Я могла потерять его. Черт побери… я могла. Я только сейчас понимаю, что сделала…

Откидываю мочалку в сторону, склоняюсь к нему, касаясь лбом его лба. Просто слушаю, как смешивается наше дыхание. Он поднимает руки, зарываясь ладонями в мои влажные локоны, заставляет смотреть на него. Властно и твердо.

– Твое место рядом со мной, Лекс. Не сопротивляйся. Прими это, – произносит он серьезно, очерчивая большим пальцем контур моих губ.

– Я не могу тебе верить, Джейс, – говорю я с болью в голосе. – Я пыталась. Столько раз пыталась и получала новые раны.

– Ты хотела эти раны, детка, – шепчет он, лаская кончиками пальцев синяки на моей шее и ключицах.

Я знаю, как его заводят эти метки. Чтобы Доминник не говорил, он садист и тиран. Абсолютный псих. И я не лучше, раз сижу с ним, плескаюсь и млею от его прикосновений.

– Ты хотела меня. Хоть раз скажи правду. – Его губы ласкают мои веки, и я блаженно прижимаюсь щекой к его плечу. О да, это то, чем он меня взял. Редкие моменты, когда чудовище становится домашним, ручным, ласковым котенком. Перепады боли и нежности… Запрещенные приемы.

– Я боялась тебя. Всегда. И сейчас боюсь, – признаюсь я.

– Это правильно, детка. Меня нужно бояться, – улыбается он. Я не вижу, но чувствую эту улыбку. – И меня нужно любить, тогда я сделаю все, чтобы поводов для страха у тебя не осталось.

– Но я любила. Однако тебе было мало. Всегда мало…

– Никогда не будет достаточно, Лекс, – серьезно произносит он, пробегая пальцами по моему позвоночнику. Нежно, почти неуловимо. Боже, я таю. Кто этот парень? – Даже если я прикую тебя наручниками к себе, мне будет мало. Я хочу все, детка. Понимаешь? Все – это значит все. Без остатка.

– Ты и так забрал больше, чем я могла отдать. От меня ничего не осталось.

– Ты права, малышка. От тебя ничего не осталось. Тебя больше нет. – Джейсон отстраняется, приподнимая за подбородок мое лицо, и я проваливаюсь в пугающую тьму его глаз. О чем он толкует? В этот момент в дверь дома, в котором очнулась пару часов назад, начинают барабанить.

– Это доктор. Открой, а я пока выберусь потихоньку, – подталкивая меня, требует Джейсон.

Глава 7

Спустя месяц

Лекси

Я проснулась рано. В спальне еще царила кромешная тьма. На острове практически не работало освещение… Дикий мир, где мне самое место. Жестокая ирония, от которой не удержаться. Я закрываю глаза, пытаясь сосредоточится на звуках музыки, раздающихся из соседней комнаты… Тонкие стены, белые занавески. Как странно. Когда-то мы начали в резиденции, продолжили на пентхаусе, с промежутками на двухуровневые номера и шикарные квартиры. Теперь нам хватало двух крошечных комнат, веранды с видом на океан и летней кухни… Африка. А еще пляж, песок и акулы. Змеи, вараны, насекомые… Никогда не думала, что жизнь закинет меня так далеко.

Да что я вообще могла знать о жизни до моей встречи с Джейсоном Доминником?

Мелодия, которую источают его пальцы, как всегда болезненно прекрасна и трагически горька, как и он. Беспощадно нежен. Я схожу от него с ума, сгораю рядом с ним, теряя себя с каждым днем все больше, хотя, о чем мы говорим? Это случилось сто лет назад. Я продала свою душу за несколько нежных улыбок, забыв, как бывает больно падать… на колени.

Когда я слышу, как он играет, во мне все замирает, слезы набегают на глаза, а сердце рвется из груди. Это не просто музыка. Это его душа, которая говорит с миром так, как умеет.

Он всегда был чем-то большим, чем просто человек. Большим, чем просто Дьявол.

Он невыносимо прекрасен. Непостижимо глубок, как океан, который омывает берег, на котором мы живем в нашей хижине, позволив на какое-то время реальности потерять нас из виду. Даже его жестокость подобно музыке. Нарастающие рваные ноты… Это так, до глубины, до полного опустошения.

Мы падали в пропасть и поднимались к звездам. Как в песне. Как в его музыке, от которой хочется плакать.

Я никогда не смогу его забыть. И уже не хочу.

Он давно все решил за нас. Мой Бог. Мое все. Он обещал.

Он сделал. Как всегда, непостижимо, дико…

Я встаю с кровати, набрасывая на плечи тонкий, полупрозрачный, цветастый пеньюар, купленный на местном рынке за смешные деньги. Мне редко удается проснуться рядом с Джейсоном. Он уходит задолго до рассвета, чтобы играть свои надрывные или неистовые мелодии, от которых или замирает сердце, или стынет кровь. Крайности. С ним не бывает иначе. Но мне хорошо, удивительно хорошо. Мое тело больше не отторгает его болезненную страсть. Напротив, ликует и радуется, принимая все, что он мне дает. Даже если это заставляет меня кричать от боли, потому что потом его губы, пальцы, тихий убаюкивающий голос потушат слезы, рассеют боль, вознесут к вершинам, позволив забыть обо всем. Забыть обо всем… Я под гипнозом, под кайфом.

Увидев меня в проеме, Джейсон опускает скрипку на столик возле распахнутого окна. Утренний, еще свежий ветер врывается в крошечную комнату, играя с занавесками. Они прячут от меня Джейсона, врезаясь в него, обволакивая…

Он убирает руки в низко посаженные домашние брюки, на босых ногах дешевые сланцы, которые мы покупали там же, где и мой пеньюар. Джейсон загорел и зарос щетиной, но ему идет, придает его облику еще более суровый вид. Дикий. Сексуальный. Безумный Джейсон. Невероятно талантливый Джейсон. Боги вложили в него так много, подарив миру, как чудо, как благо, но мир жесток и безжалостен ко всему прекрасному… переломанная душа так и не срослась правильно. Теперь я понимаю. Я хочу быть способной склеить осколки, но для этого нужно совершить невозможное.

Я смотрю заживающий шрам на его груди. Он выглядит гораздо лучше, чем в тот день, когда темнокожий доктор заново штопал его прямо при мне… Наши шрамы на самом деле куда глубже и не заживут никогда. Мы столько времени убивали друг друга.

Зачем?

Наверное, он хотел, чтобы я приняла его таким, какой он есть. Но я не хотела… Мне, как наивной девочке, которая верила в сказки и романтические истории, непременно нужно было изменить его.

Если бы это случилось, мы потеряли бы все, что имеем сегодня.

Я помню свой страх, свое полное сокрушительное отчаянье, когда я увидела его спустя три года, которые он провел в Тибете. Цельный, уравновешенный, равнодушный, спокойный, чужой.

Не мой.

Хватит играть в наивность.

Я люблю его безумие.

Может быть, он заставил меня поверить в это. Я сдалась, я не была сильной, не была умной.

Черт, я вообще не знаю, что он во мне нашел.

И когда мы смотрим друг на друга, в тишине, нарушаемой хлопаньем ставней о раму и шелестом занавесок, в моей голове все еще звучит музыка, которую он играл. Это то, что я называю ментальной связью.

– Такая печальная мелодия, Джейсон. Что тревожит тебя? – спрашиваю я, обхватывая себя руками. Доминник смотрит на меня исподлобья. В его выразительных глазах нечитаемое выражение.

– Ты, детка. Ты тревожишь меня, – произносит он без тени улыбки.

Я делаю шаг вперед и в нерешительности замираю. Отчасти я знаю, почему он такой.

Вчера после того, как наступила на очередную ползучую тварь, я устроила истерику, заявив, что, если он не отправит меня домой сейчас же, я утоплюсь в океане. Конечно, Джейсон не оценил порыва. Его методы укрощать строптивую не требуют комментариев. Я опускаю взгляд на синяки на своих запястьях. Он привязал меня к кровати и пытал несколько часов, прежде чем трахнуть настолько неистово, что все мои кости и мышцы ноют так, что мне больно стоять.

– Почему ты не можешь быть счастлива здесь? Со мной? Чего еще ты хочешь, Александра? – Он приподнял голову, шумно втягивая воздух. Ворвавшись в мое личное пространство в каких-то два шага, он положил ладонь на мой затылок. Властно и сильно, не разрывая зрительного контакта. Между нами сыпались искры. – Чтобы я встал на колени, подарил тебе кольцо, умолял стать моей? Этого не будет никогда. Между нами больше, чем эти банальные бредни для придурков. Если ты не видишь, то ты просто слепая, детка.

– Ты пугаешь меня, Джейс, – произнесла я, задыхаясь от его натиска. Он вплотную прижался ко мне, сверля своими черными глазами. Тактика нападения и захвата власти. Плавали, знаем. – То, как ты относишься к людям, которые любит тебя… Если однажды ты разочаруешься во мне, что помешает тебя сжечь меня в этой хижине, как ты сделал это с Изабеллой?

Он вздрогнул, словно не ожидал такого вопроса. Прищурился, жестко скривив чувственные губы.

– Ничто не помешает, – ответил он. – Но ты забываешь, что Изабеллу убил не я.

– Но из-за тебя. Она оказалась там из-за тебя, – настаивала я. Что-то мелькнуло в глазах Доминника. Что-то… Мне это не понравилось. Сожаление? Раскаяние?

– Иногда я жалею, что рассказал тебе слишком много. Наивно полагать, что моя откровенность поможет тебе лучше понять некоторые моменты, – резко отстранившись, холодно проговорил Джейсон, поворачиваясь, ко мне спиной.

– Она говорила, что ты был замечательным, внимательным и нежным. Она придумала имена вашим детям, заочно выбрал место для свадьбы и будущего дома.

– Ты ревнуешь, детка? – глубоким, рокочущим голосом спросил Джейсон. Черт, наверное, стоит заткнуться, но я не могу. Слишком наболело.

– Я хочу понять. Почему я получаю только боль и бесконечные потери, а ей ты дал мечты о будущих детях?

– Лекси, Изабелла мертва, разговор не имеет смысла. – В его голосе раздражение.

– Имеет. Она пришла ко мне, чтобы мстить. Ее глаза горели таким гневом и болью. Почему, Джейсон? Что не так со мной?

– Тебе было бы легче, узнай, что я избивал ее до потери сознания? Ты бы тогда успокоилась?

– Да.

– Кто из нас безжалостный, детка?

– Ты же сказал, что она мертва. Сейчас ей все равно, а мне нет. Мне НЕТ!

– С первого дня я знал, что ты мне подходишь, Лекс. В тебе была эта червоточина, которая требовала, чтобы ее наполнили. Я ощущал тебя. Я всегда чувствую то, что принадлежит мне.