Юлия Бузакина - Офисный тиран

Я осторожно положила малышку в бокс и подошла к нему. Обвила руками его шею и в глазах блеснули слезы.

— Прости, Миша… ты так много для меня сделал, но мои страхи, они не дают мне спокойно жить…

Он крепко прижал меня к своей груди.

— Мы справимся, Лиза. Лучше займись чем-нибудь приятным. Придумай имя для нашего маленького сокровища.

— Ладно, — закивала я. — Обещаю, что придумаю.

На следующий день нас выписали из роддома. Меня и маленькую Аннушку. Я все же выбрала имя для дочки, и Мише оно очень понравилось. Тот особенный случай, когда мы оба попали в одну точку.

Дома меня ждал сюрприз. Ольга и Иракли постарались на славу, и детская была напичкана всем необходимым на год вперед. Памперсы, пеленки, соски, бутылочки, стерилизатор, чудесная кроватка и комната в нежных розовых тонах привели меня в неописуемый восторг.

И мы с головой окунулись в новое испытание. В нашем доме поселился грудной ребенок.

— А почему наша маленькая Анечка не спит? — приговаривала свекровь, пытаясь укачать разрывающуюся от криков малышку.

Укачать Анечку не получалось ни у кого – с трех часов дня и до пяти часов вечера она истерила, не замолкая. И мы не могли понять, что ее беспокоит. Миша стойко пытался напоить ее лекарством от коликов, добавленным в бутылочку с водичкой, Ольга носила «столбиком». Иракли поселился у нас в столовой и не просыхал от своего домашнего вина. А я была настолько измучена бессонными ночами и криками своего ребенка, что спала, сидя на диване. Да, первые две недели я засыпала стоя и сидя в любой момент тишины. А тишина появлялась в нашем доме очень редко.

 Анечка так веселила нас своими истериками, что я почти не вспоминала про Олега. Он не появлялся. Постепенно, неделя за неделей, мои страхи растворялись в рутине.

 Мы с Мишей с головой окунулись в родительство. Первый поход к педиатру, первые прививки. Вся наша жизнь сконцентрировалась на дочке. К трем месяцам она набрала вес и превратилась в счастливо улыбающегося беззубого карапуза. У нее почти не было волос, но я обожала надевать на нее красивые вещи, шапочки и делала фотографии. У нас с Мишей появились целые папки фотографий с Аннушкой. Аннушке один месяц, Аннушке два месяца. Два месяца и три недели. Три месяца.

Мы отмечали наш первый совместный новый год, когда ей исполнилось четыре месяца. Фотографии, на которых наш чудесный пухлик тянется к елочным игрушкам и с восторгом следит за фонариками, вызывала у нас с Мишей ту самую кажущуюся глупой дикую родительскую радость  и гордость.

В середине февраля, когда сердце трепетно начинает ждать прихода весны, Воровский принял решение выкупить небольшой дом отдыха в Адлере. Об этом он сообщил мне за ужином.

Наша Аннушка уже вовсю пыталась сидеть, и я усаживала ее за стол в детском креслице. Конечно, она еще не умела есть, но ей нравилось болтать ножками, грызть резиновую ложку, пускать слюнки и следить за тем, как я накрываю на стол. А у меня была маленькая передышка от этой непоседы с пухленькими щечками.

— Клуб далеко, и я не вижу смысла продолжать держать его за собой, — усаживаясь за стол, сообщил Воровский. — Мы живем здесь больше года, думаю, пришла пора пустить корни. 

— Решил заняться гостиничным бизнесом? — улыбнулась я.

— А почему бы и нет? — его глаза остановились на уровне моей груди – тонкая ткань рубашки просвечивала черное кружево лифчика, будоража желание.

Я перехватила его взгляд. Ответное желание обожгло. Так всегда было, если у меня начиналась овуляция. Вот и сейчас. Все бы отдала, чтобы оказаться в спальне наедине с мужем. Хоть бы на полчасика. Но нет, маленькая привереда уснет в лучшем случае к одиннадцати ночи.

Поставив блюдо с запеченными овощами на стол, я отправилась к духовке. Там дожидалось своего часа вкусное жаркое.

Мне нравилось готовить. А еще больше нравилось ужинать вместе, всей семьей. Это создавало неповторимое ощущение домашнего уюта.

— Хочешь посмотреть гостиницу? — лукаво взглянул на меня Воровский.

— Очень хочу, — заулыбалась я.

Приземлилась на стул рядом с дочкой и всунула ей в ротик ложку яблочного пюре из маленькой баночки.

— Я договорюсь с мамой, — мерцая взглядом, кивнул он. — Она понянчит Анечку, а мы с тобой прокатимся до Адлера.

— И ты пригласишь меня в ту кондитерскую, которую так хвалит твоя мама?

— После просмотра обязательно приглашу. А если хочешь два пирожных вместо одного, придется сегодня вечером хорошо потрудиться, — стрельнул взглядом по моему черному кружевному лифчику он.

— Пирожные теперь только за работу? — улыбнулась я. Но по коже уже бежали предательские волшебные мурашки предвкушения.

— А ты как думала? — коснулся моего колена под столом Воровский. — Декретный отпуск, угроза лишних килограммов…

Я пнула его ногой, и он вздрогнул.

— Плохая мама, — потирая ушибленное место, пробормотал мой обиженный муж.

Потрудиться Анечка мне не дала – у нее набух режущийся зубик, и после ужина она начала жутко капризничать. В итоге на следующий день мы ехали в гости к маме Миши не выспавшимися и совершенно неудовлетворенными. Взяли с собой собаку  - Ольга уговаривала остаться у них на пару дней погостить.

Не выспавшейся шумной компанией мы ввалились в дом Иракли. Скоро нас с Мишей отпустили. Аннушку взяла на себя его мама, а мы, наслушавшись советов от незамолкающего Иракли, отправились смотреть выставленный на продажу объект вложений.

Дом отдыха, который присмотрел для нового бизнеса Миша, был построен в прошлом году, но так и не вступил в эксплуатацию. У владельца закончились средства, и он не довел проект до конца.

Вырученные от клуба деньги мой муж планировал пустить в улучшение дома отдыха.

Здание понравилось мне с первого взгляда – светлое, чистое и новое. До пляжа от него пешком было минут десять. Чудесный дворик с зонами для барбекю радовал глаз.

— Красота, Миша! — вдохновилась я. — Свет и простор! И море рядом, и продуктовые магазины.

— Единственный минус – парковка платная, и через два квартала. Попробуем что-нибудь придумать со стоянкой, — потирая подбородок, согласился со мной он.

Вдоволь исследовав объект своих вложений, мы отправились в любимую кондитерскую Мишиной мамы. Солнышко пригревало, теплый ветер разносил в воздухе запахи выпечки и скорой весны, и гулять под руку с мужем было одно удовольствие.

На самом деле, Адлер нравился мне больше, чем Сочи. Он был…не таким пафосным, что ли. Здесь было проще. И на улицах не так тесно.

Мы заняли свободный столик у окошка. Воровский помог мне снять пальто, и мы сделали заказ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Когда ты поедешь в город по поводу продажи клуба? — подняла на него глаза я.

— Возможно, через пару дней сорвусь. Ты поживешь у моей мамы. Или мама приедет к тебе. Как захочешь.

Что-то сдавило грудь. Я не видела родителей больше года. От постоянного напряжения у папы начались проблемы с сердцем, и он уже два раза лежал в больнице. Мама разговаривала со мной по кнопочному телефону пару раз в месяц, а потом выключала его из сети. Мы все боялись Олега.

— Что ты загрустила, Лиза? — придвигая мне принесенный капучино и два пирожных, поинтересовался Воровский.

— Я волнуюсь за родителей. Папа болеет, а я за этот год ни разу его не видела.

— Ты не поедешь. Даже не думай.

Я сосредоточенно смотрела на капучино в высоком стакане  с трубочкой и молчала. Сама не понимала, что со мной творилось. Внутри поднималась глухая ярость на Олега за то, что он посмел превратить жизнь моих родных и мою собственную в ад.

— Я устала бояться, Миша. Устала прислушиваться к каждому шороху.

— О ребенке думай! Что будет, если с тобой что-то случится?

— А ты позволишь?

— Не позволю! Но он снайпер! Помни об этом!

— Ладно…

Я вздохнула. Пирожные больше не казались божественно вкусными. Их отравило привычное ощущение жертвы под прицелом.

— Слушай…

Воровский накрыл мою руку своей.

— Обещаю – если он в городе, мы сделаем все, чтобы нейтрализовать его.

Я быстро кивнула, соглашаясь. Было бы безумием ехать вместе. Но мысль, что наш хрупкий мирок, который мы с Мишей выстроили на новом месте, каждую минуту может потерпеть крушение, никак не давала мне покоя.

В тот миг, когда мы с Мишей сидели в кондитерской, мое желание разрубить узел стало настолько сильным, что я уже не могла думать о чем-то другом. Почти полтора года страха, что однажды Олег появится на горизонте и убьет нас, медленно делали свое дело. Чаша терпения была переполнена. Все, чего мне хотелось – это взять в руки пистолет и несколько раз выстрелить Олегу в голову.

Вечером мы ужинали у Ольги и Ираклия. Набухшие десны Аннушки немного успокоились, и после бутылочки смеси она мирно дремала в розовой коляске для маленьких принцесс. Ничто не мешало нам наслаждаться чушушули (свининой по-грузински) и домашним коньяком от Иракли. Этим вечером готовил он, Ольга возилась с Аннушкой и просто не успела что-то подать на стол. Привычный вечер в кругу семьи постепенно растворял мою тревогу.

Звонок по тому самому запретному номеру, с которого мама звонила не чаще двух раз в месяц, раздался внезапно. Что-то кольнуло в груди.

— Мам, привет, — я отодвинула тарелку и прижала ухо к трубке. — Что случилось? Что-то с папой?

— Нет… с Алей.

— Что с ней? Опять ногу сломала? — нахмурилась я.

— Аля умерла.

— Как… умерла?

— Полиция нашла в квартире тело. Умерла от передозировки. Я даже не знала, что она наркоманка, Лиза… а теперь…