– Ты просто невероятно хороша сегодня, – произношу я, замечая ее томный взгляд, который останавливается на моих губах. Это непривычно, потому что обычно Прайс похожа на снежную королеву. Она явно выпила слишком много шампанского. Ее зрачки расширены, дыхание учащено. Я прав. Пьяная. А пьяная девушка всегда ищет приключения на заднюю точку. И, что самое удивительное, почти всегда находит. Изабелла точно найдет, учитывая ее внешние данные и финансовые тоже, кстати.

– Ты можешь с такими подкатами залезть в трусики разве что к дешевой официантке, – отвечает мне Изабелла в ее привычной сучьей манере. Я давно привык к ее попыткам унизить и оскорбить меня. Лет пять назад я бы просто вмазал ей разок. Но многое изменилось с тех пор, хотя желание осталось.

– Здесь нет достойной меня официантки, – произношу я доверительным тоном. Белла фыркает, и я добавляю: – Все слишком дорогие. И опытные. Мои подкаты явно не прокатят.

– Ты думаешь, что это забавная шутка? – усмехается Белла. Я смотрю в ее декольте. Третий. Уверенный. Я бы засунул между этими грудками кое-что очень твердое и болезненное от пульсирующего возбуждения. И хотя причина не в ней, и даже не в ее, несомненно, соблазнительном третьем.

– А думаю, что ты так сильно хочешь меня, что тебе приходится часами ублажать себя после наших долгих и занимательных разговоров.

– Ты идиот! – хохочет Белла. Она даже дотрагивается до моего локтя. Мне хочется зашипеть. Любое прикосновение, даже невинное, вызывает очередную пульсацию в паху.

– А ты очень сексуальна, – в тон отвечаю я. Изабелла качает головой, откидывая назад волосы.

– Даже в смокинге ты не похож на приличного человека, Доминник, – ухмыляется она, посылая мне насмешливую улыбку.

– А ты решила сегодня совсем обойтись без платья? Потому что я вижу даже больше, чем хотелось. – Я больше не улыбаюсь. Она мне надоела.

– Да пошел ты! – шипит Белла, поменявшись в лице. Пытается оттолкнуть меня и пройти мимо, но я хватаю ее, привлекая к себе.

– Можешь и дальше делать вид, что тебе не хочется, но из меня дурака не делай, крошка. Это уже просто глупо и нелепо выглядит. Уяснила?

– Отвали, ты, самонадеянный идиот. – Глаза ее мечут молнии. И все мимо. Мне смешно.

– Повторяешься, – бросаю в породистое побелевшее от ярости лицо, резко отпускаю девушку. Она тут же исчезает в толпе. Сама идиотка. Блондинка, блин.

Мой взгляд скользит по незнакомым лицам, пока я пытаюсь отвлечься от зудящего ощущения жаждущего взгляда, приклеенного ко мне. Лекси Памер, моя Красная Шапочка, угомонись, или я за себя не ручаюсь.

Встречая взгляд Лайтвуда, я мгновенно холодею. Вот он, тот ледяной душ, в котором нуждались мое тело и душа. Волна жгучей ненависти мурашками по позвоночнику. Я превращаюсь в один мышечный кулак, готовый ударить мгновенно и навзничь уложить врага. Но не сейчас…

Лайтвуд смотрит немигающим, пристальным и тяжелым взглядом. Я чувствую темную энергию, которая исходит от него. Он выглядит напряженным и заинтересованным, его насмешка на кривящихся в ухмылке губах кажется приклеенной. Самодовольный урод, возомнивший себя богом. Когда я думаю о том, что, возможно, Лайтвуд является маньяком, который замучил и убил двенадцать, и возможно, сейчас куда больше мальчиков, мне хочется плюнуть на всю его охрану, на системы безопасности и убить тварь голыми руками, выгрызть из его горла яремную вену. Успел бы я до того, как меня пристрелят? Если бы я был уверен, то плевать мне на собственную жизнь. Пусть стреляют. Со мной все равно покончено. Так или иначе. В этом мире, куда я попал, мне нет места, а выхода не существует.

Я почти решился. Мои руки в карманах сжаты в кулаки, в глазах кровавая пелена. Цель назначена…

Ее взгляд. О черт, она посылает мне такие эмоции через весь зал, что я не могу вот так нелепо умереть на ее глазах, впившись зубами в горло своего врага, как какой-то псих. Я поворачиваю голову и смотрю прямо на нее. В глаза.

Мое сердце пробивает насквозь. Наверное, ради такого взгляда стоит умереть миллионы раз. Я пытался, наверное… Не помню. Наши безумные дни в зеркальной комнате не прошли даром. Она говорила, что я пытался убить ее, нас. Наверное, мне стоило это сделать. Так было бы легче, проще. Наша жизнь превратилась в агонию. Ты думаешь, что спасла меня?

Дура!

Ты думаешь, что спасла себя?

Нет. Никакой свободы. Ни одного еб*ного шанса для нас. С той минуты, как ты спустилась с лестницы в семейной резиденции Доминников, для тебя не было другого варианта, как принадлежать мне. И не будет.

Если я уйду, то и ты тоже, детка. Ты же знаешь? Понимаешь, что мы связаны? По рукам и ногам, душами, сердцами. Ты думала, я просто трахал тебя, твой мозг, твое тело? Нет, милая, я взял твою душу, сожрал тебя изнутри. Ты моя. И это не исправить. Ты видишь, мир не дает нам шанса, соединяет нас снова. Сила магнетизма, мать ее. Но я ни о чем не жалею. Я врал тебе, когда сказал, что раскаиваюсь. Если бы я не делал то, что делал, ты бы не смотрела на меня ТАК, словно я твой гребаный БОГ. А я он и есть. А теперь остынь, детка. Сегодня ты мне не нужна. Не интересна. Мне плевать, что ты здесь. Я не хочу. Сядь на место и не смотри на меня так больше. Наскучила.

Я отворачиваюсь, послав ей эту долбанную ложь. Меня трясет изнутри, но я держусь, чтобы не сорваться. Я не могу иначе, но это адски больно – отказываться по своей воле от того, что тебе необходимо. Здесь и сейчас, больше, чем что-либо. Единственное желание. Жажда. Потребность. Зависимость. Лекси Памер.

Исчезни из моих мыслей!

Боль, ревность, обида, унижение, беспомощность – она посылает мне калейдоскоп своих чувств. Я не железный. Опускаю взгляд и вижу, как в пальцах дрожит пустой стакан. Когда я успел его выпить? Черт, я даже не помню, как взял его. С грохотом ставлю его на столешницу и резко ухожу. Сбегаю в туалет, где долго умываюсь холодной водой. Мое сердце стучит, как молот. Гребаное испытание на выдержку. Я никогда не был силен в самоконтроле. Я хочу выплеснуть гнев и ярость привычным для меня образом. Черт, подобные желания уже несколько лет меня не накрывали. Мне хочется причинять боль, крушить, ломать, унижать. Тлетворное влияние Лайтвуда. Он действует на меня разрушающим образом. Будит все самое темное, что зародилось по его вине. И я был наивным кретином, когда думал, что медитации и психоанализ помогут мне зачеркнуть темную сторону Джейсона Доминника, возродив к жизни потерянного невинного мальчика, которым я когда-то был. Мы оба живы, и никакие психологи не смогут заставить плохого Джейсона заткнуться. К тому же у меня генетическая расположенность к психозам. Моя мать была больна. Когда я узнал, что Джонатан Риксби лечил маму, ему пришлось ответить на многие вопросы… И нет, он не считал, что я в зоне риска. Просто я перестал верить ему. Я могу помочь себе сам. Я знаю. Не нужно бороться с тем, что является частью себя. Я пытаюсь договориться, но иногда бывает сложно. Сейчас сложно.

Через десять минут я в порядке. Почти. Не до конца, но в состоянии держать себя в руках.

Выхожу в зал, общаюсь с людьми. Я игнорирую навязчивую потребность найти ее снова. Хотя бы издалека понаблюдать за ней. Мазохист хренов. Трахни кого-нибудь и успокойся.

Но я не хочу кого-нибудь. Хочу ее.

Черт. Черт.

Какого черта!

Я действительно это вижу? Орсини лапает Лекси все в том же темном уголке, где я видел ее в последний раз. Ублюдок не просто лапает ее. Он прижимается к ней. Понимает ли этот мальчик, что только что подписал себе смертный приговор? Почему она позволяет ему? Что еще он делает с ней?

Черт, я уже делаю шаг, ослепленный картинками, которые приходят на ум. Одна хлеще другой. Так жмутся только к парню, который тебя трахает. Они явно выясняют отношения. Свихнуться можно. Вот ты идиот, Джейсон Доминник. Инстинкт убийцы наплавляет меня к ним, и все это могло закончиться весьма печально, если бы не Белла, которая снова появилась из неоткуда, схватив меня за руку. Она выглядела еще пьянее и развязнее, чем полчаса назад. Вся ее спесь бесследно исчезла. Осталась только голая похоть.

– Ты все еще находишь меня сексуальной? – спрашивает Изабелла. Я недоуменно смотрю на нее. И не вижу. Мысли о том, что какой-то кобель сейчас прикасается к моей женщине, отравляет мой мозг. Я просто не способен на флирт, трах и прочую хуйню. Все, чего я хочу, это оторвать их друг от друга. Одного уничтожить на месте, а другую – жестко отодрать в извращенной форме со всеми вытекающими последствиями. Хочу видеть ожерелье из следов от моих пальцев на ее тонкой шее. Черт, я почти стону вслух от этой фантазии.

– Джейсон, что с тобой? Ты тоже перебрал? – Изабелла пьяно хихикает, когда я поднимаю голову и смотрю поверх ее головы. Орсини испарился, и Лекси сменила дислокацию. Теперь она приближается ко мне. Сучка драная, все нервы мне вымотала. Не могу тебя видеть. Перевожу взгляд на Беллу, ожидающую ответа.

– Может, свалим отсюда по-тихому? – спрашиваю я, обнимая некогда неприступную мисс Прайс за плечи. Она кивает, посылая мне горячий взгляд. А я в это время чувствую другой, отчаянный, кричащий, полный боли. Я не верю ей. Я никогда не ошибаюсь. У нее что-то было с этим итальянцем. Я убью ее за это. Позже.

Пока мы поднимаемся в апартаменты Беллы, она несет всякий вздор. Трещит без умолку, пряча свою неуверенность и нервозность. Мисс Прайс мне не доверяет, боится, не хочет связываться. И правильно делает. Но она мне нужна, и я постараюсь сильно не пугать ее и быть хорошим мальчиком.

– Я так много слышала о тебе плохих вещей, Джейсон, – бормочет она, прижимаясь ко мне в лифте. Ее грудь вздымается где-то в районе моего желудка. Мне, как ни странно, не хочется трахнуть ее. Пьяные женщины не контролируют себя. Они доступны, и я не считаю победой секс, который мог случится у нее с любым другим.

– Например? – спрашиваю я, придерживая ее за талию, но не позволяя себе лишнего.

– Ну, что ты бьешь женщин. Что ты бабник. И у тебя с головой беда.