглянул на собеседника. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – этот человек доведен до грани своего отчаяния.

— Мой шестилетний сын погиб пять лет назад. Его убили вместо меня, — глухо проговорил он. — Его и мою жену. Если вы думаете, что я способен шантажировать такими страшными вещами, вы жестоко ошибаетесь…

— Простите… — прохрипел Пригожин и закусил кулак, чтобы снова не завыть от безысходности.

— Так мы можем поговорить? — втянув грудью воздух, переспросил Воровский. — Без свидетелей?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Говорите, — выдохнул Пригожин. — Нам никто не помешает. Сейчас в кабинете не работают прослушивающие устройства. Вы ведь хотели обсудить дело Азуле? Того самого, который вас разорил?

— Да. Иначе, зачем мне к вам приходить?

— Вспомнили что-то стоящее внимания следствия?

— Я знаю убийцу.

— Постойте… так вот просто? Знаете, кто убил пятерых человек?

— Да. Все просто. Но я хочу, чтобы мой рассказ остался между нами. А потом вы сами решите, как быть дальше.

Пригожин с удивлением уставился на Воровского. В деле определенно не хватало какой-то детали, и ему никак не удавалось собрать пазл. На самом деле сам Воровский – идеальный подозреваемый, потому что у него есть мотив - перед смертью Азуле разорил его. Но здесь проступает одна загвоздка – такие люди, как Воровский, скорее, наняли бы отличного снайпера и не стали бы устраивать бойню. Азуле бы нашли с аккуратной дырочкой во лбу где-нибудь на Лазурном побережье, а не сразу же после скандала с Воровским в том же городе, да еще и с положенной рядом охраной.

Воровский, откинувшись на спинку стула, начал свой рассказ. Он не утаил от следователя почти ничего. С того самого момента, как в его компанию «Финансист» пришла Лиза, и до страшного скандала. Он специально упомянул встречу с Олегом в ресторане, потом его проникновение в квартиру накануне отъезда в Москву. Рассказал об их с Лизой бегстве в Сочи и про нападение на сестру Лизы накануне убийства.

— Патологический ревнивец и садист пожелал расправиться с мнимым соперником? — озадаченно потер подбородок Пригожин.

— Отличный снайпер, не забывайте. Подумайте сами, для чего здоровому психически человеку оставлять столько трупов после себя?

— Мне надо подумать о том, что вы рассказали.  И, возможно, придется допросить ту самую Лизу и ее сестру. Медицинское освидетельствование сестра не проходила?

— Нет, она предпочла держать нападение в тайне, как и сама Лиза всегда избегала говорить о своей личной жизни в браке.

— В тайне? Зачем?

— Страх возмездия. Такие, как Олег Данилевский, способны на любое зверство.

Пригожин задумался. Одна из версий, которая может оказаться верной. Даже если и не верной, есть шанс подогнать свидетельства под еще одного подозреваемого. Если так, то скоро дело закроют, и начальство перестанет на него давить.

«А потом я уволюсь к чертовой матери», — рассеянно глядя на Воровского, почему-то решил Пригожин.

Воровский тяжело вздохнул. Его тоже тяготила неизвестность.

— Послушайте… — снова заговорил он.  — Я пришел к вам лишь потому, что мы все находимся в подвешенном состоянии. Мы с Лизой ждем ребенка, и я не хочу подвергать ее опасности. Поэтому, скорее всего, мы уедем из города в ближайшее время. Уедем надолго и далеко, потому что как знать, что еще придет в голову психопату, разгуливающему на свободе? Если у вас будут вопросы к Лизе, задайте их до того, как мы уедем. И еще кое-что… у меня есть хорошие менеджеры в одном частном банке. Они с радостью дадут вам ссуду на лечение ребенка.

«Честь мундира», — судорожно вздрогнула вся внутренняя сущность Пригожина.

— Вы… предлагаете мне взятку? — глухо произнес он. — Я же говорил, не стоит играть моим душевным состоянием!

— Нет, не взятку! Бог с вами, — фыркнул Воровский. — Я предлагаю вам помощь. Потому что знаю, что это такое – когда теряешь сына. Если передумаете, дайте знать. У вас есть мой телефон.

Он поднялся и запахнул пальто.

— И… пожалуйста, не расспрашивайте Лизу в подробностях о том, что с ней делал муж до того, как она получила развод. Ей тяжело об этом вспоминать.

Он поднялся и вышел, оставив Пригожина наедине со своими кошмарами.

Глава 51. Воровский

В «Привате» в этот обеденный час было тихо. Девочки еще не пришли, их работа начиналась с восьми часов вечера. Бармена тоже не было на месте. Лишь управляющий клубом вместе с бухгалтером пересчитывали пачки денег в кабинете на втором этаже.

— У меня есть для вас новости, шеф, — заметив Воровского, приветливо махнул рукой Марк.

Бухгалтер заторопился к выходу. Проводив его взглядом, Воровский сел на мягкий кожаный диван.

— Скажи, что вы его обнаружили, — устроившись удобнее, попросил управляющего он.

Марк засуетился – отодвинул в сторону пачки денег, достал дорогие сигары, бутылку минеральной воды и стаканы.

Скоро они сидели рядом – раскуривающий сигары Воровский и готовый к деятельности Марк Король.

— Не обнаружили, шеф. Лиза сказала, что он покинул страну сразу же после инцидента с Азуле. Но в Израиле не всплыл Олег Данилевский. И в городе его тоже нет. Так что, либо он уплыл по поддельным документам, либо залег на дно. Видимо, тоже боится, что следствие на него выйдет.

Воровский со злостью сжал стакан. Почти месяц попыток выследить Олега – и никаких результатов. 

Марк поднялся со своего места. Подошел к столу и достал оттуда упакованный в целлофан пистолет.

— Это оружие с места преступления. Пистолет был куплен на имя Лизы пять лет назад. Подарок мужа на Рождество.