Юлия Бузакина - Офисный тиран

— Странно, что она им его не пристрелила еще до развода, — нахмурился Воровский.

— Сам Олег, по слухам, все же эмигрировал в Израиль. Вся деятельность в России прекращена. ИП ликвидированы.— Навстречу новой жизни, значит? — зло усмехнулся Воровский. — Отомстил бывшей жене, оставив ее на месте преступления с оружием в руках, купленном на ее имя, и свалил за кордон?

— Получается, так, шеф… Только в Израиле он не всплыл. Тамошние миграционные службы тщательно отслеживают новичков. Что-то не сходится. Я тут нашел одного свидетеля, липового конечно,  но за определенную сумму он подтвердит, что видел похожего на Олега мужчину, входящего в дом с черного хода примерно во время убийства. Живет далеко, но ездит с работы на обеденный перерыв домой каждый день по дороге, с которой видно двор нужного нам дома, как на ладони.

— Менты там всех уже, поди, опросили?

— Только самых близких к дому. Тех, которые на этой же улице живут. И на двух соседних. А этот обитает в конце поселка. Пьет, как черт, и долгов у него немерено. Согласится с закрытыми глазами описать Олега. А ищейки потом пусть фоторобот рассылают.

Воровский напряженно выдохнул.

— Главное, чтобы пазл сложился без признания Лизы о том, что она своими глазами видела убийство.

— Если хотите мой совет, шеф, Данилевского надо устранять как можно скорее. Без суда и следствия. Пока он разгуливает на свободе, это реальная угроза для вас и Лизы.

— Теперь поздно уже. Придется подождать, пока наши бравые правоохранительные органы запустят колесо правосудия. Глядишь, выманят его обратно в Россию. Если он в Израиле, конечно. А тут и мы подоспеем. Поставим жирную точку в его светлом израильском будущем. В любом случае в Россию он не сунется, если его в розыск подадут. Будет тихо отсиживаться в чужой стране под чужим именем.

— Хорошо бы.

Когда Воровский вышел из клуба, уже смеркалось.  Он сел за руль и положил на сидении рядом с собой пистолет. Долго ехал окольными путями, пока не показалась впереди стоящая посреди заросшего высокой травой пустыря заброшенная стройка. Подъехал, как можно ближе, насколько позволяла местность. Припарковался у самых бетонных плит.

Осмотрелся вокруг. Никого. Тишина и морозная сырость. Жутко в таком месте, даже мороз по коже. Почти ничего не видно, ни звездочки – небо затянули тучи.

Достал из багажника небольшую саперскую лопату и принялся копать примерзшую землю с пожухлой травой.

Копал долго, аж вспотел. Чем глубже положишь, тем меньше шансов, что кто-то откопает.

Наконец углубление стало подходящим.

Воровский уложил на дно пистолет и принялся засыпать яму сырой землей. Утрамбовал место захоронения улики подошвой ботинок и черенком лопаты. Набросал сверху травы. Вроде получилось убедительно.

Забросив лопату в багажник, быстро забрался обратно в машину. Чувствуя себя преступником, включил мотор и скоро выехал на заброшенную дорогу. Если в ближайшие дни все сложится положительно, им с Лизой предстоит уехать из города.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она встретила его в холле – бледная, осунувшаяся. «Снова проплакала весь день», — отметил про себя Воровский. Ему не нравилось, что она так быстро сдалась.

— Какие новости? — в ее глазах промелькнул лихорадочный блеск, похожий на надежду.

Он взял ее за руки. Холодные.

— Ты ела сегодня что-нибудь?

— Не помню… и это неважно вообще, Миша. Зачем ты переводишь тему?

— Потому что не хочу, чтобы ты заболела.

Привлек ее к себе.

— У нас будет ребенок, помнишь?

— Еще бы, не помнить…

— Ты должна думать о нем в первую очередь.

— Миша! — умоляюще сжала его шею тонкими пальцами Лиза. — Почему ты не отвечаешь на мой вопрос? Что сказал следователь?

Он погладил ее по спине и вздохнул.

— Следователь не в себе. У него сын серьезно болен, а банки денег не дают. Мне кажется, у нас получится вырваться из западни. Если он тебя вызовет, говори все, как есть. Кроме того, о чем мы договорились. Ты же помнишь?

— Помню, да.

— Вот и хорошо. Завтра поедем к тебе на квартиру, соберешь вещи. Я предупредил следователя, что в ближайшие дни мы уедем из города. Твой муж не знает обо мне. Месяц назад он эмигрировал в Израиль. Думаю, если мы уедем, он нас не найдет.

— А как же мои родители?

— Родители? Скажешь им правду. Что мы с тобой ждем ребенка и решили переехать подальше отсюда. Только пусть никому не говорят о нашем решении. Особенно Але. И никакой огласки в соцсетях. Олег может следить за ними. Надеюсь, ты понимаешь, что прежних знакомых, друзей, соцсетей и инстаграма у тебя не будет? И никаких занятий тоже. Переводы с французского - все это придется забыть.

Она беспомощно развела руками.

Воровский снял пальто, кожаные туфли и аккуратно убрал вещи в гардероб. Снова взглянул на Лизу.

— Послушай… мы банкроты, но мы не нищие. Ночной клуб приносит прибыль, и мы с тобой не будем нуждаться. О публичной жизни на ближайшие пару лет придется забыть. Никакого Михаила Воровского, никаких трейдерских штучек. Мы заляжем на дно. Единственное, на чем мы сосредоточимся – это ожидание ребенка.

Подмигнул ей и прошел в столовую.

— Миша… — Лиза неловко застыла, а потом бросилась следом. — А куда мы поедем? Где можно спрятаться?

— Как, где? — обернулся он. — Вернемся к моим родственникам. Кажется, на новый год они очень просили не продавать дом. Поженимся, займемся ремонтом.

Подметил, что она снова волнуется и подошел ближе. Взял за руки.

— Все получится, милая. Верь мне. Ты же хочешь жить у моря?

— У моря? Я никогда не думала о море, Миша.

— Ну, в любом случае, больше бежать нам некуда. Ребенку не помешает свежий воздух и солнце. Рядом будет моя мама, она нас поддержит. Не волнуйся так сильно, Лиза. Я, конечно, совсем не романтик, и даже ни разу не подарил тебе цветов, но обещаю исправиться. Хочешь, буду приносить букет каждую пятницу? Или субботу? Какой день тебе нравится больше?

— Не сходи с ума, — горько отмахнулась она. — Если полиция клюнет на наживку и нам удастся тихо уехать, я сама буду приносить тебе цветы каждую пятницу.

— Это будет не романтично, — фыркнул Воровский и прижал ее к себе. — Лучше пойдем, поищем что-нибудь в холодильнике. Пора ужинать. Я ужасно проголодался.

Она вздохнула и согласно закивала. Совместная трапеза их успокаивала.

Воровский следил за тем, как она хлопочет в столовой и с недовольством отмечал, что в нем просыпается знакомый страх. Однажды он уже потерял жену и ребенка из-за пьяницы Жорика Вацлавского.

«Пока Данилевский жив, мы не сможем спать спокойно. Его надо ликвидировать. Чем скорее, тем лучше. Отправить на тот свет прежде, чем он доберется до нас с Лизой, — крутились невеселые мысли в его голове. — А потом просто жить нормальной жизнью. Нигде не высовываться, чтобы людям не было до нас никакого дела. Только так можно уберечь Лизу и малыша».

Он втянул грудью воздух. Нельзя показывать Лизе страх. Если она почувствует, что он в чем-то не уверен, окончательно впадет в отчаяние. А у него нет никаких планов спасения. Только набросок – уехать, затеряться на время ее беременности, выследить Данилевского и добраться до него первым. Это единственное, что может их спасти. Потому что такие люди, как Данилевский, будут опасны до последнего вздоха.

У меня было совсем немного вещей. Когда уходила от Олега, брала только самое нужное. За полгода свободной жизни я не успела обзавестись тем самым хламом с распродаж, который мы, женщины, так любим копить  у себя в шкафах. Поэтому весь мой гардероб уместился в двух больших чемоданах.

Воровский, закатив рукава рубашки, орудовал в кухонной зоне.

 — Если хочешь, не будем брать с собой посуду. На месте купим новую.

— Но хотя бы кружку с совой можно взять? — растерянно взглянула на него я. Мне казалось, если оставлю здесь кружку, которая закрывает и открывает глаза от температуры воды, окончательно сойду с ума. Кружка была последней хрупкой вещью, связывающей меня с прежним раем в этой студии. Раем, в который больше не было входа.

— Кружку бери. Остальное ни к чему. Может, родители решат сдавать студию. Не надо будет ничего докупать для этого.

— Может, — неопределенно пожав плечами, я начала бережно заворачивать кружку в бумагу.

Я чувствовала себя потерянной. За месяц я жутко похудела. Джинсы болтались на мне, как на вешалке. Серая футболка в полоску тоже. Даже не верилось, что у меня внутри поселился ребенок.

Родителям я вскользь сказала, что скоро уезжаю. К ним еще предстояло заехать и все рассказать. Но это все после встречи со следователем. Пригожин попросил, чтобы вечером меня привезли к нему домой. Его жена внезапно свалилась с температурой, и у него не было другой возможности взять у меня показания, кроме этой.

Он пошел нам навстречу, не желая подвергать меня излишней опасности, и я была благодарна за это.

Но я боялась предстоящего допроса больше, чем новой встречи с Олегом. Нет ничего страшнее ожидания. Вдруг что-то пойдет не так, и я сорвусь? Скажу нечто, способное вызвать подозрения?

Уложила кружку в чемодан и взгляд упал на сумку, с которой я ездила к Але в последний раз. Открыла. Там были проклятые почти два миллиона рублей. Не хватало одной пачки.

Мысль мелькнула в сознании яркой искрой.

— Миш…

— Что там?..

Он подошел и заглянул в сумку.